— Да, — кивнул старик, — Истинный Гвоздь из Креста Господня, орошенный его кровью! Не думал, что когда-нибудь его использую… Но другого оружия, способного заткнуть этот фонтан, у меня нет!

— Вы уверены, что он сработает? Уверенны, что это именно тот самый гвоздь…

— Кроме этого гвоздя и Веры у меня больше ничего нет, — грустно улыбнулся Владимир Николаевич. — Пора! — произнес он, окинув взглядом плато.

Старший майор поднялся на ноги и, убедившись, что парни из группы Толоконникова увидели его самоотверженный жест, стремглав кинулся к жертвеннику. Увлеченные его порывом оперативники тоже повскакивали в полный рост, отчаянно поливая серебром толстопузых недомерков.

Не остался в стороне и Петраков: едва Кузнецов покинул убежище, Сергей, словно в тире, принялся вколачивать оставшийся в обойме боезапас в беснующихся квилпов. Его усилия не пропали даром: вот споткнулся на замахе один из недомерков, намеревавшийся метнуть огненный шар в бегущего чекиста. Сгусток огня, уже сформировавшийся в костлявой руке квилпа, упал ему же под ноги, и теперь планомерно пожирал останки создателя.

Выбирая очередную цель, Сергей краем глаза пытался отслеживать передвижения старшего майора к своей цели. К безмерному удивлению милиционера, пожилой чекист двигался настолько стремительно, что временами словно размазывался в пространстве. Кузнецов бежал, петляя словно заяц из стороны в сторону, ловко уворачивался от брошенных в него огненных сгустков, технично сбивая с ног карликов, заступивших ему дорогу.

В считанные мгновения, превзошедшие самые смелые ожидания Петракова, старший майор преодолел расстояние отделяющее его от жертвенника и стремительным тараном врубился в группу адептов, плотным кольцом окружающих пятиугольный алтарь. Проломившись сквозь строй сатанистов, разбросав ближайших к нему адептов в стороны, старик вскочил на алтарь.

Перепрыгнув через обескровленные жертвы, Кузнецов добрался до «Ока Анубиса». Затем, коротко размахнувшись, он вогнал зажатый в кулаке гвоздь в пульсирующий сгусток «Ока» по самую шляпку. Чтец книги сбился с речитатива. Тварь в зеркале, испустив истошный, полный ненависти вопль, заполошно забилась в стремлении прорвать тонкую пленку преграды, разделяющую два мира.

«Око», перестав пульсировать, полыхнуло нестерпимо ярким огнем, на мгновение ослепившим всех без исключения: и чекистов, и их противников, а затем взорвалось с гулким хлопком. Адептов разбросало в стороны взрывной волной, а Кузнецова, словно пушинку, снесло с алтаря и с хрустом впечатало спиной в каменное подножие резного трона. Податливая прежде поверхность гигантского зеркала, прорваться сквозь которое не оставлял попыток кто-то из Высших Иерархов потустороннего мира, стремительно твердела и покрывалась трещинами.

Зазеркальный монстр заревел, рванулся «на волю» из последних сил, и в этот момент застывшее стекло лопнуло с высоким мелодичным перезвоном хрустальных колокольчиков, разлетевшись на мириады острых осколков, без разбору секущих всех направо и налево. Вместе с зеркалом разлетелся на куски и окружающий мир.

Исчезло каменистое плато на вершине горы, вместе с самой горой и лежащими у её подножия лугами, лесами и болотами. Рассыпалось, словно карточный домик, черное безлунное небо, канули в Лету и толстопузые карлики-квилпы, словно их никогда и не было.

Неизменными остались только жертвенник, пьедестал с резным троном и опустевшая зеркальная рама. Кое-как проморгавшись после яркой вспышки, сопровождавшей взрыв артефакта, Петраков очумело пялился на высокий сводчатый потолок из сырой каменной кладки, заменивший исчезнувший ночной небосвод, на чекистов, сноровисто вяжущих и складывающих мордами в пол выживших адептов, на трупы сатанистов и их жертв, усеивающие мрачное подвальное помещение.

К Петракову слегка похрамывая и сжимая под мышкой увесистый фолиант в кожаной обложке подбитой медными уголками, подошел старший майор.

— Как самочувствие, боец? — устало произнес Владимир Николаевич.

— Нормальное, товарищ старший майор госбезопасности! — постарался ответить, как можно бодрее, лейтенант. — Неужели все?

— На этот раз — да! — Тяжело вздохнул Кузнецов. — Вопрос: надолго ли?

