– Родион, – тихо обратилась я к нему, – Давай пройдем на кухню. Нам и правда нужно поговорить. Этот ребенок – он не твой. И не мой, тем более. Но давай лучше присядем, история длинная и не самая приятная. И касается она нашего расставания.

Я выждала паузу, размышляя, как правильно подать эту информацию и с чего начать историю. Родион смотрел на меня с нетерпением, почти не моргая.

– Я прекратила наши отношения, – не договорив предложение, я сглотнула комок в горле и продолжила дрожащим голосом на выдохе, – не по своей воле.

Нельзя плакать, Ася, не плачь. Я пыталась успокоить себя в своих мыслях, но слабо выходило. Когда я вспоминала это проклятое стечение обстоятельств, не могла не плакать.

– Ты хочешь сказать, тебя заставили?

– Не совсем заставили. Скорее, я сделала это ради тебя.

– Что? Ты ради меня бросила меня же? Ты вообще в курсе, как тяжело я пережил этот разрыв?! Я любил тебя больше жизни!

– Я тоже тебя безумно любила! Не ты один страдал! – вдруг повысила я голос, и слезы потекли рекой. – Но Маша…

– Что Маша?

– Когда ты защитил меня в подворотне от трех парней, – всхлипываю. – Помнишь тот вечер?

– Ну помню. Это было перед нашим расставанием.

– Верно. Если бы я тебя не бросила, ты бы сел в тюрьму на много лет, Родион. – наконец, выпалила я правду, если не всей его жизни, то очень весомую часть. – Это было условие Маши. Либо я отстаю от тебя, и ты достаешься ей, либо ты садишься в тюрьму. Я выбрала твою свободу. Я думаю, что ты поступил бы так же на моем месте. Именно из-за своей любви к тебе я так поступила, не вини меня. Ведь тот парень умер, а Маша была рядом и засняла эту потасовку на телефон. Вот как всё было.

Пауза. Всхлип.

– А деньги я отправляла его жене из-за чувства вины, ведь она была в тот момент беременна. Муж умер, и как она протянула бы? Я поэтому ей начала помогать и все эти годы отправляла анонимные платежи. Ведь я отчасти виновата, что она лишилась любимого мужа и кормильца семьи. Я представляла себя на ее месте, и меня мучила совесть, я не могла иначе.

– Что?! Это правда?! Маша виновата в нашем разрыве?! Она шантажировала тебя?

– Да, – призналась я.

– Ася, какая же ты дура! Тебе нужно было только мне сказать, что тебя шантажирует Маша, и я бы с ней разобрался! – зарычал Родион. - Но меня беспокоит один момент, насчет смерти этого ублюдка. Ты уверена, что он мертв? Ты видела свидетельство о смерти или его тело? Я уверен, что не мог его убить. Свою силу я правильно рассчитывал даже в молодые годы.

– Нет, я не видела ничего, – призналась я, сама осознавая, что была полной дурой, и Родион абсолютно прав сейчас.

Но тогда я не могла размышлять здраво, разум был затуманен, я так страдала. Жизнь почти была кончена для меня. Как же тяжело, когда ты не можешь рассказать правду человеку, которого безумно любишь и хочешь всегда быть с ним, но не можешь.

– Меня корежит, как представлю, как счастливы мы могли быть всё это время, если бы не Маша. Лучше бы я отсидел в тюрьме, – с горечью в голосе произнес спустя время Родион.

Неужели он так несчастлив с Машей? Неужели он так сильно любил меня, что готов был сесть в тюрьму и потратить много лет в ожидании, только чтобы быть со мной всегда? Его слова звучали громко и пафосно сейчас, но правда ли, что он и тогда так думал? У меня не было оснований не верить ему, тем более, что я безумно хотела в это верить. Ведь столько лет подряд после всего этого я думала, как бы могла сложиться жизнь, не встреть я тогда в подворотне этих пьяных парней. Но история не терпит сослагательного наклонения. Нужно работать с тем, что есть сейчас.

Я не переставала рыдать от потревоженных душевных ран, снова откупоренных острыми воспоминаниями, и даже не заметила, закрывая лицо руками, как Родион покинул мою квартиру, не сказав больше ни слова.

