– Ладно, Валентайн! – вскричала Лиза, вытирая глаза. – Ты меня уделала. Это было круто.

Глюк просияла. Она была в своей стихии. Немного окосевшая от алкоголя, но в состоянии эйфории.

– Хорошо, дамы… – Это была Лола, их гид с микрофоном. Глюк видела, что фотограф так и торчал в проеме, только теперь вместо камеры у него в руках была стопка белой бумаги, которую он протягивал ближайшей к нему девушке. – Пожалуйста, возьмите по одному экземпляру распечатанного согласия и передайте бумаги дальше.

Глюк, сидящая в самом конце ряда, получила бумаги последней, и чтобы изучить их, ей пришлось зажать бокал между бедер. Там оказалось больше дюжины скрепленных степлером листов, заполненных с обеих сторон мелким шрифтом. Она попыталась прочесть первую страницу, но буквы расплывались. Было жарко даже с работающим кондиционером, и средиземноморский просекко здесь должно быть покрепче.

Она спросила Эми, о чем речь в контракте.

Эми пожала плечами, перевернув всю стопку на бедро в поисках места для подписи.

– Что-то насчет того, что можно публиковать, а что нет, и все в таком духе.

– Правда? – Глюк с сомнением пробежалась по параграфам, затем начала тихо зачитывать их Эми: – «Участник, который собственноручно подтвердил, что достиг возраста согласия и в дальнейшем именуемый „Игрок“, что означает и включает в себя как самого участника, так и любого уполномоченного им представителя, который может быть назначен от имени интересов игрока с момента начала действия этого соглашения на неопределенный срок…» Тебе не кажется, что оно слишком сложное?

Эми, выгнув бровь, посмотрела на нее.

– Ты что, серьезно сидишь и читаешь все эти условия, перед тем как нажать на своем айфоне кнопку «принять»?

– Нет! Конечно, нет!

– Вот именно. Хочешь знать, что я на самом деле думаю о слишком сложном? – И она одним росчерком оставила свою подпись на обратной стороне, не прочитав ни слова. Не желая казаться занудой, Глюк повторила за ней.

Мэгги чувствует, как миллионный за эту короткую неделю приступ головной боли становится все сильнее.

– Еще один игрок, – повторяет она, слыша в собственном голосе усталость и нытье. – Мне только что пришлось пролететь через полмира, чтобы попасть сюда. Что делает шестого игрока таким особенным, что мы все должны идти к нему?

– Я не собираюсь никуда идти, – ворчит Сара, засовывая телефон обратно в карман. – Мне сказали добраться сюда, я добралась. С меня хватит. Довольно. Мы пойдем в полицию, все вместе, и я верну свою девочку.

– Ты что, не слышала, что я только что сказал! – восклицает Бретт. – Ты знаешь, на что они способны? Они сломали ему ногу, как будто это пустяк.

– Но это именно то, чего они хотят! – внезапно повышает голос Сара. – Это то, что им нужно. Что бы они ни пытались сделать, что бы ни хотели нам доказать, они потерпят неудачу, пока мы не будем напуганы и разобщены. Мы сообщим все вместе куда следует, и какую бы больную игру они ни затеяли, она тут же закончится. Неужели вы не видите? Каждую минуту, которую мы зря тратим на то, чтобы плясать под их дудку, каждую минуту, пока мы играем по их правилам, полиция могла бы уже их искать.

– Извините, но об этом не может быть и речи, – возражает Мэгги, но машет Саре рукой, привлекая ее внимание, и когда Сара смотрит на нее, Мэгги прикладывает палец к губам и показывает на отключенные телефоны, лежащие на столе перед игроками. – Они слушают, – одними губами произносит она.

– Да мне плевать! – бросает Сара.

Мэгги чувствует вспышку злости и раздражения.

– Тебе придется считаться с нами, черт возьми, потому что на кону жизнь моего ребенка!

Сара в отчаянии поворачивается к пожилой женщине рядом с ней.

– Линда, ты же должна знать, к чему все это приведет, если мы попытаемся… решить это сами. Ты знаешь, что мы должны делать. Сколько похищений тебе довелось видеть за многие годы? Над сколькими ты работала? Разве в этих расследованиях первые несколько часов не являются самыми важными? Эти часы, которые мы теряем!

Линда пристально смотрит на Сару, и Мэгги готова поклясться – в ее взгляде почти предупреждение. Воцаряется тягостное молчание.

Через мгновение до Мэгги доходит – по озадаченным лицам двух мужчин она понимает, что не одна такая, и когда наконец наступает озарение, она начинает громко смеяться. Она хохочет так, что на глаза наворачиваются слезы, и хлопает ладонью по столу.