— Но ведь победили?

— Победили, — не стал спорить Владимир Николаевич. — Только цена очень велика… Больше половины отряда положили… Так, а это что такое? — Старик прикоснулся кончиками пальцев к окровавленной щеке Сергей.

— Ерунда! — отмахнулся Петраков, отирая ладонью струйку крови. — Царапина. Наверное, осколками зеркала зацепило…

— По приезду покажешься Музыкантову! — тоном, не терпящим возражений, распорядился старший майор.

— Да у меня на ноге рана серьезнее…

— Ты сказку о «Снежной королеве» слышал? — неожиданно спросил Кузнецов.

— А это здесь причем? — удивился Петраков.

— А при том: последствия могут оказаться плачевными! — ответил Владимир Николаевич. — Ганс, знаете ли, наш Христиан Андерсен не на пустом месте свои сказочки пописывал! Так что марш к медикам! Живо!

— Есть к медикам, товарищ старший майор! Только, разрешите, я парням вашим помогу?

— Они уже и без тебя управились, — окинув взглядом царящую в подвале суету, сказал Кузнецов.

— Владимир Николаевич! — окрикнул старшего майора из дальнего конца подвала капитан Толоконников. — Очнулась эта тварь!

— Про врача не забудь! — произнес Кузнецов, направляясь к разбитому зеркалу, возле которого поднимал на ноги фигуру в черном балахоне капитан Толоконников.

— Обязательно покажусь, — ответил Сергей, хвостом следуя за старшим майором.

Дмитрий Михайлович покосился на лейтенанта, но ничего не сказал.

— Вставай, мля, падла! — Гордей рванул щуплого сатаниста за шкирку, срывая с головы глубокий капюшон.

— Так это что, баба? — не сдержался Петраков, увидев рассыпавшиеся по плечам поднявшегося на ноги пленника ухоженные рыжие волосы.

— Какая я тебе баба, мужлан⁈ — Бледное породистое лицо незнакомки скривилось в презрительной гримасе. — Я аристократка…

— Повякай мне еще! — рыкнул Толоконников, пиная «аристократку» под колени, одновременно придерживая её за связанные за спиной руки.

Рыжеволосая девица с размаху бухнулась коленями о каменный пол. Гордей, держа за крепкий кожаный ремень, стянувшей запястья колдуньи, наступил сапогом ей на спину, выворачивая руки из суставов. Пленница вскрикнула и забилась всем телом, стараясь ослабить боль.

— Так-то оно получше! — осипшим голосом произнес капитан. — Будь моя воля, я бы тебя прямо здесь на куски порезал!

— Гордей Лукич, — произнес старший майор, приседая на корточки перед пленницей.

Капитан отпустил руки рыжеволосой и убрал ногу с её спины. Затем, ухватив колдунью за роскошные волосы, дернул, приводя её в вертикальное положение.

— Так-так, Пелагея Хвостовская. Не скажу, что рад вас видеть, мадам… — произнес старик, глядя немигающим взглядом в глаза пленницы.

— Между прочим, мадмуазель! — Злобно прищурилась колдунья.

— А мне казалось, что я не ошибаюсь, — по-отечески мягко возразил Владимир Николаевич, — ведь на самом деле никакой Пелагеи Хвостовской не существует. Не правда ли, мадам Апраксия?

— Сдохни, крыса церковная! — растеряв аристократические повадки, рассерженной гадюкой прошипела Хвостовская.

— Заткни фонтан, тварь! — Толоконников болезненно дернул Хвостовскую за волосы.

— Да-да, именно Апраксия, — не обращая внимания на «выпады» Хвостовской, спокойно продолжил старший майор госбезопасности. — Пелагея была выдумана лишь для того, чтобы скрыть ваш истинный возраст. Никакой дочери у вас нет, да и быть не может: после всех этаких фокусов способность к деторождению у вас полностью атрофировалась! Одного только в толк не могу взять, разлюбезная мадам Апраксия, почему после предыдущей неудачной мессы вы выжидали столько лет? Ведь были куда более благоприятные моменты: в стране революция, разруха, смутное время? Да никто бы на вас внимания не обратил…

— А вам известно, ваше «красное преосвященство», о таком понятии, как предательство? — Хвостовская неожиданно успокоилась, перестав дергаться и извиваться: она понимала, что её участь уже решена. — Когда самые доверенные лица вдруг ставят свои личные интересы выше Идеи? Судя по тому, с какой легкостью вы, батюшка Феофан, поменяли клобук на фуражку с красной звездой, вам это понятие хорошо известно!