У стряпчего, которого посоветовал Пороховщиков, все прошло быстро. Вместе с пузатым чернявым армянином по имени Яков Иванович Маргаров мы сходили к нотариусу на соседней улице, подписали необходимые доверенности и документы. Нераспределенные доли товарищества решили пока оставить за мной, меня же вписали в качестве председателя. Уставной взнос тоже полностью на мне – две тысячи рублей. Это деньги из Знаменки, плюс все, что удалось скопить на врачебной практике. Оплатить работу юристов и нотариусов хватит. Даже останутся деньги на собственную, а не университетскую лабораторию. На что-то еще… пока нет.

Затык случился только в момент, когда мы вернулись обратно в офис Якова, и я выложил заявки на патенты и привилегии.

– Увы, привилегия на лекарство действует шесть лет и не продлевается. – Маргаров говорил на русском чисто, лишь изредка прорывался малозаметный гортанный акцент в речи. – За рубежом везде срок действия ограничен датой окончания действия по первому патенту.

Тут-то я окончательно и осознал, что без своего производства лекарств не обойтись. Не будут денежки сами капать за стрептоцид, воротник Шанца, петлю Глиссона… Передерут и не поморщатся.

– Вы хотите запатентовать… суп?! – Яков добрался до заявки с похлебкой Моро, глаза у него полезли на лоб. Стряпчий схватил очки, начал читать бумаги по второму кругу.

– Это такое лекарство, которое останавливает диарею. – Я повернулся к удивленной вдове. – Планирую его презентовать на съезде докторов вскоре. Как раз соберутся главные врачи больниц…

– Разве привилегию уже успеют зарегистрировать так быстро? – Елена Константиновна повернулась к стряпчему.

– Это не важно-с, – отмахнулся Яков Иванович. – Главное – дата подачи. Если приоритет за… – стряпчий посмотрел в бумагах, – …за «Русским медиком», то потом платежи за привилегию начислят с момента регистрации. Конечно, ежели больницы будут сообщать в медицинский департамент МВД о варке подобных супов.

Судя по хмыканию Маргарова я понял, что он в это не особо верит. Да и я тоже не надеялся.

– Рецепт супа я отдам бесплатно или за символическую стоимость. В одну копейку. Тут главное заявить о себе, обратить внимание.

– Ну, может, и сработает, – пожал плечами стряпчий. – С вас двадцать шесть рублей. Начну работу прямо сегодня.

Я расплатился, получил квитанцию. Попросил сделать заверенные копии всех документов – их я собирался показать Бубнову из врачебной комиссии Думы. Одно дело, если я к нему приду просто с запиской от Сеченова. Другое дело, когда у меня уже почти готовое юридическое лицо. Получить на «Русского медика» лицензию – и вперед, открывать пункты скорой по всей Москве. Это я, конечно, наполеоновские планы себе настроил, не факт, что частную скорую вообще разрешат. С другой стороны, частные больницы же есть и успешно работают…

– …замужество Виктории…

– Простите, что?

Пока мы ждали в соседнем кабинете копий, Елена Константиновна завела со мной какой-то разговор про замужество, и я, погруженный в высший врачебный астрал, пропустил самое главное.

– Говорю, Хрунов к Виктории свататься будет. Уж и цветами завалил, подарок на Новый год – браслет с агатами – подарил…

Ого… А я что подарил? Ни-че-го. Я почувствовал, как краснею, встал, подошел к окну. На улицы сани сцепились оглоблями, хрипели лошади, возчики, по виду обычные крестьяне, пошли в рукопашную. Эх, раззудись, плечо, размахнись, рука. И где городовой? Нет его!

А Вика мне даже ничего не сказала!

– Так а в чем ваш вопрос, Елена Константиновна? – Я вернулся к вдове.

– Хрунов – человек почтенный, свой дом в Алтуфьево, капитал пять тысяч рублей. Должность хорошая, глядишь, в судьи выйдет. Вот думаю, отдавать дочь или нет? – Вдова тяжело вздохнула. Не похоже, что мнение Вики ее интересует.

– Что же сама Виктория Августовна думает? – полюбопытствовал я.

– Все витает в эмпиреях, – отмахнулась Талль. – Врачом хочет стать, пойти на Бестужевские курсы… Глупость!

Переубеждать вдову нет смысла, из этого выйдет ненужный спор.