– Ты, должно быть, шутишь, да?

В выражении лица Линды, сидящей за другим концом стола, нет и намека на шутку.

– О, это великолепно! – задыхается Мэгги, все еще хихикая. – Вчера утром мне пришлось выбежать из квартиры в одних чертовых трусах, чтобы не встретиться с копами! А сегодня меня заставили перелететь через полмира, чтобы я встретилась за столом с одним из них!

Француз отшатывается, отодвигаясь вместе с креслом.

– Ты чертов коп?

– Я не коп. – Линда поднимает вверх ладони и поворачивается к нему. – Я была, давным-давно, но теперь уже нет. Да господи, я работаю в аэропорту.

– Они сломали ему ногу, – подавленно бормочет Бретт. – Они сломали ему ногу из-за меня, потому что я собирался пойти, а ты…

– Служба безопасности аэропорта, только и всего! Женщина, которая работает в аэропорту и пытается вернуть свою дочь. Я в таком же положении, как и каждый из вас. Мои руки так же связаны, как и ваши.

– Чушь собачья! – выплевывает француз.

– С какой стати? – рявкает Линда, повернувшись к нему всем телом. – С чего ты так боишься полиции? Ты не уголовник, часом?

Он молча смотрит на нее, их взгляды сталкиваются, и когда он протягивает руку в карман пальто, все – включая Мэгги и особенно Линда – дергаются. Выудив что-то, он поднимает это, показывая всем почти как полицейский жетон. Это бейдж, похожий на пропуск за кулисы, на гитарном ремне. Другой рукой он стягивает пальто с одного плеча, открывая тот же логотип, вышитый оранжевыми нитками на рукаве рубашки. На бейдже, висящем на ремне, написано «Hard Rock Café Paris: Ной».

– Мадам, детектив из вас так себе, – холодно произносит он. – Я официант. Прошлой ночью я был на работе, когда все это началось.

Линда не выглядит особо впечатленной.

Глядя на бейджик и несмотря на то, что ее собственное путешествие было гораздо более далекое, Мэгги не может сдержать изумленный возглас.

– Ты ночью был в Париже?

Он убирает бейджик в карман и натягивает обратно пальто, отрывая взгляд от Линды.

– Да, я был в Париже.

Она показывает на Бретта, сидящего рядом с ней.

– Мы делали пересадку в аэропорту Шарля де Голля. Я не заметила тебя в самолете.

Его губы трогает слабая улыбка, но из-за этого жеста он кажется еще более измученным и почему-то очень печальным.

– Существует гораздо больше способов добраться до Англии – не только на вашем самолете.

Конечно, так и есть, и она чувствует себя немного глупо.

– Я была в Солфорде, – тихо говорит Сара. – Это большой Манчестер, в часе езды отсюда.

Бретт смотрит на Линду.

– Что насчет тебя? Откуда ты приехала?

– Из Лутона. Это на юге.

– Лутон, – повторяет он, а затем поочередно указывает на всех за столом, включая себя. – Лутон. Париж. Миннеаполис. Нью-Йорк. Манчестер. Пять похищений в трех странах за два дня. Это настоящий логистический кошмар. Как вообще кому-то удалось совершить такое? Судя по тому, что нам известно, мы можем быть вовлечены в заговор самого серьезного уровня. Мы понятия не имеем, насколько далеко все это заходит.

– Насколько далеко все это заходит? – повторяет Ной, передразнивая его американский акцент, ужасно и неумело. – Черт возьми, держу пари, нити тянутся до самого Белого дома!

Бретт смотрит на него, вид его скорее смущенный, чем злой.

– Слышь, если у тебя есть идеи получше, просто дай нам знать, лады?

Он произносит это последнее слово «лады», и только сейчас до Мэгги доходит, что тембр его голоса изменился либо с того момента, как они вместе впервые ступили на порог гостиницы, либо, что вероятнее, когда появился месье Ной. Правда, во время их совместной поездки Бретт не то что бы был особо многословен. Он поделился с ней своей историей похищения, включая почти идентичные сообщения – пока они ошеломленно стояли возле такси, и потом в такси при водителе они почти все время настороженно молчали, но его голос определенно звучал не так… по-бруклински. Так по-уличному. Она в этом уверена. Он играет какую-то роль? Элементарно лжет? Она задумывается, действительно ли он осознает, что делает? Люди в стрессовой ситуации проявляют самые странные защитные механизмы, а мужчины рядом с незнакомыми мужчинами похожи на ощетинившихся хищников.