После краткого экскурса в основы буддизма Ли уделил внимание правильному дыханию. Даже озвучил нам старую китайскую пословицу: «Дыхание – бог силы».

– Губы сомкнуты, лот заклыт, язык касается нёба, – вещал нам китаец. – Воздух входит и выходит целиком челез нос…

Мы попробовали дышать животом, опуская и поднимая диафрагму. А еще делать это незаметно. Оказалось, что опытный боец в схватке может легко вычислить соперника: в момент перехода от фазы вдоха к выдоху возникает «брешь» в обороне. Энергия «ци», «небесный круговорот» между разными точками в теле… Все это требовало осмысления.

После необычной тренировки, в самом расслабленном состоянии, я приехал на Большую Царицынскую. Посмотрел на часы: два пополудни. А сколько дел уже успел сделать!

А ведь я в этой больнице дальше приемного покоя и не бывал. До двадцать первого века здание не дожило. Сейчас это обычная двухэтажная больница. Стены кирпичные, потолки высокие, ничего примечательного снаружи. Обычная доза лепнины и прочих украшательств. Да и внутри без изысков.

Я в приемное ломиться не стал, пошел через парадный вход. Лестница каменная, широкая. Внизу швейцар сидит. Пальто принял у меня, дорогу к обители руководства показал, налево от лестницы на втором этаже.

Боброва я услышал из кабинета заведующего хирургией. Он как раз заканчивал распекать кого-то за нерасторопность. Я слушать не стал, отошел от двери. Освободится, зайду, а что сейчас мешать? Пистон подчиненному – дело интимное, хотя иногда и довольно громкое.

Вот когда кабинет покинул, вытирая лоб, полный мужчина лет сорока с лицом типичного преподавателя труда, я даже двери закрыться не дал, протиснулся внутрь.

Я мельком осмотрелся. Уважают профессоров, места не жалеют. Кабинет почти квадратный, метров двадцать пять. Два больших окна, тяжелые на вид книжные шкафы. Судя по легкому беспорядку среди книг, они здесь явно не для мебели. Заголовки в основном на немецком, но на английском тоже встречаются.

Ну и письменный стол – отдельная песня. Красота, нечего сказать! Явно дуб, отлично обработанный. И стоит, будто вырос здесь. Разбогатею, тоже такой куплю. Вот письменный прибор, хоть и из бронзы, богатый и вычурный, не понравился. Явно подарок чей-то. И на столе вперемешку истории болезней, небольшая стопка журналов, верхний – тоже на немецком.

– Здравствуйте, Александр Алексеевич. Рад встрече.

– Проходите, Евгений Александрович. Присаживайтесь. – Он встал, шагнул навстречу, протягивая руку. – Чайку?

– Можно! На улице метель, весь продрог. Что там с крестницей моей? По телефону, признаться, ничего не понял.

– Пока жива. – Бобров тяжело вздохнул. – Вы большой молодец! Такую операцию, да на кушетке… Жду от вас статью в ближайшее время! Как вы решились? Я о таком не читал даже ничего!

– Давайте уже плохие новости.

– Лихорадка нарастает, ткани вокруг раны воспалены… Динамика отрицательная. Сами понимаете, травма тяжелая, перевозка…

– Есть одно новое лекарство. – Я с благодарностью принял чашку чая. – Называется стрептоцид. Показывает отличные результаты против кокковой флоры. Убивает все напрочь в ране.

– Что за стрептоцид? – заинтересовался Бобров. – Ничего не слышал.

– Это результат нашей разработки с профессором Таллем. Недавно осуществили синтез препарата, проверили эффективность. Повторяю: результаты выше всяких похвал. В том числе и при лечении гнойных осложнений. Сейчас оформляем привилегию.

– Я бы и рад… – замялся Александр Алексеевич. – Но без разрешения… Тут я бессилен. Пока нет.

Ну понятно, брать на себя ответственность практически за эксперимент на людях… Сейчас этические нормы, конечно, не такие суровые (вон, какой-то деятель заразил кучу народу сифилисом и гонореей с целью выяснить, одно это заболевание или два), но тут могут быть совсем другие мотивы. Может, место Боброва начальству надо для кого-то своего, и они откровенно ждут малейшего промаха? Или еще какие-нибудь интриги… Ладно, попробуем зайти с другой стороны.

