— Ты прекрасная, — Константин прерывисто шептал, медленно гладя талию и бёдра девушки, — ты удивительная. Какая у тебя бархатная кожа! Какая ты бархатная!

Ангелина ощутила, как тает от нежного касания его губ. Стремясь прижаться как можно ближе и пустить его в себя, почувствовала, как его тело хочет её, а в голове застучала только одна мысль: как сильно она хочет его!

Утром Константин и Геля завтракали на просторной кухне, по всей квартире распространился аромат свежемолотого кофе, за окном открывался вид на небоскрёбы Москва-Сити. Впереди ждал чудесный субботний день и, возможно, ещё одна волшебная ночь.

— Ангелина — это означает ангел? — Константин наливал кофе в белую чашку тонкого фарфора.

— Ну, в общем, да, — Геля кивнула. — Имя греческое, оно и переводится как «ангел».

— Тебе это имя очень подходит. Я когда увидел тебя, бегущую к остановке, подумал: какая девушка! Не бежит, а летит над землей, словно ангел. Только бы не упустить! И сбылось. А ведь могла успеть на тот автобус и уехать.

— Страшно представить, — поморщилась Ангелина. — Я тогда всё была готова отдать, чтобы на тот автобус успеть. А оказалось, что главным было именно не успеть.

— Наверное, это и есть судьба, — Костя улыбнулся.

И вообще, в то утро улыбки не сходили с их счастливых лиц.

***

— Ты не представляешь, какой он нежный! — с сияющими глазами рассказывала Ангелина Ксюше о Константине. — Мы с тобой, дурочки, думали, что он извращенец или импотент, а он просто очень порядочный, и близость для него не просто так — переспать и дальше пойти, а залог серьёзных отношений.

— Это он тебе наплёл или своим умом дошла? — перебила Ксения.

— И Костя сказал, и я сама поняла. Это видно, он такой нежный…

— Про нежность ты уже говорила. Не мужчина, а котёнок, «нежный-нежный, с грудкой белоснежной».

Ангелина не обратила внимания на язвительные замечания подруги: Ксюха ироничный человек, но, когда Костю увидит, сама убедится, насколько он замечателен.

Всю неделю Ангелина летала, иначе её состояние нельзя было определить. Она даже подумала, что, наверное, те же чувства испытывал Белогорский, когда встретил свою экскурсоводшу, как он тогда говорил? «Я никогда не чувствовал того, что испытываю сейчас. Таких девушек я не встречал и уверен, что никогда больше не встречу. Она одна такая — необыкновенная». Вот и Ангелина таких, как Костя, не встречала, он один такой — необыкновенный.

У турникетов при входе в офисное здание со скучающим видом стояла Алёна, но, увидев Гелю, заулыбалась:

— А я тебя жду. В отдел к вам поднималась, сказали, что ещё не пришла.

— Что-то случилось?

— Хочу тебя на свадьбу пригласить.

— Спасибо! Поздравляю! Я даже не знала, что ты замуж выходишь.

— Выхожу. Свадьба двадцать седьмого, это суббота. Только я тебя не просто так приглашаю. Ты у меня на свадьбе свидетельницей будешь.

— Я свидетельницей? — Ангелина растерялась: она не считала себя близкой подругой Алёны, да и вообще, подругой не считала, так, сотрудники одной компании. — Как-то неожиданно.

— А мне кроме тебя в свидетели позвать некого. Там семья очень важная — отец генерал, мать вся из себя. Что мне, своих лохушек из Михеевки приглашать, чтобы напились и ржали, как лошади? А ты красивая, интеллигентная, у меня в Москве больше никого знакомых, как ты, нет. Ты со своим придёшь?

— С чем, со своим?

— Не с чем, а с кем. С тем, кто тебя на мерседесе на работу подвозит. Свадьба в ресторане будет, надо точно знать, сколько народу придёт.

— Конечно, с ним приду, — Ангелина подумала, что действительно хорошо было бы пойти на свадьбу вместе с Костей.

Но появиться на свадьбе в сопровождении импозантного возлюбленного не удалось. Как раз накануне Алёниной свадьбы Константину пришлось срочно поехать в Петербург по неотложным делам.

— Ангел мой, думаю, мне придётся задержаться в Питере на недельку, надо кое-какие вопросы порешать. Зато потом весь декабрь мы с тобой не расстанемся.

