- Вот так.
- ВЫ ЕБАНУЛИСЬ?
- Петр Эрастович, - голос Горчакова стал жестким. - Вы обязаны это сделать. Как чиновник по особым поручениям.
Фондорин уставился на него: злость закипала в груди, скованной имперским мундиром. Но Горчаков выдержал этот взгляд.
- Вы обязаны, Петр Эрастович.
«Да, обязан», - мысленно согласился с ним Фондорин.
Если следователь прокуратуры и медик Специальной Группы Противодействия заявляют, что он обязан: он обязан. Но если это дурная шутка ... Клянусь, они добавятся к спискам погибших при крушении...
Зажмурившись, Петр Эрастович сунул руку под юбку.
Сколько раз он делал это! Например, на светских раутах подходил к незнакомке, проверял, есть ли на ней трусики. Нащупывал клитор. Незнакомка закатывала глаза, не смея стонать (вокруг до черта людей), в ее руке дрожал бокал со вдовой клико. Она кончала, и Петр Эрастович скрывался в толпе, облизывая палец.
Так и сейчас он ожидал нащупать знакомые очертания: холмик, разделенный щелью, мягкие губы, обнимающие твердый клитор. Но нащупал чиновник иное.
- Еб твою сраку, - воскликнул он, бледнея.
Вместо холмика со щелью под юбкой раненой женщины был стандартный набор не слишком рьяного туриста: колбаса и два яйца.
Глава 13
Когда Андрей очнулся и, открыв глаза, увидел сидящего в кресле холеного господина с усиками и седыми висками, он подумал: «Лучше б не просыпаться. Не просыпаться...».
В посттравматическом бреду Берхальный, подобно Вере Павловне Чернышевского, видел государство с идеальным строем. В этом государстве выборы честные, чиновники неподкупные и нет Снегирева.
- Очнулись, мадам?
Андрей посмотрел на холеного господина.
- Пить...
- Скотч, пиво?
- Воды.
Господин с усиками хлопнул в ладоши. В палату вбежала медсестра.
- Воды принесите.
Андрей вырвал высокий стакан из рук медсестры и вмиг осушил. Вытер губы рукавом пижамы.
- Унесите стакан.
Господин с усиками дождался, когда за медсестрой закрылась дверь, повернулся к Берхальному.
- Меня зовут Петр Эрастович Фондорин, я чиновник для особых поручений.
Фондорин мог бы не представляться: Андрей был наслышан про этого ублюдка, ручного пса Снегирева, готового перегрызть глотку родной матери за «покушение» на имперскую идею.
- Вижу, вы знаете, кто я, - холодно усмехнулся Петр Эрастович. - Но кто вы ... мадам?
Андрей сжал кулаки.
- Молчите? Напрасно. Уверяю вас, у нас есть все возможности для того, чтобы помочь вам заговорить.
В голосе чиновника для особых поручений сквозила доброжелательность, но именно из-за нее холодок пробежал по спине Берхального.
- То, что вы берлогер, очевидно, - сказал Фондорин, достал портсигар, подумал, спрятал обратно. - Эта конспирация, эти сиськи, - топорная робота. Надо же, имплантировать сиськи, и оставить хуй.
Фондорин откинулся на спинку кресла и расхохотался. Андрей с ненавистью смотрел на его коренные (превосходные) зубы.
- А может быть, - Петр Эрастович прищурился, - кому-то был очень дорог хуй? Может быть, кто-то был, так сказать, к нему привязан и не решился пожертвовать ЭТИМ ради идеи?
Алексей вздрогнул: на что намекает этот павлин?
- Мы поможем вам и в этом. Бормотухин!
В палату вошел детина в форме батальона «Наши» с желтым чемоданчиком.
«Что там, что в желтом чемоданчике?» - в панике подумал Берхальный.
Бормотухин поставил чемоданчик на стол.
Щелкнул замочек.
Фондорин поднялся с кресла, запустил руку в чемодан. Металлический перезвон...
«Лучше б не просыпаться».
Петр Эрастович поднял скальпель (солнечные зайчики запрыгали по стенам), хищно улыбнулся.
-Неееееет!¸- заорал Алексей. - Нет! Нет! НЕТ!
- Уже лучше, мадам, - кивнул Фондорин. - Мы еще не начинали, а язык уже развязался.
