– Я, госпожа Бестужева, с новостями, – начал я.

– Хорошими ли? – Голос у нее поглуше стал. Или просто не разговаривает почти? Сидит тут совой в углу и жалеет себя?

– Можно сказать и так. Я выяснил, кто лучший специалист по дефектной хирургии в России. Получил рекомендации к нему от авторитетных врачей. Вы можете связаться с доктором Волковичем в Киеве и согласовать время операции и прочие подробности. Вот адрес. – Я положил на край стола картонный прямоугольник. – Рекомендации от доктора Боброва из Московского университета.

Получить сведения о специалисте, а плюсом рекомендацию, чтобы там не тягомотили, было делом простым. Сан Алексеич был в полном восторге от техники сердечно-легочной реанимации и в такой малости отказать не мог. Ничего, то ли еще будет на операции!

– Благодарю вас, – будто нехотя сказала Бестужева. – Но я так и не получила ответа на вопрос: а дальше что? Сейчас подлатают, а через год еще где-нибудь кусок отвалится. Мне жить хочется нормально, на люди выйти!

Ну всё, слезы полились. Что-то мне себя жалко стало, дай, поплачу немного. Я-то тут при чем? Чудес не обещал, что могу – сделаю. Впрочем, пора в атаку, рыдания начали затихать.

– Не буду скрывать, Антонина Григорьевна, сифилитический процесс поразил многое в вашем организме, но есть и надежда…

Ну конечно, все слезы – фикция. Ишь, подобралась, голову вперед вытянула. И всхлипывать перестала.

– Я уже вам рассказывала, что перепробовала многое. Наверное, все, что могли предложить. Не помогло.

– Речь идет о совершенно новом, широкой публике неизвестном. Не буду скрывать, метод лечения радикальный и неопробованный. – Вот так, жесткими рублеными фразами, чтобы в мозги впечатались. – Но результат… обнадеживающий.

– Я вас слушаю. – Вот и голос теперь тот же, глубокий, чуть просящий.

– Мной разработана метода, при которой возбудитель сифилиса погибает в организме.

– Но… его ведь еще даже не нашли! – почти прошептала Бестужева.

– И ничего страшного, – успокаивающе заметил я. – В эксперименте заражение не произошло, способ оказался действенным.

Да, врал я напропалую, но где, извините, я буду ставить опыты? И на какие шиши? Было бы, конечно, неплохо собрать кучку свежих сифилитиков с той же Хитровки, да и жахнуть им серы полные задницы. Но финансы… поют известно что. Вот разбогатею на Бестужевой, тогда и поставим опыты на настоящих добровольцах.

– Я готова. Что надо делать?

– Я сделаю вам инъекцию. Весьма болезненную…

– Да что вы знаете о боли? Нашли чем испугать!

– Хорошо. После укола у вас несколько дней будет лихорадка. Но после нее болезнь прекратится. Вам останется только бороться с последствиями.

– Сколько… времени это займет?

– Неделю, не больше. Но сначала надо сделать лекарство.

– Дайте мне знать, когда. Я согласна.

– Надо будет подписать…

– Что угодно. Я сделаю это. И с оплатой… не беспокойтесь. Вы будете довольны.

Легко сказать. Во-первых, у Бестужевой говорить о результате можно будет примерно через полгода, когда не возникнет новых осложнений. Ничего, подождем. К тому времени можно и на обычных больных эксперименты закончить.

А пока надо сделать лекарство. В обычной аптеке. Просто выписать рецепт. Да, смеси такой в продаже нет, но все составные части имеются. То есть мой рецепт в работу примут и препарат сделают. Мало ли что врач нафантазировал.

Рецептурные бланки у меня есть. Врачебная печать нашлась после того, как я заставил Кузьму отодвинуть кровать и приступить к прополке травы, которая там успела вырасти. В углу и лежало искомое. Пишем.

Эх, как давно я не выписывал вот такие рецепты! Пожалуй, с тех пор, как закончил изучать фармакологию в институте. А потом – только готовые формы. Да и аптеку, которая сделает лекарство вот так, по заказу, в двадцать первом веке, наверное, и не найти.

