— Борис мне рассказывал, что Вы от него ушли, — Геля осеклась на полуслове, решив, что её замечание бестактно.

— Не ушла, а сбежала, — тем же бесцветным голосом поправила Катя. — Если бы я не Андрей, я бы сошла с ума.

— Андрей — это Ваш новый муж?

— Давай «на ты». Так проще. Андрей мой муж, — голос гостьи потеплел. — Он замечательный человек. После Бориса я долго раны зализывала и уже не могла вообразить, что бывают такие мужчины, как Андрей. Ночью просыпалась, смотрела на Андрея и понять е могла, за что такое счастье мне выпало. Ты давно с Борисом живешь?

— Второй месяц.

— А я десять лет с ним промучилась, — Кати печально посмотрела на Гелю, словно ища у неё сочувствия.

— Почему ты с ним мучилась?

— Потому что ту жизнь только мучением можно назвать. Хотя иногда мне казалось, что я привыкла и что всё у нас нормально, а по-другому и не бывает, почти научилась жить с мыслью, что это навсегда. За десять лет я превратилась в живую мумию, без эмоций и сил. Только с Андреем я узнала, что есть другая, нормальная, жизнь, в которой меня уважают, считаются с моим мнением.

— Так всё же? Что такого ужасного было?

— Я не хочу тебя настраивать против Бориса. Может, у тебя всё по-другому получится. Хотя он такой, какой есть. Вопрос, как ты это примешь.

— Что «это» я должна принять?

— То, что ты ищешь сильное плечо, а найдёшь тирана, — сказано было спокойно, как о чём-то самом заурядном.

Геля изумлённо посмотрела на гостью:

— Он тебя бил?

— Чтобы сделать жизнь невыносимой, необязательно руки распускать. Хотя и это бывало, когда я своё несогласие проявляла.

— А это сразу началось, то, что ты несогласие проявляла, а он дрался.

— Борис не дрался, он бил, — Катя скривила губы, замолчала, но через минуту тем же бесцветным голосом продолжила: — Ну, а началось, конечно, не сразу. Я ещё в универе училась, когда мы познакомились. Я тогда только в Москву приехала, на истфак поступила, а Борис взрослый, солидный, он очень красиво за мной ухаживал. Покупал мне подарки, а комендант нашего общежития каждое утро передавала мне цветы от него. Всё девчонки в общежитии мне завидовали. Вскоре я к нему переехала, и началось: он мне не разрешал с кем-либо дружить тесно, даже к родителям ездить запрещал. Но я, дурочка, думала, что это от любви, ни на минуту со мной разлучаться не хочет. А потом потребовал, чтобы я учиться бросила. Родители меня ругали, друзья, но я влюблена была; как собака, ему в глаза заглядывала, что он хотел, то и делала. Мне только двадцать было, а я уже превратилась в женщину-домохозяйку, полностью зависящую от мужа. Мне нельзя было выходить куда-то без его разрешения. Ему надо было полностью меня контролировать: телефон на прослушке, геолокация постоянно ему показывала, где я нахожусь. Я без него и шагу не смела сделать. Как-то увидела у него помаду на рубашке, конечно, выступила, он стал орать: «Да кто ты вообще такая, чтобы мне указывать?! Ты здесь никто, я тебя обеспечиваю, ты от меня полностью зависишь! Сиди и не тявкай! Захочу — буду сюда баб водить, а ты станешь простыни стирать!», размахнулся и залепил мне пощёчину. Я тогда в шоке была, а потом в привычку вошло. Скажу что-то против, и шею в плечи втягиваю — жду, что может ударить.

— Он что, открыто стал изменять? — глаза Гели наполнились ужасом.

— Нет, конечно, — всё так же спокойно отвечала Катя. — Просто тогда взбеленился, что я смею ему замечания делать. Я потом себя ещё корила, в себе причины его недовольства находила. Муж меня унижал, а я оправдывалась или молчала, боялась идти на конфликт. Это я потом поняла, что мужу моему нужна была жертва. Он самоутверждался, ломал меня об калено, и наблюдал, развлекался. Но я не игрушка, а живой человек. Жила в постоянном ожидании его недовольства, а потом и побои терпела. Родителям, знакомым ничего не рассказывала, было стыдно. Не хотела разрушить картину образцовой семьи, ведь о нас думали именно так. Рассуждала: образования у меня нет, работы тоже, если муж меня выгонит, я останусь одна, ведь кому я нужна в тридцать-то с лишним лет? Для других мы прекрасно жили: путешествовали, гостей на даче принимали, Боря, заботливый муж, всегда у мангала, я его друзей развлекаю. Квартиру эту купили, можно сказать, совместно нажитое имущество.