- Я расскажу все, - Берхальный заплакал, как мальчик, которому в глаза попал песок. - Только, умоляю, оставьте мне его... Не кастрируйте меня.
Фондорин опустился в кресло. Скальпель подрагивал в тонких пальцах.
- Ты берлогер?
- Да.
- Имя?
- Андрей.
- Фамилия?
- Берхальный.
Бормотухин издал звук, похожий на отрыжку льва, только что сожравшего антилопу. В глазах Фондорина полыхнул огонь.
- Берхальный, - хрипло повторил чиновник. - Неожиданно...
- Это успех, Петр Эрастович, - заискивающе вставил Бормотухин.
Фондорин взглянул на помощника, процедил сквозь зубы:
- Пшел вон.
Бормотухин, пятясь, скрылся за дверью. Фондорин вновь обратился к Берхальному.
- Цель?
- Что?
- С какой целью вы ехали во Владибург?
Андрей посмотрел на сверкающий скальпель, затем в сверкающие глаза чиновника по особым поручениям: этого не обманешь, этот вытянет все жилы, выдавит кровь каплю за каплей, но своего добьется. Садист-аристократ, дьявол.
- У меня назначена встреча.
- С кем?
Берхальный шмыгнул носом.
- С мистером Б.
Под глазом Фондорина задергалась жилка.
- Мистером Б?
- Да.
- Когда и где назначена встреча?
- Шестого марта на Красной площади.
Фондорин рассмеялся.
- Молодцы, берлогеры. Назначить встречу под боком у Вождя - это смело. И это может прокатить. Молодцы.
Он избытка чувств Петр Эрастович взмахнул рукой. Скальпель пронесся рядом с лицом Андрея, тот вскрикнул.
- Пардон.
Фондорин наклонился вперед.
- Скажу вам откровенно, Андрей, я давно вас ищу. Очень давно. Иногда мне казалось, что я никогда вас не поймаю. Это, знаете ли, угнетает.
Скальпель послал зайчика прямо на лоб Берхального.
- Да, угнетает. А я человек живой, люблю выпить и хорошенько потрахаться. Знаете, как мерзко трахаться в угнетенном состоянии.
На кончике скальпеля поселилось солнце.
- Но вы все-таки в моих руках, Андрей. И я намерен узнать все.
В голосе Фондорина звякнул металл.
- Я выжму вас, как губку, Андрей. Выжму. Как губку.
Чиновник резко поднялся. Берхальный вжался в спиной в подушку.
Петр Эрастович кивнул и вышел из палаты.
Андрей ощутил мокроту и, опустив глаза, увидел расплывшуюся по простыни желтую лужицу.
Глава 14
После разговора с Берхальным Петру Эрастовичу Фандорину захотелось расслабиться. Много лет он гонялся за лидером берлогеров и всегда хитрый лис уходил он него. Но не в этот раз.
Ночной Владибург искрился огнями за окном бронированного Хаммера.
«Куда бы поехать? – размышлял Фандорин. – В бордель?»
Петр Эрастович представил, как шлюхи покрывают его тело засосами и его едва не стошнило. Как же надоели эти мерзкие сосалки!
Сегодня Фандорин хотел чего-то необычного, будоражещего нервы.
– Руслан, – окликнул он шофера. – Давай за город.
За окном мелькнула неоновая вывеска: «Парики и маски».
– Тормози! – заорал Петр Эрастович.
Фандорин примерил византийскую маску – птица с длинным клювом.
– Идеальная вещь, – любезным тоном сообщил продавец-консультант. – Точь-в-точь, как в фильме Кубрика «С широко закрытыми глазами».
– Беру, – глухо из-под маски.
Машина неслась по загородному шоссе. Сбоку показался одиноко стоящий коттедж, в котором светились окна.
Хаммер остановился. Шофер вышел из машины, достал из багажника раздвижную лестницу.
Две тени перемахнули забор и перебежками – к коттеджу. Заскрежетал стеклорез, звякнуло стекло.
Писатель Бобришвили, попивая кофе, неистово работал над очередной книгой. Главный герой – холеный имперский служака, разоблачив шпиона, думал, как бы отпраздновать сие событие. Молодая жена Бобришвили читала книгу. Она закричала в голос, когда в залу ворвались два человека в масках с птичьими клювами.
Бобришвили подскочил, ноутбук полетел на пол.
