Опомнился только, когда уже сидел в санях извозчика и ехал на Арбат. Рука даже невольно полезла в полушубок за сотовым телефоном, чтобы набрать купца, предупредить. Тут-то я и засмеялся, напугав кучера. Все никак прежняя реальность меня не отпускает. То Виктории выдам «нормально», то ищу сотовый. А к Калашникову после зайду, ничего страшного, рядом всё.

Раз уж все одно еду в сторону дома, решил заглянуть во врачебный кабинет, перепрятать наганы. Глупо оставлять их в ящике стола, в который любой может легко забраться. Когда вылезал из саней у дома Пороховщикова, нос к носу столкнулся с пожилой дамой в собольей шубе и меховой шляпке. Она тоже выбиралась возле парадного входа из роскошной кареты на полозьях. Раскланялся, думал пройти мимо, но нет. Меня аккуратно тормознули сложенным веером.

– Вы наш новый доктор?

Дама передала сумочку выскочившему из входа слуге. Его же кучер нагрузил какими-то перевязанными коробками.

– Евгений Александрович Баталов, – приподнял я котелок. Пижонство, конечно, по такой погоде ходить в нем, но зимняя шапка-пирожок была уныла. Пока уши не приморозит, надевать не буду.

Присмотрелся к даме. Да, ее молодость в прошлом, лицо избороздили морщины, зубы пожелтели. Ах, она еще и курит – на меня пахнуло табачным духом.

– Эмилия Карловна Пороховщикова, – представилась женщина.

– Чем могу быть полезен?

– Вас хотел повидать мой муж, Александр Александрович. Будем признательны, если заглянете к нам.

Тут-то я и сообразил. Зингер арендовал полуподвал у Пороховщикова, промышленника и строителя. А это, стало быть, его супруга. Отказаться было неудобно, я прошел вслед за дамой в дом. Там начался хоровод слуг, у нас приняли верхнюю одежду, меня провели в большую гостиную, украшенную портретами и пейзажами. Пока ждал, поразглядывал картины. Это были сплошь всякие передвижники. Я присмотрелся к подписи на одной из них. Репин. Ого.

Сам Пороховщиков оказался невысокого роста, лысоватый, с невнятной бородой и усами. Не производил впечатление крупного мецената и промышленника от слова совсем. Видно, что в возрасте уже, но энергичный, улыбается.

Нам подали чай, Александр Александрович поинтересовался, как прошли похороны. Сам он сразу повинился, что уже однажды болел тифом и теперь ужас как боится заразиться снова.

– Собственно, Павел Тимофеевич и вытащил меня из этого смертельного омута, – туманно пояснил Пороховщиков. – Думаю, его душа не в обиде на меня и мое семейство, что мы не пришли на похороны. Я сделаю крупное пожертвование на памятник доктору, есть мысли организовать врачебную премию его имени. Жители Арбата многим должны Зингеру. – Александр Александрович перекрестился. Я на автомате следом.

Начались осторожные расспросы про меня: кто да что… Я сослался на Блюдникова, батюшку Серафима. К нам присоединилась супруга Пороховщикова, которая успела переодеться в домашнее платье и нацепить драгоценности. Увешалась, словно елка, украшениями, блеск камней так и слепил глаза. Впрочем, кроме этих смешных понтов никакого дискомфорта она нам не доставляла, в разговор особо не лезла, решение мужа оставить за мной полуподвал, да еще с арендой рубль в год, не оспаривала.

Мы мирно попивали чаек, промышленник интересовался, как я вылечил спину, как мне арбатские пациенты, знаком ли с новым изобретением – граммофоном. Недавно Пороховщикову из Берлина привезли устройство, которое может проигрывать речь и музыку… Хозяин дома с удовольствием показывал картины, рассказывал о строительстве «Славянского базара», Репине, которого встретил совсем молодым. Мы подошли к семейному портрету. Ага, это же сам Александр Александрович, только значительно моложе. Рядом неизвестная дама, между ними стоит девочка.

– Супруга моя первая, Варвара Александровна, урожденная Приклонская. И доченька Оля.

Не стал спрашивать о судьбе первой жены и какая по счету нынешняя. Просто в этот момент я с трудом сдержал улыбку: мне девичья фамилия Варвары поначалу послышалась как Поклонская. Знаменитая «няш-мяш, Крым наш». А ведь Вика на нее похожа слегка вздернутым носиком, детскими чертами лица…

Тут где-то в прихожей послышался шум, и сразу вслед за этим в гостиную зашел слуга, что-то сообщил Пороховщикову на ухо.