Я осмотрелась вокруг, всё всхлипывая и вытирая лицо полотенцем, прошлась по комнатам и поняла, что он действительно ушел, оставив разговор о наших чувствах подвешенным в воздухе. Господи, я даже думать боюсь, что теперь будет. Что он решит сказать жене? И что она сделает в ответ и ему, и мне? Дрожь пробрала всё тело. Нужно успокоиться, но я была не властна ни над своими эмоциями, ни над своими реакциями.

Встречу в обед на следующий день секретарь Родиона отменил, а я не стала спорить, даже звонить самому Вознесенскому не решилась.

А когда через неделю я получила от его секретаря звонок с просьбой прийти в его офис завтра, не стала возражать. Как ни крути, а я не могла отказать ему в просьбе, тем более, такой незначительной, как прийти для разговора. Суетливо накрасилась и долго не могла подобрать наряд. В голове промелькнули мысли, зачем я вообще так заморачиваюсь, мы же не на свидание собираемся? Но тем не менее, ушло у меня на сборы чуть менее двух часов.

Почувствовала себя типичной девушкой лет семнадцати, идущую на свое первое свидание в жизни. Даже вспомнила те деньки, когда была столь молода и беззаботна. В груди потеплело от ностальгии, но я прогнала это чувство, убеждая себя, что сейчас со мной не происходило ничего подобного. Я ведь просто выхожу в свет. Это нормально, что прихорашиваюсь. Должна же я начать оживать после ужасного развода и предательства. Не всю жизнь же страдать.

В его офис я вошла, мандражируя. Коленки тряслись, и я надеялась, что хотя бы голос меня не подведет. Наш вчерашний разговор оставил легкий осадок, и я продолжала чувствовать себя виноватой перед ним за прошлое.

Секретарь предупредила его о моем приходе, и я вздохнула, собираясь с мыслями.

– Родион Павлович, можно к вам? – протянула я, постучав в дверь его кабинета и приоткрыла дверь.

– Да-да, Анастасия Игоревна, я ждал вас, – произнес он, приветствуя меня жестом, и указал на стул напротив своего стола.

Выглядел он неважно, словно всю ночь не спал. Даже волосы были небрежно расчесаны пятерней назад. Не замечала за ним раньше подобного, но не была удивлена.

Я прошла внутрь и заметила, как Родион опустил глаза на мои туфли на каблуке. Выглядела я эффектно, самой очень нравилось. Поэтому его завороженному взгляду я не удивилась. Всё же будучи замужем, у меня не было ни сил, ни желания одеваться эффектно и привлекательно, как того подобает довольно молодой и привлекательной девушке. Но сегодня я превзошла себя. Туфли на шпильке, которые я купила по настоянию мамы, оказались куплены не зря. Темно-синее платье чуть ниже колен открывали вид на мои тонкие ровные щиколотки, и туфли оттеняли их красоту.

Прическу я распустила и слегка накрутила локоны так, чтобы они выглядели естественно, дабы он не дай бог не подумал, что я сделала это специально для него.

– Есть какие-то подвижки с камерами или свидетелями, Родион Павлович?

– Я позвал тебя не по работе, Ась, – выдохнул он, откинулся на спинку стула и сжал пальцами переносицу.

– Я вроде всё сказала тебе в прошлый раз.

И хотя мой голос звучал, как я надеялась, спокойно, я всё равно вся дрожала. Боялась, что он снова станет настаивать на том, что я столько лет скрывала от него ребенка. Глупость такая, я бы не стала, и мне было обидно, что он этого не понимал. Вот только я ошибалась на его счет. Даже стыдно стало за свои мысли.

– Скажи мне, как ты, Ася? – вдруг спросил он, заходя издалека и не бросаясь на меня с обвинениями.

– Вроде всё хорошо. Живу дальше после развода, дочку воспитываю.

– Артем не докучает?

– Нет, у него же сын, жена. Чего ему ко мне приставать? – ответила я с улыбкой.

В этот момент Родион нахмурился. Морщины выступили на лбу, брови сдвинулись ближе друг к другу. Весь погрубел, словно кусок бетона на солнце. Я даже испугалась на секунду. Оказалось, что мое хорошее предчувствие, которое я ощутила перед встречей с ним, оказалось ложным. Это мое хорошее настроение заставляло чувствовать всё в позитивном ключе сегодня. Но реальность оказалась печальнее.