«Ангел мой» — так только Костя называл Ангелину, остальные — Гелей, Аней… Ангелом она была лишь для Константина.

Ангелина всегда ждала субботнее утро, чтобы подольше поспать, но в день Алёниной свадьбы пришлось встать затемно: иначе было не успеть к мастеру уложить волосы, сделать голливудский макияж (всё-таки свидетельница на свадьбе) и к двенадцати часам приехать в Бутово на квартиру к невесте.

— Ну, наконец, а то я уже звонить тебе собралась, — Алёна открыла дверь.

— Какое платье у тебя шикарное! — Ангелина с восхищением рассматривала кружевное одеяние цвета шампанского.

Удивительным образом простоватая внешне Алёна (невысокая, широкая в кости, короткая шея, круглое лицо, нос картошкой) с пышной прической и в платье из полупрозрачной органзы, тафты и кружев стала похожа на принцессу в стиле диснеевских героинь.

— Я и сама шикарная, — Алёна поправила пышные локоны и, окинув беглым взглядом Ангелину, добавила: — Ты тоже молодец, подготовилась. Давай проходи, знакомься с моими. Это мама, Наталья Ивановна, а это Юля, сестрёнка.

В трехкомнатной квартире, которую Алёна снимала с вместе с двумя подругами-бортпроводницами, на кухне сидели тихие женщины — мать и сестра невесты. Они только утром приехали в Москву и внимательно слушали наставления, как следует вести себя на предстоящем свадебном торжестве. Для них замужество Алёны стало полной неожиданностью: в понедельник она позвонила и поставила перед фактом, что в субботу мать с сестрой должны быть в Москве и что больше никого из родственников брать с собой не надо. Мать и сестра слова Алёны сомнению не подвергали: она «вышла в люди» — покинула родной посёлок городского типа с унылыми пятиэтажками, с безденежьем и пьяными скандалами, единственная из Ворониных получила высшее образование, работала в столице на хорошей должности, а теперь, вот, выходила замуж за генеральского сына.

— Доченька, я икону привезла, которой ещё мою мать и меня в семейную жизнь провожали. Когда за тобой приедут, я вас ею благословлю, — мать восхищенно смотрела на дочь

— Вот именно это то, что надо: бабка в тридцать лет овдовела, тебя папаша-алкаш пятнадцать лет по посёлку гонял, пока по пьяни не утонул, а Юлька со своим кобелём Рыжковым через год развелась.

— Так, может, без благословения ещё хуже бы всё было, — робко возразила мать.

Но Алёна на эти слова внимания не обратила.

— Минут через двадцать Стасик приедет, в ЗАГС Ангелину возьмем, а вы сразу в ресторан приезжайте. Я вам такси заказала.

— Сколько человек на свадьбе-то будет? — поинтересовалась сестра.

— Я не знаю, этим Стасикова родня занималась. С моей стороны — трое. Думала ещё своих стюардесс позвать, — Алёна кивнула на закрытые комнатные двери, — так, у них рейс.

— Алёнушка, а чего ты белое платье не захотела? Это теперь мода такая, в бежевом замуж выходить? — тихо спросила Наталья Ивановна.

— Ма, какой это бежевый? Это прозрачно-нюдовый оттенок светлого вина — цвет шампань, — Алёна аккуратно поправила складку на платье пальчиками, украшенными бесцветным френчем с капельками страз. — Ладно, доставай свою икону. Сейчас уже приедут. Только бы Стасик кольца не забыл или паспорт. Он у меня такой рассеянный.

«У меня» было произнесено с явным удовольствием. Стасик был осяземым воплощением мечты Алёны о счастливой жизни — из «приличной» (как в Москве говорят) семьи, своя квартира, высшее образование, работает в хорошем денежном месте (понятно, что отец постарался, но это уже и неважно), к тому же непьющий, похоже, негулящий; а то, что в тридцать лет лысоват, в плечах узок и глаза без очков щурит — на такие мелочи Алёна даже внимание не обращала — жизнь научила отличать главное от второстепенного. Понимала Алёна, что не соответствует кругу общения Стасика, но родные и друзья жениха её приняли, видимо, тоже умели главное видеть: как восхищенно-завороженно смотрит девушка на Стасика, как он расцветает при её приближении.