Он продолжал перечислять все те темы, в которых я была слаба, а я пораженно молчала, вспомнив вдруг слова своих родителей.

Мой отец, тогда еще высокопоставленный чиновник, был против нашего брака, считая, что семья Кривицких желает лишь получить привилегий посредством женитьбы Артема на мне, но я была такая глупая, что позволила себе потерять от него голову. Господи, и как же я не заметила, что вся его любовь ко мне испарилась именно в тот момент, когда мой отец умер, и больше от меня не было никакой пользы. Теперь строительной компании Кривицких не доставались новые тендеры по блату, по-семейному, и я стала ненужной, бесполезной. Глупая. А я верила, что у нас просто кризис в отношениях.

– Конечно она молчит, бесхребетное существо, я всегда тебе говорила это, Артём, – подливала масло в огонь Лидия Павловна.

За что она меня ненавидела всю нашу совместную жизнь, я не знаю, но доброго слова она мне не говорила ни разу за все годы, что мы были с ней знакомы. Даже когда я родила Артёму дочь, казалось бы, как можно что-то плохое сказать в такой момент? Но она и тогда умудрилась и ещё как.

В тот день, когда меня выписали из роддома, родители мужа мало того что не встретили меня, так еще и когда я принесла дочку домой, Лидия Павловна выдала, что я “бракованная пустоцветка, раз даже не смогла сына родить, как подобает». Будто это не её внучка тогда у меня на руках лежала. Будто не от её сына рожденная. Как же мне было обидно в тот момент. Да, Артём хотел первенца, мальчика, продолжателя рода, а там хоть трава не расти дальше. Но что я то могла сделать, если уготовила нам судьба девочку родить первой?

– За что вы так со мной? Неужели вам не совестно? – прошептала я, глядя поочередно то на свекровь, то на мужа.

– Мама! – вдруг раздался крик Лизы, а затем меня сзади за ноги обхватили ее ручки.

Господи! Неужели она всё слышала?

– Совестно? – фыркнула Лидия Павловна, отвечая на мой вопрос. – Это тебе должно быть совестно, что ты дочь свою манерам не научила.

– Прислуга уже собрала твои вещи, деньги на карте есть, ее я отбирать не стану, Ася. Не создавай проблем, ты же не хочешь, чтобы дочь запомнила тебя плачущей? – кивнул на Лизу Артем и холодно улыбнулся, даже не попытавшись успокоить нашего ребенка. Так и продолжал стоять, обнимая за талию Карину. Словно это я – жалкая любовница, которая притащила в дом незаконнорожденную дочь, выпрашивающая крохи внимания и денег.

– Не переживай, Артем, нам ничего не надо, дочь я воспитаю сама! – вздернула я подбородок и обняла Лизу крепче. – Идем, малыш.

– Ты неправильно всё поняла, Ася.

Я остановилась, всё еще лелея в душе надежду, что они всего лишь подшутили над нами, но это был жалкий самообман.

– Дочь остается со мной.

– Но ты сам…

– Как я уже сказал, если ДНК-тест покажет, что я ей не отец, водитель привезет ее тебе обратно. А пока отпусти ребенка, отдай ее няне и иди на выход.

В этот момент словно из ниоткуда впереди нас возникла какая-то шкафоподобная женщина, которая споро отобрала у меня из рук Лизу. Никто не обращал внимания ни на плач моей дочери, ни на ее истерику, ни на меня, когда я пыталась прорваться к ней. Меня довольно быстро скрутил охранник, заломив руку за спину до такой боли, что мне казалось, я сейчас потеряю сознание.

– Не усложняй всё, Ася, – холодный безразличный голос Артема. – Если будешь создавать проблемы, в один из дней у твоей матери откажут тормоза в машине. Одной смерти на семью достаточно, не правда ли?

Я стояла словно оглушенная жестокими словами некогда любимого мужа.

– Что ты сказал?

Мой голос дрожал, а сама я обтекала от стыда, хотя это чувство должен был испытывать Артем. Меня бросило в холодный пот от слов Артема о моей матери. Он знал куда давить. Мама и Лиза – две мои самые уязвимые точки. Те, кем я дорожила особенно сильно.

– Ты оглохла? – прорычал Артем.

Его губы двигались, но его слов я не слышала. В этот момент рыдания дочери разрывали моё сердце изнутри.

