Врачи в удивлении на меня уставились, Бобров даже рюмку забыл выпить.

– А это идея! – Дмитрий Леонидович резко оживился. – Сейчас вернусь домой и начну исследовать.

Давай, у меня тут как раз есть хорошее лекарство против того, что ты найдешь. Кто там в моей истории спирохету открыл? Уже неважно. Доктор Романовский из Николаевского госпиталя теперь будет числиться.

Кстати, надо завтра заехать к Бестужевой, время третьей инъекции подходит.

Послал Бог пациентку в наказание за мои грехи, не иначе. Я понимаю, плохо: лихорадка, озноб, ломота во всем теле, мышцы выкручивает, аппетита нет, тошнит. Но ведь уже тысячу раз говорено, и снова-здорово. Пятьсот рублей – деньги немалые, но, честное слово, я готов отдать их назад, и с доплатой. И этот визит – не исключение.

– Послушайте, мы же с вами все обсуждали. Я предупреждал, что будет жар, боль. Почему со мной не связались? – пришлось жестко выговаривать Антонине Григорьевне. – Я ведь планировал к вам заехать, и это оговорено уже!

– Ой, я не знаю… Мне плохо было…

Это у нас пациентка решила вызвать еще специалиста, узнать, а правильно ли ее лечат. К счастью, решимости не хватило, но мне об этом рассказала.

Тут я понял, что эта музыка будет вечной… Угораздило попасть на постоянно сомневающуюся и мечущуюся во все стороны пациентку. Такие сначала уговаривают сделать что-то сверх положенного, и часто медики уступают по принципу «лишь бы отстали». А потом персонаж решает, что этого мало, раз эффект не наступил через три секунды, и бежит в следующее место, где жалуется на предыдущих товарищей, иногда инициируя массу неприятностей.

И почему не распознал? А ведь все признаки налицо были: и то, как занудно она жаловалась на предыдущих врачей, требовала немедленного участия, обижалась на невнимание… Попался, как интерн несмышленый. И умудрился начать испытывать на ней лекарство. Но я доведу это до конца.

– Давайте, Антонина Григорьевна, сегодня последний раз. Куда в прошлый раз делали? В правую ягодицу?

– Сил терпеть больше нет! Я не знала… Когда же это закончится?

И плакать. И заламывать руки. Ничего не меняется в этой жизни. А я под аккомпанемент всхлипываний медленно ввожу финальную дозу серы.

Хорошо получилось. Эффект ровно тот, что и ожидался. Гнойно-септических осложнений не возникло. А теперь такой неожиданный сюрприз в виде встречи с Романовским. Последний кусочек пазла лёг на место.

Говорят, продвижение товара через лидеров мнений очень эффективно. Не знаю, я в своей жизни продавал машину два раза, и однажды дачный участок. Объявления в газете оказалось достаточно. Но раз специалисты говорят, то почему им не поверить? А у меня появился даже не лидер, а просто не знаю, как и назвать.

Нил Федорович Филатов – величина номер один в отечественной педиатрии. Авторитет – выше неба. По его слову могут рушиться репутации, а на их место вставать новые. Короче, глыбища. А ведь молод еще, чуть за сорок всего. И этот человек приехал ко мне домой, чтобы выразить благодарность за способствование спасению жизни пациента. До сих пор поверить не могу.

Мальчик с менингитом выжил. Шок миновал, неврология тревожит, но не сильно. Да, придется ампутировать правую нижнюю конечность до верхней трети бедра, а левую – на уровне колена. Гангрена из-за обширного некроза тканей. Но выжил! Там, где другие должны умереть с гарантией. И теперь патриарх педиатрии сидит у меня дома, пьет чай и записывает адреса аптек, куда Келер начнет с марта поставки стрептоцида: эффект в заводской лаборатории подтвердился, и мы подписали все нужные документы. А еще и по зеленке. Там тоже ожидаются крупные прибыли.

Зашел разговор и о скорой помощи. Ну как же, ведь на съезде об этом доклад был. И я похвастался необычайным достижением, мол, вот московские купцы, такие молодцы.

– Мало дали. Жадничают, – жестко высказал свой вердикт Филатов. – Следующим скажите, пусть потрясут мошной получше.

– А будут следующие? – удивился я.

