Дальнейший разговор отвлек от проблемы с путаницей названий. Оказалось, Альбус Дамблдор, которого не так-то просто было на что-то уговорить, после одного лишь разговора с Квирреллом, состоявшегося после возвращения Квиринуса в Хогвартс в середине прошлого июля, легко согласился сделать того преподавателем ЗОТИ. И только профессора знали, что это решение было принято не до отправления Квиринуса в путешествие, а после него. Тюрбан же и заикание появились и того позже, за день или два до начала августа. И только Альбус знал все детали путешествия своего подчиненного. Всем же остальным пришлось довольствоваться рассказами, в которых правдой была едва ли половина.
Снейп напирал на то, что Альбус за последние год-два принял много сомнительных решений. Даже преподавателей стал набирать страннее обычного. Не говоря уже о полосе препятствий, которую Дамблдор почему-то называет качественной защитой. Мне оставалось только согласно беззвучно хмыкать и слушать дальше. Но ни к какому внятному решению учителя не пришли. Решили дальше искать Квиррелла, но Альбус собирался перестраховаться и найти кого-то на замену. Филиус на это заявление только фыркнул, давая понять, что за каких-то десять дней едва ли можно найти подходящего человека. Снейп же кривил губы в презрительной усмешке, давая понять, что не ожидает на проклятой должности кого-то достойного.
Я сходила на кухню и вернулась в подземелья. Тревор дожидался меня в жестяном тазу на столике в гостиной. Невилл использовал все свои таланты, чтобы создать в небольшой емкости самую настоящую болотную кочку, поросшую травой и мхом. Жабий баловень к подношению отнесся благосклонно и время от времени выбирался из ванной комнаты, чтобы посидеть на кочке и поквакать.
До сих пор вспоминалась та незабываемая ночка пару недель назад, когда Тревор обнаружил, что в тазике, оставленном в туалете, просто непередаваемая акустика. Мы, уже привыкшие к редким ночным звукам из-за стенки, проснулись вскоре после полуночи от проникновенного «Ква-а-а!», донесшегося как из преисподней. Я тогда узнала много интересных магических ругательств и первый раз видела Драко всклокоченным.
— Завтрак, ваше высочество, — хихикая, я высыпала в тазик небольшую горстку червяков и бросила пару улиток.
Ополоснув руки в ближайшем туалете, вернулась в гостиную и устроилась на диване возле камина. Стоило обдумать все, что случилось. И нынешнее занятие как никогда лучше для этого подходило.
Эльза с удовольствием делилась со мной знаниями и обещала поговорить с Шимоном о моем вступлении в клуб. А я под ее познавательные лекции старательно нарабатывала навык, ведь это тело спицы прежде в руках не держало.
[image_24746|center]
В магическом мире вязание делилось по способу изготовления изделия на ручное и магическое. И не сказать, что какой-то из двух подходов был легче. Перво-наперво делались полные расчеты в петлях и дюймах. Но если при ручном вязании на этом подготовка заканчивалась, то в магическом это было самой легкой частью. Для зачаровывания спиц предстояло сначала вывести правильные словоформулы для каждого этапа, опираясь на параметры изделия, расчеты убавок, прибавок, аранов(6), чередование лицевых и изнаночных петель. И еще толщину и состав пряжи. И если задачку решить неправильно, то наколдуется совсем не то, что нужно.
Но при этом способе вязания получалось самое обычное изделие, совершенно немагическое. В то время как при ручной вязке волшебник или волшебница могли вложить какие-либо чары прямо в процессе. И верхом мастерства считалось на протяжении всего времени тонкой струйкой вливать в нить силу. В таком случае для придания изделию нужных свойств не требовались заклинания, хватало обычных слов или даже мыслей. Такие вязаные вещи назывались заговоренными и очень ценились.
Я пока не замахивалась ни на зачарованные спицы, ни на заговоренные вещи. Для первого опыта выбрала простой шарф, хотя в прошлой жизни освоила даже вязание носков. Разве что пряжу для шарфа использовала не дешевенькую, а очень солидную — темно-зеленый, почти черный кашемир на шелковой основе. Эльза много распиналась о том, чем отличаются разные материалы, особо отмечая магопроводимость. И шелк по всем характеристикам превосходил конкурентов.
