А что, если я обнаружу ребенка, прячущегося в шкафу?

Он взвешивает клюшку для гольфа в руке. Лучше не думать об этом.

Адреналин все еще бьет в нем ключом, заставляя подрагивать руки и ноги. Все тело ноет, и, возможно, он потянул мышцу, но боль эта не такая, как бывает обычно. Он размышляет над тем, как повел себя у входной двери, и чувствует дрожь в яйцах.

Он подсел на эти муторные документалки на «Нетфликс», про загадочные убийства, наделавшие много шума, и в каждой неизменно присутствовала хотя бы одна заезженная фраза:

Я сорвался.

Я просто взбесился.

Я потерял голову.

Что ж, теперь Бретт понимает, каково это – испытывать подобные эмоции. В те секунды, когда Линда наносила первые удары, его действительно что-то накрыло. Он был в ярости за то, что они сделали с Крейгом, безусловно, но дело было не только в этом. Если вся история Бретта хранилась в бутылке, то бутылка эта только что разбилась. Разбилась о чье-то лицо, а джинн, оказавшийся внутри, был очень зол.

Бретт даже не чувствует за собой никакой вины. Ему достаточно напомнить самому себе, что если бы его не заставили, его бы здесь не было. Насилие порождает еще больше насилия, как говорил его проповедник.

Комнаты на втором этаже вполне приличные – определенно лучше, чем он мог ожидать, рассматривая коттедж в темноте на расстоянии, но ясно – этот дом не семейный. В хозяйской спальне довольно чисто, однако обстановка мужская. Жены нет. Возможно, и бывшей жены тоже не существует. Вторая спальня превращена в домашний спортзал. А вот третья…

Бретт щелкает выключателем, и его пронизывает странное ощущение узнавания. Он знает эту комнату. Не совсем, не в буквальном смысле, но здесь присутствуют элементы понятного ему мира. Стол с тремя компьютерными мониторами. Полки с самым современным оборудованием для записи, освещения и монтажа. Это домашний офис – версия его собственного рабочего места и тысяч других подобных рабочих мест.

Только без игр.

Нет картриджей для Atari, Sega или Nintendo. Нет бильярдного стола или шахмат. Даже настольных игр не видно. Что касается игры, насколько он может судить, это, очевидно, тупик.

Бретт выключает свет и, что-то мурлыча себе под нос, проходит по коридору в ванную комнату. Продолжая напевать, он заходит в ванную, где стены, скорее всего, не такие толстые и сигнал достаточно устойчив, чтобы он мог получить последние инструкции игры.

Сара возвращается в мир, выплывая из серого тумана, и ей кажется, что она видит Ханну, склонившуюся над ней так же, как это было на их кухне в понедельник днем, целую жизнь назад.

Мамочке пьехо?

Затем ее зрение проясняется достаточно, чтобы различить перед собой лицо Мэгги, и сердце замирает. Значит, она все еще здесь. Все еще в этом кошмарном хаосе.

По крайней мере, Мэгги облегченно выдыхает.

– Ты меня слышишь, Сара? Ты в порядке?

– Я в порядке. – Она садится, проводит холодными и влажными от пота руками по своему не менее потному лицу. – Это из-за крови. У меня… своего рода фобия.

– Ты меня порядком напугала.

Она говорит это искренне, потому что за то короткое время, что Сара была без сознания, лицо Мэгги стало на несколько тонов бледнее, и даже по сегодняшним меркам она выглядит как жертва какой-то немыслимой травмы. Сара вспоминает отвратительную сцену у дверей и понимает, что она, должно быть, чувствует.

– Долго я была?..

– Пару минут. Ты постоянно падаешь в обморок?

– Началось после первого… первого раза, когда мы потеряли… Ты поняла… Когда теряешь много крови…

– ПТСР, – из-за спины Мэгги подает голос Линда. – Вы удивитесь, как все это может повлиять на вас.

– Серьезно? – вырывается у Сары холодный смешок. – После такого, думаю, мы все будем… – Она замолкает, только сейчас посмотрев мимо Линды и заметив у подножия лестницы стонущего человека, закованного в наручники. – О, нет. Что мы наделали?

Мэгги избегает смотреть ей в глаза, краска заливает ее бледные щеки.

– Нам нужны ответы, – не слишком убежденно шепчет она. – Под угрозой жизнь Джексона. И Ханны.

Сара переводит взгляд на Линду, на ее лице снова лишенная эмоций маска, которую она носила большую часть сегодняшнего вечера.