— Так, ты можешь себе часть требовать, — перебила Ангелина.

— Мне ничего от него не надо. Лишь бы в покое оставил.

— А зачем ты сейчас к нему пришла?

Катя хотела что-то сказать, но вместо этого вдруг разрыдалась. Ангелина испуганно замерла, не зная, как успокоить. Женщину словно прорвало, голос больше не звучал бесстрастно, а вырывался отчаянный крик:

— Он посадил Андрея! Он сразу сказал, когда я от него ушла, что жить мы с Андреем не будем, но сначала по мелкому паскостил, потом бизнес у Андрея отжимал, ну, и так, всякое такое. А тут наркоту подбросил, какой-то наркотрафик Андрею приписал — ему сфальсифицировать вещественные доказательства ничего не стоит. Узнал, что мне рожать, и устроил.

— Но, может, Борис не при чём, — с надеждой произнесла Геля.

— Может, только у Андрея в офисе едва обыск начался, а муженёк бывший мне уже позвонил, поздравил, что нашему ребёнку ещё и восемнадцати не исполнится, как он отца увидит. Я Бориса ненавижу, я его своими руками придушить готова, но я в ногах у него валяться буду, землю готова целовать, чтоб он Андрея освободил.

— Но теперь уже, наверное, поздно, если арестовали.

— У Борьки везде всё схвачено. Как затеял, так и остановит. Я любые деньги дам, я квартиру продам, — Катя вновь зарыдала.

В прихожей хлопнула дверь — вернулся хозяин. Катя побледнела и медленно поднялась из-за стола. Некрасивая, с распухшими губами, заплаканная, она сложила руки на огромном животе и пошла навстречу бывшему мужу.

— Ты зачем явилась? — голос Бориса звучал раздражённо.

— Боря, я тебя прошу, остановись! — Катя хотела что-то сказать, но голос её задрожал, и она снова заплакала.

— Вон пошла! — мужчина схватил беременную женщину за локоть и потащил к дверям. — И чтобы не смела больше появляться. Куда ушла, там и сиди.

— Боря! — Ангелина выскочила в коридор. — Ты что творишь! Не видишь, ей вот-вот рожать!

— Про её выблядка мне совсем не интересно, — Борис выпихнул бывшую жену за двери, та, не устояв на ногах, упала.

Геля выскочила следом, помогла подняться:

— Катя, подожди, я сейчас куртку возьму и тебя провожу.

Но проводить Катю ей не удалось. Борис вышвырнул на лестничную клетку Катин пуховик, а Ангелину затащил в квартиру.

— Она беременная! Она сейчас родить может! — вырываясь, кричала Геля.

— Успокойся, истеричка. Сейчас я её на такси посажу, — Борис вышел из квартиры громко хлопнув дверью.

Уйти, немедленно уйти отсюда! Что это было, Геля подумает потом, а сейчас для неё главное — уйти. С этими мыслями Ангелина кинулась собирать вещи.

Ангелина схватила дорожную сумку и стала судорожно бросать в неё одежду, бельё. Вещей оказалось неожиданно много: за месяц проживания у Бориса ею что-то довозилось, что-то докупалось. Девушка решила, что нужно взять только необходимое, чтобы было в чём на работу пойти, и побыстрее уйти отсюда. Закрывая молнию на сумке, Геля почему-то вспомнила, что с этой сумкой они с Ксюхой ездили в Старое Залучье. Кажется, что это было так давно, а их трёх месяцев не прошло.

Подхватив сумку, Геля пошла к дверям, но в прихожей столкнулась с Борисом. Он только вошёл и вопросительно смотрел на невесту:

— Ты куда?

— Я ухожу от тебя.

— Неожиданно. Может, объяснишь причину.

— А что тебе непонятно? После того, что я сейчас слышала и видела, я не хочу оставаться рядом с тобой.

— Успокойся. Ты ничего не поняла, — в стальных глазах Бориса ничего не отражалось.

— Пропусти, — Ангелина попыталась обойти мужчину, но он взял её плечи, до боли сжал и легко отшвырнул в глубь прихожей. Она упала, но быстро поднялась и хотела подойти к дверям, но вновь была так же, молча, отброшена назад.