– У-у-у, – выл «Фредди».

– А-а-а, – вторила ему быстро очнувшаяся Вика.

И что делать? Перенес девушку в кресло, вымыл на автомате руки.

– Чем это он так? – поинтересовался я у переминающихся возле двери парней.

– Колбу разбил, дурак, – буркнул правый. Мощный такой, с длинными руками и лицом неандертальца. Надбровные дуги, скулы… Мама согрешила со снежным человеком? Черт, какая только ерунда в голову не лезет. Защитная реакция.

– Азотная кислота в лицо брызнула, – произнес второй парень. Мелкий такой, суетливый. Все перекидывает из руки в руку железный шарик, переминается.

– В больницу его надо.

– А ежели сдохнет по дороге? – Большой надвинулся на меня. – Лечи!

Ладно, попробуем. Ожоги кислотой – штука нехорошая. Дело дрянь, если сразу не промыли… Такой ожог ничем нынче вылечить нельзя. Но я могу усыпить «Фредди», почистить глазницу, перевязать, после чего со спокойной душой сплавить его в Екатерининскую – там уже остатками кожи займутся хирурги.

Этим я и занялся. Усыпил хлороформом, удалил остатки глаза, прочистил глазницу, продезинфицировал. Вика перестала кричать, встала и, отворачивая лицо, начала мне помогать. Будет из нее толк!

Только я успел об этом подумать, как девушка на ухо мне прошептала:

– Это бомбисты! У них часто бывают кислотные ожоги.

Я на автомате посмотрел на руки парней. И очень зря. Мелкий, видимо, услышал шепот, увидел мой взгляд. Он выхватил из недр бекеши револьвер, крикнул:

– Чуб, они догадались! Под лед их надо!

Черный зрачок дула уставился прямо мне в глаза.

Вика ойкнула, попятилась прочь. Я же, наоборот, сделал шаг вперед, закрывая ее собой.

– Стой, сука! Стрельну!

Палец мелкого на спусковом крючке побелел.

– Чуб, – повернулся я к «неандертальцу», – и врачей не пожалеете? А на каторге как на это посмотрят?

Меня охватил какой-то странный кураж. А ведь сейчас все, может, и закончится, этот нелепый костюмированный исторический балаган. Вику только жалко, хорошая девушка.

Чуб наморщил лоб, пытаясь вникнуть в ситуацию. Небыстрый товарищ.

А тут и обожженный очнулся. Застонал, сдернул с себя марлю – хлороформа у меня оставалось мало, так что дозу ему выделил небольшую.

– Что ты молчишь, Чуб?! – Рука у мелкого подрагивала, сейчас выстрелит. Даже, может быть, случайно.

Рука «неандертальца» полезла под полушубок, на физиономии появились признаки сложного мыслительного процесса. Все, ждать больше нельзя. Я обозначил на лице удивление и даже полуулыбку, адресованную дверям:

– Привет! Какими судьбами?

Купились. Ей-богу, купились! Оба бомбиста повернули головы. И я тут же схватил левой рукой револьвер сверху, накрывая барабан и курок, а правым коленом, преодолевая боль в спине, со всей дури выдал пинок в пах Чубу. И сразу события пошли вскачь. «Неандерталец» вскрикнул, схватился за причиндалы, приседая. Мелкий нажал на спусковой крючок. Но курок щелкнул меня по пальцу, барабан не провернулся.

– На-а-а! – Я без замаха врезал кулаком в челюсть бомбиста.

Тот отпустил револьвер, рухнул на пол. Чуб тем временем встал на колени, начал раскачиваться, рыча. Больно ему. Я добавил ногой по голове мелкому, перехватил револьвер. «Неандерталец» был силен: уперевшись руками в пол, он уже поднимался.

– Получи! – Вика со всей силы опустила ему на голову медное госпитальное судно, что у нас зачем-то стояло рядом с ширмой.

Бу-ум! – Голова Чуба дернулась, глаза закатились. Он рухнул на подельника.

Я водил дулом револьвера туда-сюда, не зная, в кого целиться. И целиться ли вообще. Спина просто кричала от обиды за то, что я с ней только что делал.

– Я… я его убила?! – Губы Виктории задрожали

Пришлось щупать голову Чуба.

– Нет. Даже крови нет.

Обыскал «неандертальца». Еще один револьвер. Потом обхлопал одежду мелкого и обожженного. Чисто. И все это под тихие причитания бледной Вики.