– Мама! Мама! – кричала она сквозь слезы, когда её насильно уносили вглубь дома.

– Она не хочет здесь оставаться. Она хочет к маме, – прошептала я, пытаясь дотянуться до Лизы, которая пальцами схватилась за дверной косяк. Ее детское личико покраснело, орошенное горючими слезами, а мое материнское сердце разрывалось от боли и агонии от того, что я никак не могла повлиять на то, что происходило вокруг.

– Чего ты такая неповоротливая! – крикнула на женщину, которая держала Лизу, гневно свекровь. – Быстрее уноси ее! От ее криков у меня голова разболелась!

– Но девочка не хочет, – растерялась та.

– Значит, примени силу!

– Нет! Пожалуйста, Артем, пожалуйста! – кричала я, но вырваться из хватки охраны всё равно что тягать булыжник. Невозможно.

Несмотря на мои рыдания, вскоре Лизу унесли, так что вскоре я перестала слышать даже ее плач. Такой родной и любимый. Чувство, будто у меня вырвали кусок души.

В этот момент, под крики моей истерики, Лидия Павловна обхватила Карину за талию и медленно стала уводить в дом.

– Нечего нам тут смотреть, Кариночка, тебе волноваться нельзя, пойдем, моя хорошая девочка, пойдём в более спокойное место, – ее тон был настолько нежен, словно она обращалась к своей родной дочери, которой очень сильно гордилась, будто вырастила её собственными руками, воспитала и прикипела навсегда самой чистой любовью. Даже к Лизе, своей внучке, было совсем иное отношение. Холодное, будто она приблудыш или подкидыш, навязанный ей обществом. Как же горько.

Такого тона от неё я не слышала никогда и ни к кому, а к любовнице мужа, вот, пожалуйста. Как же я хотела, чтобы она относилась ко мне и Лизе хоть чуть-чуть добрее, но этому человеку я не нравилась категорически на каком-то фундаментальном уровне. Хоть в лепешку расшибись, не менялось ничего никогда за шесть лет. Даже когда мой отец был высокопоставленным чиновником, ей, казалось, не было до этого дела.

– Ты не можешь так поступить, Артем, – прошептала я, прижимая к груди кулачки, чтобы сердце не выпрыгивало так из груди.

– А ты пожестче с ней, Артем, из-за нее у нас в семье такие неприятности, а она еще имеет наглость что-то требовать. Бесстыдница, – съязвила напоследок свекровь, и Карина захихикала, глядя на меня с ехидством и гордыней во взгляде.

О чем она? Какие неприятности?

В иной ситуации я бы, может, спросила, в чем дело, но сейчас мне до этого не было никакого дела. Я просто рыдала, что есть мочи, и никак не могла остановить водопад слез из своих глаз. Расставание с дочерью – то, что не могло мне присниться даже в самом страшном сне.

– Артем, ты ведь несерьезно? Лиза не простит тебя, если ты разлучишь нас, – просипела я, а затем попыталась остановить всхлипывания. Вот только Артему не было до моей истерики никакого дела. Он стоял напротив в расслабленной позе, руки в карманах брюк, галстук расслаблен, но в глазах ледяные иглы. Он даже не пытался выразить сожаление об измене.

– Не говори глупостей, Ася. Она маленькая глупая девочка, подарю ей что-нибудь, и она быстренько тебя забудет.

– Ты совершенно не знаешь свою дочь, Артем, я ведь воспитывала ее одна, пока ты задерживался допоздна в офисе якобы по работе, а ты, выходит, променял дочь на потаскух? – с горечью произнесла я, но наткнулась лишь на стену презрения и гнева.

– Не преувеличивай свою значимость, Ася. Ты воспитывала дочь с помощью толпы нянь и помощниц, невелика работа. К тому же, все ночи с Асей, когда она болела, проводила моя мать, пока ты лентяйничала и дрыхла. Ты даже, как мать, никчемная, так что не смей надеяться, что я отдам тебе дочь. Если она моя, конечно же.

Я потеряла дар речи от этой наглой лжи. Неужели его мать приписывала себе все мои ночные бдения с Лизой, соврала про каких-то нянь? Никто и никогда в этом доме не помогал мне. Даже дом меня заставляли убирать самой, хотя мы могли позволить себе прислугу. Свекровь говорила, что это требование моего мужа, а выходит, что она просто соврала мне, ежедневно превращая мою жизнь в кошмар.