– Непременно. Дело новое, на слуху. Великий князь участвует. Имена дарителей на самый верх пойдут. Деньги дали в надежде на получение ордена, а через него – звания «Почетный гражданин», а потом и дворянства, и прочих преференций. Хотя может случиться, как с Гаврилой Солодовниковым, который пожертвовал большую сумму на то, чтобы больницу его именем назвали, а потом сам же пошел в Управу отказываться, потому как клиника оказалась по венерическим болезням.

Вот это номер! А я-то думал… Эх, наивный чукотский юноша.

– Их ваша скорая помощь не волнует ни капли, – продолжал спускать меня с неба на землю детский доктор. – Вы знаете, что клинику детских болезней, в которой я заведую, построил купец Хлудов на свои средства? И вам построят или купят. Не стесняйтесь, требуйте.

– Неудобно, – пробормотал я.

– Неудобно с женой спать, когда дети на соседа похожи, и шубу в подштанники заправлять, – грубо пошутил Филатов – А тут все удобно, уж поверьте моему опыту.

Пришлось поверить.

Февраль начался с резкой оттепели. Стихли метели, выглянуло солнышко. Пошло падение сосулек с крыш – несносная беда мегаполисов хоть девятнадцатого, хоть двадцать первого столетия. Стоило мне только приехать во врачебный кабинет на Арбате после изматывающего марафона по открытию счетов для «Русского медика», обналичиванию купеческих чеков, как встречать меня выбежала окровавленная Вика. Весь халат забрызган красным, в глазах – ужас и тьма.

– Быстрее! Там… такое!!! – сразу бросилась на меня девушка, срывая с себя перчатки.

В такой ситуации вступать в споры смысла нет, бросился внутрь. На кушетке лежал грузный мужчина в пальто с пробитой насквозь головой. Причем живой. Даже глазами хлопает. Как такое может быть? Рядом стоят двое крестьян в армяках и лаптях, глаза по пятаку, переминаются на чистом полу.

– …стало быть, идем мы по Дурновскому переулку, а там грохот, господи помилуй. Летит энта сосуля… – Правый, шлепая губами, начал мне рассказывать и показывать в лицах, что произошло.

Я сбросил шубу на руки Вики, быстро помыл руки. Накинул халат, потом приступил к осмотру пострадавшего.

Сосулька пробила череп насквозь! С правой стороны. В нем она и осталась: выходное отверстие было в районе скулы. Я смотрел на это все и не мог поверить глазам. Человек был жив! И даже в сознании. Кровило уже мало – Вика, как смогла, перевязала мужчину, и сверху, и снизу.

– Вы меня слышите? – громко в лицо пострадавшему произнес я.

– Да… – тихо ответил тот

– Как вас зовут?

– Г… Гришин.

– Родственники есть? – спросил я покалеченного. – Адрес какой?

Увы, тот лишь закрыл глаза. Проверил пульс. Есть. И что же делать? Вынимать сосульку? Так это может его прикончить. Ему и так, считай, без половины головы дальше жить. Если выживет. А сосулька тем временем таяла – с ее конца капала густо подкрашенная кровью вода.

– Господи, что же делать? – Вика комкала в руках перчатки. – Женя, давай ее вынем. Я сбегаю за щипцами к кузнецу, который тебе коньки делал. Тут рядом.

– Нельзя, – я покачал головой. – Усилится кровотечение. Сейчас лед подморозил сосуды. Сделай пока укол камфоры.

Я повернулся к крестьянам.

– Вас как зовут?

Оба оказались Иванами. Их я послал ловить извозчика, сам рванул к Пороховщикову звонить в университетскую клинику. Как назло, Боброва на месте не было, но удалось поймать Адриана, ординатора хирурга. Тот мне клятвенно пообещал, что подготовит операционную и выцепит кого-то из профессоров. И тут же предложил позвать прессу. Ну как же не устроить в анатомическом театре шоу под названием «мы вынимаем сосульку из черепа»…

Строго запретил. И даже пригрозил пожаловаться Боброву, если шоу все-таки будет устроено. Пока созванивался и перекрикивался с ординатором – связь оставляла желать лучшего, – крестьяне успели поймать извозчика.

Переносили больного Гришина в шесть рук. Очень аккуратно. Вика отдельно придерживала сосульку. Кровотечение усилилось, бинты промокли. Довезем, не довезем? Также вдвоем мы и ехали, попеременно придерживая сосульку и умоляя извозчика ехать тише.