– Но участие в плановых операциях в силе? – уточнил я.

– Да, я вам дополнительно сообщу.

– А сейчас ее посмотреть можно?

– Перевязки сейчас… Подождать придется… Кстати, не желаете ли проконсультировать пациента? Какие-то странные боли в животе, никак не определимся.

– Охотно. Руки помыть можно где-нибудь?

Мужчина, сорок два года. Худощавый, недельной небритости. В карте указана только фамилия с инициалами. Громов И. И. Боли в животе справа внизу, немного тошнит, однократно рвота. Температура небольшая, тридцать семь с копейками. Но пациент непростой, как мне шепнул Бобров, приняли по просьбе сверху. Потому и возятся, а понять, что с ним, не могут. Вдруг я свежим взглядом рассмотрю что-нибудь?

Александр Алексеич больного щупал долго, но как по мне, недостаточно тщательно. Симптомы раздражения брюшины проверял несколько небрежно. Ладно, я сюда не критиканствовать пришел, а коллеге помочь.

Оказалось, болит уже двое суток. Стула не было, газы отходят. Во рту суховато. Ладно, это часто бывает. Тошнит, не пьет, откуда влага возьмется? А вот с брюхом мне почти сразу понятно стало. Уж не знаю, называются ли сейчас эти симптомы по авторам, заострять на этом внимание как раз не буду. Но у нас тут такой набор: не то что студентам показывать можно, но в куче дают уверенность в диагнозе.

Закончил мучить пациента, кивнул Боброву. Пошли руки мыть.

– Что скажете? – спросил доктор.

– Аппендицит. Советовал бы произвести аппендэктомию в ближайшее время. В обозримом будущем, сами понимаете, продолжение воспаления, перитонит и логичный финал.

– Вот балда! А я и не подумал! А ведь точно! Ох, как не вовремя… Мне сейчас и оперировать не с кем…

– Так давайте я. В моей квалификации не сомневаетесь?

– А давайте! – согласился Бобров.

– Вопросов не возникнет?

– Каких? Я – руководитель клиники, пригласил коллегу, ученого, поделиться опытом.

– Только позвольте, я отлучусь буквально на часик. Съезжу… Свое привезти надо. А вы пока пациента подготовите. И… Можно, я помощницу возьму с собой? Дочь покойного профессора Талля. Она интересуется медициной, думаю, ей будет любопытно.

– Женщину в операционную?

Бобров задумался. Явно не готов к таким инновациям, но и отказывать мне не хочется.

– Хорошо, только пусть на галерке сядет. В обморок не упадет?

– Не должна. На трепанации черепа инструменты подавала…

Видимо, я произнес это недостаточно уверенно, хирург посмотрел на меня в сомнениях. Надо срочно переводить разговор на другую тему.

– Обсудим план операции?

Осторожные расспросы внесли некоторую ясность. Да, хирурги уже умеют удалять аппендикс, но делать это не любят. Есть проблемы с остановкой кровотечений: нет аппаратов прижигания, а еще нет нормальных расширителей раны. Так что велик риск порвать аппендикс и разлить гной по брюшной полости со всеми вытекающими. Поэтому хирурги ждут до последнего: авось, рассосется само. Иногда, кстати, так и бывает: иммунитет подавляет воспаление, и больной выздоравливает, получая бонусом целый аппендикс, который, как выяснится в будущем, совершенно не бесполезный придаток, а очень даже нужный. Отросток представляет собой склад полезных кишечных бактерий. Такой своеобразный НЗ. Если вдруг по какой-то причине бактерии в кишечнике гибнут, то есть место, откуда они могут обратно размножиться.

Домой примчался весь в мыле, сразу мобилизовал Кузьму ехать с запиской к Таллям за Викой, после чего сгреб и спрятал в саквояж укладку с масками. Дел на пару минут, и дожидавшийся меня извозчик везет назад, на Большую Царицынскую. И еще кое-что я взял с собой еще: упаковку со стрептоцидом. Штука маленькая, в карман уместилась – и совсем незаметно.

Бобров уже ждал. Не то чтобы нервно ходил из угла в угол, но, увидев меня, бумаги отложил и встал.

– Пойдемте, операционная готова.