– Презумпция невиновности. Не этим ли ты занималась всю жизнь?

Линда просто поворачивается к ней спиной. Как будто Сара для нее пустое место. Как будто у нее не точно такая же беда. Как будто ее слово сейчас ничего не значит. Этот поворот – такой простой, невежливый жест – говорит ей, что для Линды время сострадания и здравомыслия подходит к концу. И это до смерти пугает.

– Нам нужно перенести Ноя, – тихо говорит Мэгги. – Есть ведь какая-то специальная поза? Полулежа или как-то так?

– Реабилитационное положение. Но я не знаю, подходит ли оно при травмах головы.

Мэгги колеблется, закусив губу.

– Там кровь, но как считаешь, ты могла бы… то есть ты можешь мне помочь?

Сара набирает побольше воздуха и медленно выдыхает:

– Постараюсь. Второй раз мне обычно немного лучше. Этот шок меня сильно подкосил.

– Может, принести тебе немного воды?

– Может.

Мэгги кивает, ободряюще похлопывая Сару по плечу, и направляется через всю комнату к кухне, обходя диван по дуге с противоположной стороны от той, где Линда склонилась над закованным мужчиной, который сейчас то кашляет, то бессвязно стонет.

Собравшись с силами, Сара медленно поворачивается к Ною и слышит грубый презрительный голос, раздающийся позади нее, только не в физическом пространстве, а во времени.

–  Ради бога, Сара, тебе тридцать семь. Что, если что-нибудь случится с одним из детей? Тоже упадешь на задницу?

Она морщится, борясь с непреодолимым желанием разрыдаться. Потому что так и было. Она открыла заднюю дверь, увидела кровь вокруг Дюка, своего первого приемного ребенка, и упала на толстую задницу. Ровно так, как он и предсказывал.

– Мамочке просто надо быть поосторожнее, да? – сказал Нил. – Скажи ей, что она непослушная мамочка.

Тогда, после того, как она упала в обморок из-за простой царапины, было обидно, а сейчас это почти убивает ее. Возможно, Нил и доказал свою правоту, но это не делает его правым.

Она задается вопросом, где он сейчас. После ее звонка со станции техобслуживания прошло несколько часов. Полиция Большого Манчестера должна прочесать город вдоль и поперек. Возможно, в «Gamekeeper’s Inn» уже работают сотрудники, изучают записи с камер и опрашивают персонал. Насколько знает Сара, Линда и Ной оставили машины на стоянке гостиницы, и их тоже могли проверить. По камерам на шоссе могли отследить их маршрут после того, как они выехали с заправки. Отследить на север, но насколько далеко?

Разве что Нил не услышал. Телефоны – это кошмар. Сигнал слабеет. Голос булькает. Иногда звук совершенно пропадает.

Она не разрешает себе в это поверить.

Эту игру ей не выиграть. Теперь Сара понимает это. То, что произошло у входной двери, и то, что сейчас происходит вокруг, – достаточное тому доказательство. Поэтому власти и муж – ее единственный шанс сейчас. Если они смогут первыми добраться до Ханны, они прекратят игру. Неважно, что будет с Сарой после этого. Ханну должны найти до того, как игра закончится.

Проблема в том, что никто не знает, когда и как она закончится. Никто не знает, что такое эта игра на самом деле. Все, что может сделать Сара – это попытаться потянуть время, замедлить ход событий и не дать им еще больше пойти наперекосяк.

Потому что воздух пропитан запахом. Он похож на густой медный мускус менструальных выделений, только их здесь быть не может. Возможно, это больше ощущения, чем запах. Что бы это ни было, первобытный, животный инстинкт Сары его узнает. Это жажда крови, и она становится все сильнее.

Она пьет воду, которую принесла ей Мэгги, и, поставив стакан на пол, поворачивается к телу француза, лежащему рядом. Если Мэгги бледная, то Ной почти прозрачный. У него пугающе открыты глаза, в которых видны только белки. Кровь на ране над левым виском уже начала сворачиваться, оставив на волосах липкую матовую субстанцию, но той крови, что вытекла, Саре достаточно, чтобы вода снова подступила к горлу. Невероятным усилием воли она сдерживает рвотный позыв. С трудом напрягшись, она помогает перевернуть Ноя на спину, чувствуя неестественный, тревожащий холод его тела и оставив Мэгги позаботиться о нем; пошатываясь, отходит к дивану напротив пленного мужчины. Ей необходимо восстановить самообладание.