– Вот такая она, работа доктора… – Я подмигнул девушке, больше куражась и подбадривая самого себя. Что делать с бомбистами, я не представлял совершенно.

Схватил полуобморочного обожженного, вытащил его на скамью в комнату ожидания. Туда же отправил мелкого и Чуба. Последнего еле выволок.

Звать полицию или нет? Может, жандармов? Это же по их части… Если вызову, обратного пути не будет: суд, каторга или виселица. Плюс слава доктора, что обрек людей на смерть. Шансы обожженного точно становятся минимальными.

Отложил оба револьвера в сторону, на край столика с инструментами. Да уж, как раз здесь они смотрятся особенно несуразно. Вика тем временем пребывала в какой-то прострации: взгляд отсутствующий, бледновата, дышит часто. Сейчас моя помощница грохнется в новый обморок. Надо спасать.

Я схватил мензурку, плюхнул туда воды из графина, долил сверху спирта из банки, почти силком влил главный докторский напиток девушке в рот. Талль поперхнулась, закашлялась. Большая часть пролилась мимо, но что-то попало внутрь. Понимаю, на вкус редкая гадость, да еще и теплая.

– Что… Что это?!

– Пей!

Воды я добавил много, сильно не опьянеет.

Пока я реанимировал Викторию, в комнате ожидания раздался топот, хлопнула дверь. В окошко полуподвала я увидел, как Чуб с мелким тащат прочь обожженного. Фу-ух! Пронесло. Надеюсь, у них хватит ума доставить дружка в больницу. Ну а там как повезет, даст бог, и выживет. Все-таки площадь ожога не столь большая. Впрочем, осложнений может быть вагон, даже если лечить в хорошем стационаре. В первую очередь, сепсис. Тут это стопроцентный приговор, круче, чем каторга.

Я сходил, на всякий случай запер входную дверь. А у самого ноги дрожат. Надо реанимироваться. Тоже выпить?

Переложил револьверы со стола на нижнюю полку шкафа, задернул шторы на окне. Все, мы в безопасности. Сел рядом на кушетку с Викой, со вздохом откинулся к стене. Бедная моя спина…

– Ты… Ты меня спас! – На щеках девушки был яркий румянец, глаза горели. – Ты настоящий герой!

Внезапно Талль наклонилась ко мне, поцеловала в губы. О! Это был очень страстный поцелуй, от которого меня кинуло в жар. Я сжал девушку, впился в нее, как вампир. Сам себе я уже не принадлежал. Приличия, мораль? Идите к черту! Вика застонала, начала стаскивать с себя халат, путаясь в завязках. Я, не выдержав, задрал подол ее платья, перевернул на спину. Панталоны даже не пришлось стаскивать – в промежности был странный специальный разрез…

Я расстегнул брюки, кальсоны, одежда сама упала вниз. Теперь бы не запутаться в штанинах… Времени раздеваться нет совершенно. Вика будто ждала, когда я буду готов, сама подалась мне навстречу.

Кончилось все буквально за минуту. Мгновенное страстное соединение, слабые вскрики – и вот я уже лежу на кушетке, невольно разглядывая мелкие капли крови на панталонах девушки. Вика оказалась девственницей.

– Так все быстро? – Талль прижалась рядом, дыша, как загнанная лошадь. – Это прямо какая-то вспышка!

– Ты лишилась невинности, – больше для себя произнес я, пытаясь осознать, что натворил.

За такое тут по головке не погладят.

Я с трудом дотянулся до брюк, достал из кармана часы. Минут через сорок придет маман Вики. А еще мой слуга, он должен помыть полы перед закрытием кабинета. Черт… О чем я думаю?? На автомате погладил девушку по волосам, дождался поцелуя в шею:

– Ну, лишилась, и лишилась, чего теперь переживать, – совершенно беззаботно сказала она.

Как-то Вика ко всему произошедшему отнеслась легкомысленно…

– А этот разрез… Ну, на панталонах… – Я соображал с трудом, кровь довольно прилично отхлынула от мозга, раз меня понесло на выяснение таких подробностей.

– Дурак! – засмеялась девушка. – Это в туалет ходить! Только мне надо будет застирать их.

Вика, ничуть меня не стесняясь, стянула панталоны, подошла к раковине:

– Служанка, мерзавка такая, обо всем маман доносит.