Археологические памятники почти никогда не дают нам прямой и исчерпывающей информации о прошлом. В нашем распоряжении — лишь намеки, обрывки, обломки, следы. Интерпретация таких материалов трудна. Пробелы приходится восполнять догадками. Это неизбежно, но беда в том, что догадки вскоре начинают воспринимать как аксиомы, из-за чего разобраться в сложных вопросах становится еще тяжелее. В этих условиях особо важную роль приобретает критика. Каждый раз необходимо трезво оценить, что из введенных в научный оборот данных надежно, а что представляет собой только предположения, требующие проверки и замены чем-то твердо доказанным.

Увы, в нашей обстановке критика не в чести. Всяк старается забиться в свой уголок и там копошиться по собственному разумению. Из сделанного другими благоразумные коллеги используют исключительно удобные для себя факты и выводы, а все, что мешает, без зазрения совести просто замалчивают. Когда человек всю жизнь занимается маленькими узкими темами, подобные хитрости вполне возможны. Если же некий исследователь пытается дать сводку, обзор, обобщение, его положение оказывается нелегким.

На протяжении всей своей научной деятельности я стремился обсудить с товарищами по работе вставшие передо мной и ими вопросы. Как правило, ничего из этого не получалось. Вероятно, и я не без греха: был задирист, не соблюдал должный политес, обижал людей, но, думается все же, что корень зла — в общей ситуации, в отсутствии привычки к спору и диалогу, в характерной для нашей среды нелюбви к дискуссиям.

Расскажу об одном эпизоде.

На территории Сибири открыты во многих местах росписи и гравировки на скалах. Их заметили еще путешественники XVII—XVIII веков. В XIX—начале XX столетия появились первые публикации, посвященные писаницам. Возраст большинства из них был неясен. Известно, что сибирские аборигены наносили рисунки на береговые утесы совсем недавно. Крайне редки композиции, где есть изображения предметов, знакомых нам по раскопкам (вроде бронзовых скифских котлов). Обычно показаны только звери, иногда — звери и люди. С культурными слоями поселений и с могильниками петроглифы почти никогда не связаны, значит, не удается определить их дату и этим путем. А поскольку непонятно, в каком контексте надо рассматривать эти памятники, их долгое время мало использовали в сводных работах (см., напр., «Древнюю историю Южной Сибири» С. В. Киселева).

Положение изменилось в послевоенные годы. Писаницами Сибири увлекся видный археолог А. П. Окладников. Сотрудники его экспедиций сняли копии с сотен наскальных рисунков бассейна Лены и Ангары, Забайкалья и Монголии, а сам он опубликовал более двадцати книг по данной тематике[131].

По мнению Окладникова, подавляющая масса петроглифов возникла вовсе не в близкое к нам время, а, напротив, в глубочайшей древности. В Сибири встречаются и палеолитические росписи, и в еще большем числе — неолитические гравировки. Доказывалось это в основном при помощи сопоставлений с произведениями искусства из других, сплошь и рядом весьма отдаленных районов.

Аргументация имела такой характер: на трипольском поселении Лука Врублевецкая на Днестре найдены глиняные сидячие статуэтки женщин. В Пярну в Эстонии и в Агубекове в Кабарде обнаружены миниатюрные каменные скульптуры людей с полусогнутыми в коленях ногами. У села Шишкина на Верхней Лене выбито на утесе большое (высотой 1,5 м) изображение человека, стоящего, подогнув колени. Вывод: эта фигура относится к тому же периоду, что и Лука Врублевецкая и Агубеково, т.е. к IV—III тысячелетиям до н.э. Убедительно ли это? Конечно, нет! Во-первых, речь идет об одной детали, передающей позу, свойственную людям во все времена. Во-вторых, сидячие статуэтки известны и в палеолите, и в современном этнографическом материале, так что гораздо более близкие аналогии шишкинскому рисунку можно найти в любую эпоху.