Начатый как первый блин, шарф довольно быстро прирастал аккуратными рядами, обещая стать вполне приличным аксессуаром, который и подарить не стыдно. И теперь я усиленно гнала лицевую гладь, чтобы успеть закончить работу до девятого января. Если после влажно-тепловой обработки шарф не превратится в несуразную тряпку, то будет что всучить декану на День рождения. Но уже сейчас это было мягчайшее тонкое полотно самого невероятного оттенка, от одного вида которого я получала эстетическое удовольствие.
Вот под вязание шарфика я и планировала обдумать перемены в знакомой истории. Но стоило половчее перехватить спицы и потянуть на себя нить из плетеной коробки для пряжи, как с тихим звоном прямо передо мной материализовался небольшой сияющий бледно-голубой шар.
— Это что еще такое? — опешила я и вжалась в спинку дивана, пытаясь оказаться как можно дальше от незнакомого явления.
Шар тем временем вновь издал мелодичный звон, напоминая большой будильник, вспыхнул раз-другой и раскрылся цветком, являя мне что-то похожее на свиток, но в виде Патронуса.
— В книгах такого не было.
Ни через минуту, ни через две свиток никуда не делся. Только искрил, издавал перезвон и следовал за мной по всем подземельям. Пришлось спешно листать конспекты, куда я выписывала заклинания, и кидаться в неправильный Патронус диагностическими. Те ничего не выявили, и я, проклиная всех и вся, рискнула ткнуть в свиток палочкой. Сияние тут же погасло, а мне под ноги упало что-то довольно увесистое. И туда же едва не ухнуло сердце, но все обошлось. На полу валялась не магическая бомба, а скрученная в трубочку толстая тетрадь. Вполне безобидная, с большой сургучной печатью с оттиском в виде буквы «W».
— И что это такое? — хмурясь, я сломала печать и развернула тетрадь, а после поспешила в спальню, к своим книжным полкам.
Лишь несколько часов спустя, просмотрев не меньше дюжины книг, я смогла немного разобраться в произошедшем. Сильно помогло то, что я вспомнила свои беседы с Костехрумом, и додумалась заглянуть даже в толстенные талмуды.
Все оказалось довольно просто. Два раза в год всем волшебникам, имеющим право голоса в Визенгамоте, являвшимся прежде всего своеобразным парламентом, а уже потом верховным судом магического мира, высылался опросник по законопроектам и поправкам к законопроектам, внесенным на рассмотрение. Рассылка была зачарованной: свиток мог получить, открыть и внести свой голос либо сам член Визенгамота, или его магически заверенный представитель. Голосовать можно было вплоть до начала заседания по каждому конкретному вопросу, при этом присутствие в зале Визенгамота не требовалось. Этим пользовалось большинство представителей Палаты лордов.
Я же, пусть и являлась леди Поттер, пока не могла посещать заседания лично из-за возраста. В большой зал Визенгамота не мог войти волшебник, не прошедший малого совершеннолетия. Но почти все предпочитали не являться туда до полного совершеннолетия.
Интересно было узнать, что в случае, если история повторится, и меня обвинят в нарушении Статута секретности, я смогу войти в зал. Но все присутствующие узнают о моем статусе, потому как стул допроса в центре снимает невидимость с артефактов и проявляет регалии. Сейчас, в виду юного возраста, это один магический наруч. После малого совершеннолетия обе руки до локтя будет покрывать рисунок-тату. А после семнадцати я смогу вызывать и другие элементы, дающие окружающим знать, кто перед ними. У каждого лорда и леди регалии разнились, ведь были сплавом магии рода и индивидуальности волшебника. Но у леди обычно появлялся венец и массивный пояс из металлических блях. Так что на заседание, в случае чего, стоит идти в приличной мантии, а то все эти статусные штучки будут странно смотреться в сочетании с обычной одеждой.