– Сейчас выйду, – недовольно ответил хозяин и, извинившись, пошел в прихожую.

Я посмотрел ему вслед и увидел взмыленного молодого парня, одетого в зипун.

– Бяда, Александр Александрович! В доме на Пречистенке леса обвалились!

– Что? – насторожился хозяин. – Как случилось?

– Не знаю, меня позвали, уже всё… Там троих рабочих привалило… Кирюхе ногу…

– Извините, мне надо срочно выехать… – сказал мне Пороховщиков, вернувшись в гостиную. – Сами понимаете…

– Я с вами! – тут же начал собираться и я. – Возможно, понадобится мое участие. Две минуты, только захвачу инструменты.

Раз уж Александр Александрович ко мне по-доброму отнесся, надо соответствовать.

Злополучная стройка располагалась относительно недалеко. У ворот двора с развалинами деревянного дома под копыта лошади бросился какой-то мужик в тулупе, будто Пороховщиков сам не знал, куда ему ехать. От резкого торможения я едва не уронил чемоданчик с инструментами, который держал на коленях двумя руками.

Стройка как стройка. Под забором сложены бревна от старого здания, накрытые хлипким навесом, груды кирпичей… Сейчас, учитывая погоду и праздники, масштабных работ нет, но что-то делали, конечно.

Вот и место аварии. Судя по остаткам, рухнули работяги с высоты здешнего третьего этажа. А потолки в этом здании вовсе не два семьдесят или даже меньше, как в советских многоэтажках. Тут все три с половиной, самое малое. Так что полет с семи метров, да еще и в рушащихся лесах…

Чуть в стороне сидел и баюкал руку простоволосый парень лет двадцати. Перелом? Вывих? А кто ж его знает, меня сейчас интересует некий Кирюха с травмой нижней конечности. Но пока до него добрались, наткнулись и на третьего пострадавшего. Этому врачебная помощь уже не понадобится, ему священник нужен, потому что с такими травмами головы живут только зомби в голливудских фильмах. Бревном неизвестному мужику раздавило череп, и он лопнул, как тыква.

Шедший за мной Пороховщиков остановился, матерно выругался. А я полез дальше, переступая через строительный мусор, который в таких местах возникает сам по себе. Куда идти, было понятно по слабому стону, да и тот самый парень, который принес известие об аварии, опередил меня со словами: «Сюда, барин, тут рядышком!»

О-хо-хо, да, не повезло Кирюхе. Судя по всему, он сейчас пребывал в торпидной фазе травматического шока. Всё, как писал Пирогов: лежит окоченелый неподвижно, не кричит, не жалуется, не принимает ни в чем участия и ничего не требует. Под завал попала только левая нога, но этого хватило с лихвой: ее размозжило по верхнюю треть голени.

Блин, а ведь чтобы достать его, времени понадобится очень немало. Особенно с учетом немногочисленных участников. Да смысла в этом… маловато. Судя по всему, ампутация неизбежна: вон, из раны обломок кости торчит, накровило вокруг… Но крупные сосуды не задеты, иначе тут уже и спасать было бы некого.

– Дай на что инструменты поставить, – бросил я парню, который замер, глядя на своего товарища. – Слышишь, нет?

Он будто очнулся, снял зипун, бросил на землю.

– Так пойдет, барин? – спросил он.

– Вон туда лучше, – показал я пальцем. – Чуть ближе.

Он передвинул свою одежку, ничуть не тревожась, что она сейчас перепачкается в грязи и крови. Я поставил свой чемоданчик и опустился на колени. Что ж, посмотрим, насколько плохи наши дела.

Первым делом я пустил в ход ножницы. Остатки одежды только мешать будут. Разрезал штанину, подштанники, отвернул в сторону. За болезненные ощущения можно особо не переживать: в торпидной фазе шока они уже мало выражены. Но обезболить надо, это как «Отче наш» все запоминают. Есть травма – делай анестезию. Но перед этим – жгут. С такой травмой – на среднюю треть бедра. Крови в организме и так мало, а ждать гемотрансфузии… Н-да, тут даже рассказ о группах крови будет откровением свыше, даже если про резус-фактор ничего не говорить. Так что максимум, что ждет парня, при условии, что он выживет, вливание жидкости через рот. Какая такая транексамовая кислота или хотя бы признанные вредными кристаллоиды? Даже физраствором доисторическим никто не прокапает ни разу! А вот то, что на улице холодно, это даже хорошо для пострадавшего. Шансов чуть больше.