И Элиза впервые почувствовала симпатию к этой женщине.
Стоя за штурвалом «Галантного», Жан Люк совершал свое последнее путешествие в Сейлем. Свою каюту он отдал в распоряжение Элизы и Филомены, но женщины чувствовали себя неловко. Они никогда не были подругами и часто соперничали, а сейчас, сделав свой выбор, были вынуждены терпеть друг друга. Филомена, плохо переносившая качку, лежала на койке и стонала, однако еще не пользовалась ведром, которое Элиза поставила рядом с ней. Филомена в большей степени страдала от угрызений совести, чем от морской болезни, – она уже заметила зажившие ссадины на запястьях Элизы и желтоватые отметины на лице, которые остались от перенесенных побоев. Она боялась спросить об этом, но понимала, что спросить придется.
– Он был очень жесток с тобой?
– Кто? – спросила Элиза с искренним недоумением.
– Черная Душа.
– Люк? – Назвав его по имени, Элиза тем самым сняла многие вопросы. – Нет. На самом деле он спас меня от тех, кто оставил эти следы. – Она коснулась своих запястий. – Он очень добрый и порядочный человек. Проблемы с твоим отцом возникли не по его вине. С ним поступили ужасно несправедливо, Филомена. Надеюсь, ты мне поверишь.
Филомена кивнула и вновь заговорила:
– Я рассталась с иллюзиями относительно моего отца. – Она ненадолго задумалась. – А этот пират, кто он для тебя?
– Он не пират, и он много значит для меня. Прежде всего, я обязана ему жизнью, и мне крайне неприятно, когда его оскорбляют.
Щеки Филомены вспыхнули.
– А как же Уильям?
Элиза снова почувствовала угрызения совести, но это был очень слабый укол, не тронувший ее душу.
– Уильям объявил о своей помолвке с другой. Он больше не ждет меня.
– А следовало бы дождаться. – Филомена покачала головой, как бы осуждая брата. – Впрочем, это моя вина. Я должна была сдержать свое слово. Кажется, теперь все потеряно для тебя, Элиза. Я хочу как-то исправить положение.
Элиза молчала. Прошлого не вернешь, как не вернешь ее состояния.
– Ты останешься в Сейлеме?
– Меня ничто не держит там, Мена. Теперь у меня есть новая мечта.
Когда Элиза вышла на залитую солнцем палубу, она поняла: у нее осталась только надежда на Люка.
Осмотревшись, она увидела, что Люк натягивает паруса на реи – словно он не капитан, а простой матрос. Элиза восхищалась его силой и ловкостью и, глядя на него, невольно улыбалась.
Заметив ее, Люк спустился по канату и спрыгнул на палубу.
– Ты вышла сюда в надежде увидеть свой родной порт? – спросил он, пристально глядя на нее.
Она посмотрела ему за спину и тотчас же узнала скалистое сейлемское побережье.
– Я не думала, что мы подошли уже так близко. – Близко к тому, чтобы приобрести или потерять все. Сердце ее сжалось от волнения, и Элиза инстинктивно прижалась к Люку – единственному источнику утешения. Он обнял ее за талию, а она не осмеливалась взглянуть на него, боясь, что он увидит слишком много в ее глазах.
Необходимость каких-то заверений с ее стороны отпала с появлением Шеймуса.
– Скажи ему, что он сошел с ума, моя милая. Он хочет отправиться в лодке прямо к Индийской пристани. Скажи ему, что это безумие. Его схватят в ту же минуту.
– Этого не будет, если мадемуазель Монтгомери расскажет свою историю. Я не могу рисковать, подойдя на «Галантном» слишком близко. Его сразу узнают и захватят или потопят, не задавая вопросов. Это дело касается только меня и Монтгомери. Он не ожидает, что я появлюсь прямо в его логове. Я намерен доставить ему его дочь и получить мои деньги.
– А если он не отдаст их?
– Это к тому же вопрос чести, Шеймус. – Люк посмотрел на Элизу. – Мы должны доказать, что мы не убийцы… Не так ли, Элиза?
Она в смущении отвела глаза. Что, если она посылает его на смерть?
– Я хотела бы высадиться вместе с вами на берег, капитан.
Эта просьба удивила его.
– Зачем? – Он пристально посмотрел на нее. – В этом нет никакой необходимости. Если только забрать свои вещи…
Элиза не ответила, и у него осталась тяжесть на душе.
– Хорошо, Люк. Это, конечно, безрассудство, но я дам команду приготовить шлюпку, – сказал Шеймус.
– Благодарю. – Когда его друг ушел, Люк снова взглянул на Элизу. – Зачем же ты хочешь сойти на берег, дорогая?
По сравнению с ее искренней тревогой за Люка его беспокойство казалось глупым и беспочвенным, и это побудило Элизу довольно резко ответить:
– Может, ты полагаешь, что я все еще являюсь твоей пленницей?
– Нет. Это не так… только…
Элиза посмотрела ему прямо в глаза.
– Только – что, Люк? Или я твоя пленница – или могу свободно идти куда захочу. – Она протянула ему свои запястья. – Может быть, надо надеть наручники для твоего спокойствия?
– Можешь делать что хочешь, – сказал он со вздохом.
Элиза коснулась кончиками пальцев его щеки.
– Мне кажется, я хочу поцеловать тебя.
Люк заморгал, смутившись совсем по-мальчишески. Потом с величайшим удовольствием подчинился.
В следующее мгновение их губы слились в поцелуе. Это был короткий, но драгоценный поцелуй, и Элиза не стала удерживать Люка, когда он отстранился.
– Я никогда не забуду то, что ты сделал для меня, – сказала она.
Люк молча кивнул; ему показалось, что слова Элизы прозвучали как прощание. Неужели он теряет ее? Неужели она навсегда его покинет?
Элиза прижала ладони к груди Люка – словно вбирая его тепло и силу. Ей вдруг ужасно захотелось отговорить Люка от этого опасного предприятия – пусть забудет о деньгах, они ей не нужны. Пока они живы, их будет поддерживать любовь. Если же он сейчас отправится на берег… если не вернется… О, она не сможет жить без него – жизнь потеряет для нее всякий смысл.
Люк внимательно следил за выражением ее лица. Элиза казалась очень грустной. Перед ним начала открываться ужасная правда… Однако он не мог запретить ей отправиться с ним на берег, он опасался, что этим только укрепит ее решение покинуть его.
Он вдруг крепко обнял ее, и она, удивленная таким неожиданным порывом, едва не задохнулась. Отстранившись, Люк снова заглянул ей в глаза. Он понимал, что мог сейчас удержать ее только признанием. Почему же он так долго молчал? Он обещал заботиться о ней. Обещал оберегать ее. Но никогда не говорил ей три простых слова, не говорил, как много она значит для него.