Ладно, ничего сложного. Вот тут число, ничего выдающегося пока. Далее, в отличие от советских рецептов, сразу лекарство. Ну, пожалуйте. Знакомое всем врачам начало, Rp., «возьми». И поехали. Мастерство не пропьешь, особенно если с помощью справочника. Все на латыни, до последней запятой. Серы очищенной мелко молотой две десятых грамма. Масла персикового до десяти граммов. M.D.S. – смешать, выдать, обозначить… Да пусть будет «согласно назначений врача». Фамилия пациента. Допустим, Невстроев, Кузьма, значит. Должен ведь этот пьянчуга хоть иногда быть полезным!

«Москва, 3 января. Возмутительный случай произошелъ въ ресторанѣ г. Пороховщикова “Славянскій базаръ”. Купецъ первой сотни П., постоянно проживающій за границею, будучи въ пьяномъ видѣ, столкнулся на входѣ съ дочерью покойнаго профессора Т. и не принесъ извиненія за грубость. Бывшій тамъ же приватъ-доцентъ Б. вступился за честь дамы, произошелъ инцидентъ. Дѣло разслѣдуетъ полиція».

На обратном пути я купил «Ведомости», пока ехал, прочитал о подготовке к крещенским купаниям, новости из жизни царской семьи. В самом углу второго листа обнаружил и себя. В качестве приват-доцента Б. Похоже, у Пороховщикова где-то среди сотрудников прилично так «текло», иначе откуда репортер чужой газеты смог разузнать наши с Викой данные? Интересно, а кто такой купец П.? Александр Александрович ни словом о нем ни обмолвился. Сказал, что полиция занимается.

Несмотря на морозы, все присутствия работали, и я решился на серьезной разговор с Еленой Константиновной, велел кучеру ехать в Хамовники.

– Евгений Александрович? – удивилась мне вдова, кутаясь в шаль.

– Извините, я без предупреждения, но дело срочное.

– Что-то с Викторией? – испугалась Талль. – Где она?

– Закрывает кабинет, посетителей мало, я решил прекратить прием на сегодня. С ней Кузьма.

– Тогда в чем же дело? Давайте пройдем в гостиную.

Я разделся, с благодарностью принял чашку горячего кофе. Добавил молочка, кинул кусочек сахара. И просто ожил.

– Елена Константиновна, вы помните архив мужа, который передали мне после его смерти?

– Разумеется! – Вдова тоже решила разбавить свой кофе молоком.

– В нем оказались интересные, перспективные исследования. Я пока только разбираюсь с бумагами, но обнаружил уже несколько идей новых лекарств и методов лечения. Их можно довести до ума, запатентовать и зарабатывать на этом деньги.

– Что же вы от меня хотите? – растерялась Талль.

– Я хочу патенты и привилегии оформить на товарищество, вас же включить в число учредителей. Как наследницу. Чтобы никто не посмел сказать, что я один наживаюсь на исследованиях профессора.

Вдова задумалась. Тема денег была ей близка. И актуальна, судя по температуре в доме. Топили тут не так чтобы очень. Еле-еле. Вон, даже пудель Трикси подувял, лежит, дрожит у ног Талль. Скорее всего, тепло держится больше за счет толстых стен, чем за счет отопления.

– Сколько же можно заработать на этих лекарствах? Я про них ничего не слышала! И какова будет моя доля?

– Для меня это тоже стало сюрпризом, – развел я руками. – Хотя многие вопросы мы обсуждали. Сумму доходов с ходу не назову. Думаю, речь идет о тысячах рублей, может быть, даже больше. Особенно если лекарствами заинтересуются иностранцы.

Елена Константиновна ахнула.

– Доли предлагаю распределить так. Треть у меня, треть у вас с Викторией. Она ведь тоже наследница? Ей тоже надо будет выделить пай. А еще треть зарезервировать за полезными людьми. Возможно, кого-то придется взять в число пайщиков. Вы согласны?

– Конечно, согласна! Это очень щедро. Вы… вы вообще могли мне ничего не говорить и… Простите, что я несу! Вы честный и благородный человек! Август бы никогда не выбрал себе в ученики другого.

– Вот и отлично. Тогда собирайтесь, съездим к стряпчему, подадим на регистрацию товарищества.

– А как оно будет называться?

– «Русский медик».

– Необычно.