Выводов подобного рода у Окладникова много. Во Франции и Испании выявлены палеолитические росписи. Ссылаясь на это, он утверждал, что точно такие же памятники должны быть в Сибири, и пример тому — фигуры быка и двух лошадей в том же Шишкине. Но ведь в очень хорошо изученных пещерах Германии, Польши, Чехословакии, Крыма, Кавказа столь древних изображений нет. Очевидно, монументальные формы искусства были характерны не для всех палеолитических общин, и внешнего сходства схематических фигур лошадей из Испании и Восточной Сибири недостаточно для датировки Шишкинских изображений. Развитие искусства в Средиземноморье и в Сибири скорее всего шло по разным путям.

Все эти возражения и до меня приходили в голову читателям работ Окладникова. Когда в Ленинграде в 1940-х годах обсуждался его первый доклад о палеолитических росписях в Сибири, лучший наш знаток первобытного искусства С. Н. Замятнин напомнил, что нигде в мире нет палеолитической живописи на открытых скалах, вне пещер. Может быть, что-то в этом роде и создавалось в древнекаменном веке, но, не защищенное от дождя, снега, ветра, мороза, разрушалось и не дошло до нас. С. В. Киселев писал, что бык Шишкинской писаницы, вероятно, домашний, а запечатлели его в эпоху металла. М. П. Грязнов, опираясь на енисейские материалы, высказался против неолитической даты композиций с лосями, вырезанных и выбитых на камнях в Сибири, и связал их с бронзовым веком. Но таких откликов в печати было мало. В провинции схему Окладникова стали воспринимать как бесспорную и переносить ее на другие районы.

В 1960-х годах я вплотную занялся первобытным искусством и неминуемо должен был вникнуть в построения Окладникова. Передо мною были три возможности: бездумно принять его выводы, обойти их молчанием или попытаться их проверить. Я выбрал третье.

Поскольку мои позиции в печати отражены достаточно подробно, здесь я не буду вдаваться во все детали и остановлюсь лишь на двух вопросах: надежности палеолитической даты трех рисунков Шишкинской писаницы и связи изображений лосей на петроглифах Сибири почти целиком с неолитическим временем.

Доказывая первое положение, Окладников привел три аргумента: 1) лошади и бизоны вымерли в Сибири в конце палеолита и потому их не могли нарисовать в более позднюю эпоху; 2) фигуры этих зверей среди десятков других самые крупные по размеру, значит, и самые ранние; 3) они стилистически близки к изображениям тех же животных в пещерах Франции и Испании.

Ни один из этих аргументов не убедителен. Из публикации самого А. П. Окладникова я извлек сведения о находках костей быка и лошади на стоянках после палеолитического возраста в бассейне Лены. Среди Шишкинских рисунков, отнесенных археологом к эпохе бронзы, есть не менее крупные, чем бык и одна из лошадей. Стиль наскальных изображений мало менялся на протяжении веков. Карельские неолитические гравировки обладают, в целом, всеми признаками палеолитических, ориньякских.

Что касается силуэтов лосей на Шишкинских скалах, то назвать их неолитическими позволяли статуэтки тех же копытных из могильников с каменными орудиями на Енисее и в Прибайкалье. Однако и в более поздних сибирских памятниках встречаются вполне реалистические изображения лосей. Представлены они и в Шишкине. Сам Окладников считал средневековыми те фигуры, где рядом со зверем показан охотник-всадник, по мнению исследователя, из тюркского племени курыкан. Одиночные, якобы неолитические, силуэты лосей в Шишкине во всем аналогичны входящим в композиции со всадниками.

Эти соображения я изложил сперва в популярной книжке «Памятники первобытного искусства на территории СССР» (М., 1966), а через год в специальной статье. Я не ограничился литературными данными, съездил в 1966 году в Сибирь, побывал в Шишкине, а что еще важнее, познакомился с гравировками на камнях в Минусинской котловине. Там много петроглифов, подчас похожих на ленские и ангарские, но датировать их можно гораздо точнее.

Дело в том, что на Енисее фигуры людей и животных нередко вырезали на плитах, окружавших погребения бронзового и железного веков. В книгах о писаницах Сибири Окладников всегда обходил этот ключевой район и эти первостепенные по значению материалы, ибо они шли вразрез с его схемой. На это и намекал некогда Грязнов (точно так же не уделил внимания Окладников и петроглифам Средней Азии, где не раз бывал в экспедициях. И здесь основная масса наскальных рисунков появилась в железном веке, и при всем желании их нельзя выдать за более ранние).