– Елена Константиновна, вы подумайте вот о чем. Если дело с «Русским медиком» выгорит, Виктория как пайщица станет обладателем приличного капитала. Такая невеста сможет получить намного более выгодную партию!

Этот аргумент был вполне понятен вдове. На ее лице отобразилась борьба между синицей в руках и журавлем в небе. Кто победил, я так и не узнал, так как пришел секретарь Маргарова, принес все необходимые документы.

Их-то я первой и показал Вике уже на следующей день.

– Ты не получила от меня подарок к Рождеству и Новому году…

– Евгений, прекрати! Я знаю твою ситуацию, и…, одним словом… – Девушка мяла в руках маску. – Это у меня для тебя есть подарок.

Тут начинает играть бравурная музыка, и Виктория танцует канкан… Такие глупые кадры промелькнули у меня в голове. Ан нет. Талль достает из сумочки какую-то бумажку.

– Вот! Я подала заявление на женские курсы! Я тоже хочу стать в будущем врачом, помогать тебе во всем.

Девушка подала мне копию заявления с отметкой о принятии. Женские курсы при Обществе естествоиспытателей.

Ой…

– А маман знает?

– Нет, но она меня поддержит, я уверена!

А я вот – нет.

– И что же там будут преподавать?

Вика подала мне рукописную программу. Ботаника, органическая химия, физика… Учиться два года, плата сто рублей в год.

– Ты рад, рад за меня?

Девушка прямо прыгала от счастья. Судя по квитанции, она уже успела и оплатить курсы. Высадила все деньги, что заработала на частной практике. Небось, еще из своих сбережений добавила.

– Очень рад, – покивал я, не торопясь переубеждать и огорчать. – Порадуйся и ты.

Я показал документы на регистрацию «Русского медика». Объяснил про архив профессора, патенты.

– Пусть это не так ярко выглядит, как браслет… – Я посмотрел на подарок прокурора на руке девушки. Красные агатики весело так блестели, подмигивали мне: «Не упусти свой шанс, Баталов!» – Но в жизни это тебе даст намного больше. Совсем другие возможности, знакомства…

– Я все объяснила Емельяну Федоровичу… – Вика испугалась, побледнела. Быстрым движением сняла браслет с руки. – Между нами ничего общего, я… Одним словом, я тебя люблю!

Какая-то новая искра пробежала промеж нас, я наклонился к девушке, поцеловал ее в приоткрытые губы. Чем дальше, тем больше мне не хватает ее присутствия в своей жизни. Может, жениться? Продам Знаменку, куплю в Москве дом, приведу туда молодую жену… Ага, а потом одна революция, вторая, бац – домик отобрала новая власть, да еще и уплотнила по самые гланды! Вот супруга с детьми будет рада!

У запертой входной двери кабинета кто-то начал звонить в колокольчик, что Кузьма повесил на днях. Ну вот, размечтался о коммуналке. Снова пошли пациенты!

– Дохтур, будь ласка, отрежь мне ногу. Болит – мочи нет!

К нам опять заявился Ванька-Цыган. Он снова как-то сумел просочиться с Хитровки на Арбат, а вот идти в бесплатную больницу отказывался напрочь. Не понравились там ему доктора. Грубо разговаривали. Дескать, сначала помойся, обрейся и без вшей приходи. А ко мне со вшами можно. Баталов, он же добрый…

– А на какие шиши? – вопрошал Ванька, стоя в дверях.

– Виктория Августовна, – я повернулся к девушке, – достаньте из кассового ящика рубль. Пусть уже сходит в баню.

Хлопнула входная дверь, я напрягся. Если это Блюдников, будет скандал. Бить бомжа я ему не дам!

Слава богу! Господь услышал мои молитвы и отправил нам своего посланника – батюшку Серафима. Он отряхнулся от снега, вопросительно посмотрел на бродягу. Ага, вот как хитровский ниндзя дошел до нас: я выглянул в окошко, там валил такой снег, что ничего не было видно.

– Поздорову ли все? – Серафим перекрестился на красный угол, который тоже сделал Кузьма. Вот как стал слуга больше занят по разным делам и меньше пить, ведь цены ему нет!

Я поздоровался с батюшкой, представил покрасневшую Вику. Почему-то Серафим очень внимательно на нее посмотрел, потом, правда, учуял запах свежей бомжатины, попытался выставить Ваньку в комнату ожиданий. Не тут-то было!