— Вот так получилось, — ответил я задумчиво. — Забавно, правда?

Говорили мы по-русски. Надо сказать, язык он знал неплохо, но это понятно. Мало ли о чём по углам шепчутся. Почему-то его это не смутило. Скорее всего, донесли об этом бзике молодого государя. И кто у нас такой трудолюбивый дятел? Хотя именно сейчас это уже не столь важно.

— Прошу принять моё прошение об отставке, ваше величество, — Пален встал из-за стола и протянул мне бумагу.

Я под его пристальным взглядом внимательно прочитал то, что он написал и поставил внизу подпись, что, мол, не возражаю. После этого посыпал прошение песком и положил на стол, чтобы оно окончательно просохло.

— Михаил Илларионович, — повернувшись к Кутузову, я протянул ему перевязанный лентой документ. — Это ваше назначение на место Петра Алексеевича. — Назначение я велел составить Энгеля ещё вчера в порыве энтузиазма. — Принимайте дела. Завтра Пётр Алексеевич уезжает. Вы же сами слышали, проблемы со здоровьем, такая жалость, — и я покачал головой.

В кабинет заглянул Зимин. Я указал на Палена, и Вася сделал знак, что понял. Роту он подготовил с утра. Из наиболее преданных людей.

— Идёмте, Пётр Алексеевич, — сказал он насмешливо человеку, который совсем недавно грозил сотворить с ним нечто ужасное. — Я провожу вас и познакомлю с вашим сопровождением.

Они все вышли из кабинета. Теперь мне нужно заручиться поддержкой гвардии, и заняться Зубовыми. А дальше оставалось только ждать. Ждать, когда Макаров доставит Жеребцову. Хорошо, если с деньгами. И я даже знаю, куда их пущу. На организацию нормальной Службы Безопасности. Это будет очень изящный ход, как мне кажется.

— Ваше величество, — я повернулся в сторону Краснова.

— Что-то случилось, Саша?

— Его высочество Великий князь Константин Павлович, и её величество вдовствующая императрица Мария Фёдоровна просят ваше величество об аудиенции.

— Быстро они созрели, — я хмыкнул. — Ну что же, послушаем, что мне скажет брат. Матушку я выслушаю после обеда. И, Саша, найдите мне Ростопчина Фёдора Васильевича. Я хочу с ним побеседовать завтра в полдень.

— Александр, вы не можете так поступить с Константином, — я обернулся на вдовствующую императрицу, бежавшую за мной и заламывающую руки.

— Конечно, могу, — я остановился, глядя на неё, слегка наклонив голову набок. Слегка, потому что сильно не получалось из-за чудовищно жёсткого воротника, заставляющего задирать подбородок. — Я не только брат Константина, и не только его император, но ещё и главнокомандующий. И только мне решать, где ему проходить службу.

— Но, Тифлис… — она снова заломила руки.

— А что не так с Тифлисом? — Я равнодушно смотрел на неё. — Тем более, я не отправляю его туда воевать. Воевать там найдётся кому. Константин должен призвать к порядку грузинскую знать. Они ведь до сих пор не принесли присягу Российскому престолу. Вот пускай и расстарается. Заодно покажет, насколько его безумный нрав схож с действительностью. Или он справится с распоясавшимися горцами, или докажет, что годен только на то, чтобы юбки актрискам задирать, да жену запугивать.

— Но он может там погибнуть, — Мария Фёдоровна смотрела на меня умоляюще.

— Да, может, — ответил я спокойно. — Как показала практика, погибнуть можно даже в своей собственной постели. Удар, и нет человека. Мы все под богом ходим, ваше величество. Мой вам совет: молитесь за Константина. Ему ваши молитвы обязательно помогут.

Прямо на нас вышел бледный Константин. А вот не надо было накануне орать и пытаться меня продавить всего лишь эмоциями. Может быть, тогда просто в деревню какую-нибудь поехал бы отдохнуть и подумать о своём поведении. А ведь, когда я сгоряча отправил его в Тифлис, то даже не знал, входит Грузия в состав Российской империи, или ещё нет.

— Какие войска вы мне выделите, ваше величество, — проговорил он сквозь стиснутые зубы.

— Никаких. Три роты сопровождения. На месте к тебе присоединяться егеря. — Отрезал я. — Собирайся, Костя. Сразу после похорон отправишься к своему новому месту службы. А вы, ваше величество, вернитесь в свою комнату, негоже шуметь в замке, где покойный император ждёт, когда отправится в свой последний путь.

И, развернувшись, я пошёл по коридору, плохо понимая, куда именно иду. Вот только от стены отделились четверо гвардейцев, сопровождавших меня, и подошли к Великому князю и вдовствующей императрице, чтобы сопроводить их в занимаемые ими покои. Правильно, нечего им вдвоём болтаться по замку. Ещё сумеют быстренько заговор против меня состряпать. Маман точно может. Константин… Ну, тут можно и поразмышлять. Хотя, как моча в голову шибанёт. Он вполне ведомый, и мать легко может ему мозги запудрить. Так что, пускай лучше отдельно побудут.

А Мария Фёдоровна хороша. Ещё вчера только мы с ней договорились о некотором послаблении в её домашнем аресте, в обмен на клятвенное обещание не лезть не в свои дела, и вот уже сегодня с утра она решила проверить, насколько далеко может зайти. Проверила, молодец. Через пару дней снова поговорим.

Таких разговоров было уже три. Каждый раз Мария Фёдоровна надрывалась всё меньше, пока вчера мы не пришли, наконец, к соглашению. И вот уже сегодня утром это соглашение было нарушено.

С Константином дела обстояли не лучше. Он всё это время порывался уехать. Я не разрешал. На этом фоне и развился конфликт, закончившийся назначением в Тифлис. Константин с каждым разом вёл себя всё агрессивнее и напористее, в общем, доигрался хрен на скрипке, очень музыку любил.

Всё это время я ждал и работал, пытаясь вникнуть в детали творящихся дел. Макаров был для меня просто находкой. Вслед за Жеребцовым и Паленом в опалу отправился Беннигсен. Я долго изучал его биографию, пытаясь понять, почему они все так возвысились при русском дворе. Ответ не находился, потому что не было у этого Ганноверского барона ни одного качества, которое делало бы его уникальным приобретением. И, тем не менее…

Мы долго разговаривали с Макаровым. Я постепенно подводил его к мысли о роспуске Тайной экспедиции и открытии на её основе принципиально новой службы. По-моему, он понял меня слишком буквально, потому что Беннигсена отправили в отставку из-за… карт. Нечист на руку оказался, собака. Это же надо так офицерский мундир замарать. У меня выбора не было, кроме как отправить его подумать о своём поведении в Слуцком уезде.

Оставались Зубовы. И вот тут я пока осторожничал. Слишком уж плотно Платон гвардию под себя подмял. Ипотеку он всем офицерам раздал, что ли? И теперь стращает процентами. Не знаю, Кутузов мне по этому поводу ничего не докладывал. Он работает весьма основательно, не пытается решить вопросы с наскока. Не рисковый Михаил Илларионович мужчина, кстати, в карты играет редко, из-за отсутствия потребности потрепать нервы.

Сегодня ещё ни Макаров, ни Кутузов на доклад не являлись. Просто у меня утро слишком рано началось.

— Ваше величество, правитель канцелярии комиссии о снабжении резиденции припасами Сперанский Михаил Михайлович прибыл с докладом, — ко мне подошёл Зимин.

Я всё-таки повысил тех, кто со мной здесь с самого начала сидит в званиях. Зимин сейчас майор, как и остальные поручики. А вот корнеты стали поручиками. Сразу я звания генералов никому присваивать не собирался.

— Сперанский, — я задумчиво посмотрел на Зимина. Вот это имя я точно помню. Только я не помню, чтобы назначал ему делать доклад. — Я, пожалуй, приму его. — Как и в случае с Кутузовым, меня поглотило любопытство.

Резко развернувшись, направился в кабинет, чтобы именно там встретить Сперанского. Не в коридоре же с ним разговаривать.

Он был молод. Я оглядел худощавую фигуру, отметив определённый аскетизм в одежде.

— Я не помню, чтобы вызывал вас на доклад, — с ходу произнеся эту фразу, прошёл к столу.

— Тем не менее вы меня приняли, ваше величество, — спокойно ответил Михаил. Он вообще был на редкость спокойный, очень собранный.