— Надеюсь, ты уяснила положение вещей. Твои подружки в любой момент могут обратиться через мою голову к кому-нибудь из блюстителей морали или к дознавателям из Белого Легиона. И я ничем не смогу помочь.

— Ага. Знаю.

— Ни хрена ты не знаешь! — Полковник безнадежно махнула рукой. — Я делаю это не потому что повелась на твое смазливое личико!

— Тогда зачем?

Эльза обошла стол и плюхнулась в глубокое кресло с обивкой из экокожи.

— Почему я тебя прикрываю? — Она холодно усмехнулась. — Как не странно, я делаю это ради будущего всех нас. Твоя история способна вызвать лавину. Бомба заложена, нужно только поджечь фитиль. Со временем ты превратишься в легенду, сама того не желая. О тебе будут говорить. Многие начнут с тобой спорить заочно, и это хорошо. Споры отвлекают от молитв и заставляют думать. Сейчас тебе лучше исчезнуть, уйти в закат. Ты понадобишься, когда придет время воздать кое кому по заслугам.

— Военный переворот? Революция?

— Восстановление справедливости.

— Ушам не верю! Хочешь использовать меня, как запасной патрон в обойме?

— Именно так. Держи язык за зубами, Эрвинс.

— Думаешь, я смогу?

— Думаю, тебе требуется пилюля от глупости. Мост над бурной рекой. Решай, кем хочешь остаться в истории: живым знаменем революции или мученицей за правое дело. Меня устроит любой вариант. Такие, как ты напоминают падающие метеоры. Они быстро сгорают, но оставляют за собой яркий след… Катись отсюда, Эрвинс!

Линн приложила сжатый кулак к груди и направилась к выходу.

— Эрвинс.

Она обернулась.

— Если тебе все же придется беседовать с дознавателями или давать показания перед Священной Коллегией — лучше забудь о нашем разговоре. В этом кабинете нет ни одной камеры, ни одного скрытого микрофона. Я знаю достаточно их грязных секретов. Многие приходят ко мне и просят об одолжении. Белый Легион слушает даже генерала Шахрами, но только не меня.

Линн кивнула и получила в ответ кривую ухмылку полковника.

— Удачи, Эрвинс. Она тебе пригодится.

За окном установилось шаткое равновесие между светом и тьмой. На авиабазе неподалеку садился тяжелый карго-бот похожий на летающего кита. Два «скорпиона» прикрытия зависли над крышами ангаров, сверкая габаритными огнями на плоскостях обтекателей. Валькирия коснулась горизонта и стала в два раза больше. Далеко на севере колыхались зеленовато-розовые ленты атмосферной люминесценции.

Линн обхватила руками груди, слегка сдавила их и испытала мгновенное возбуждение, словно под кожей пробежал электрический ток. Она уже делала это не раз. Линн принялась массировать соски, чувствуя, как они набухают и твердеют под ее пальцами. Тело охотно реагировало на ласки. Правая рука скользнула вниз по плоскому животу, преодолела треугольник лобковых волос, нырнула в теплое пространство между бедрами. Линн задышала чаще и судорожно сглотнула.

Непередаваемое ощущение. Раз испытав это, ты наверняка захочешь попробовать снова и вскоре поймешь, что не можешь без этого жить. Жар однажды научил ее любви, но отнял покой. Не зря Эльза сравнила вожделение с наркотиком. Пальцы нащупали нужное место и стали двигаться быстрее. Линн изогнулась и застонала от удовольствия. Она попыталась воссоздать в памяти образ Жара. Он был сильным и нежным. И он называл себя колдуном. Он умел творить чудеса…

Линн резко села на кровати. Простыня под ней насквозь пропиталась потом. Сердце стучало как испорченный мотор. Она спустила босые ноги на пол, уткнулась лицом в колени и расплакалась. Жар мертв. «Скорпионы» Эскадрона Возмездия упали с неба как голодные стервятники. Сплетенные из лозы круглые хижины вспыхивали словно конфетные фантики. Горели загоны для скота, кукуруза, сахарный тростник и каноэ рыбаков у берега. Клубящиеся струи напалма. Бесшумный ливень пуль из гауссовых пушек. Треск крупнокалиберных пулеметов. Хлопки термобарических мин. Разорванные на части тела. В пыли чьи-то внутренности, кровь и мозг…

Кажется, она кричала, потом свернулась калачиком и крепко зажмурилась. А вокруг свистели вольфрамовые болванки, разогнанные электромагнитными ускорителями до трех тысяч метров в секунду. Звено «скорпионов» разворачивалось над поймой реки и делало новый боевой заход.

Хотела ли она, чтобы так получилось? Конечно, нет! Никто с этим не спорит. Но она позволила себе забыться, уверовала в то, что сказка будет длиться вечно. Но вмешалась судьба. Сука судьба! Она обычно не спрашивает у тебя разрешения. Она поднимает тебя и швыряет вниз с высокого обрыва.

На востоке небо стало прозрачно-белым, как брюхо форели.

Сегодня все закончится… и начнется сначала. Сегодня замкнется круг…

Желудок свело жестокой судорогой. Она бросилась в уборную, зажав рот обеими руками. Линн упала на колени перед унитазом и выплеснула в него остатки скудного ужина. Она сглатывала воздух тяжелыми, одышливыми спазмами. Приступ повторился. На этот раз Линн извергла из себя нечто желтое, похожее на мочу. Теперь в унитазе плавал ворох осклизлых хлопьев с резким сивушным запахом. Линн присмотрелась к ним, почему-то ожидая увидеть кровь, но рвота была чистой.

Она дрожащей рукой дотянулась до кольца и смыла эту мерзость в трубу. Потом долго мыла лицо и руки под струей холодной воды. Стало легче. Живот щипало множеством иголок, но, по крайней мере, ей больше не хотелось вздрючить себя.

Это закончится сегодня.

«Забавно, что все так обернулось».

Почему она до сих пор жива и на свободе? Обычно в подобных случаях дознаватели из Белого Легиона роют носом землю с особенной страстью. Даже шпионов Телигии не ищут с таким завидным усердием. Вечная битва за нравственную чистоту общества. Не может быть, чтобы Эльзе Доэл удалось спрятать все концы в воду. Слишком многие слышали ее сбивчивые монологи о двух половинках целого, слишком далеко разошлись слухи о ее греховном падении. Но Линн оказалась никому не нужна. Знамя будущей революции оставили пылиться в чулане. Или, в ее случае — в винном погребе. Так в чем тут дело? Еще одна причуда судьбы?

«Это превращается в паранойю, детка!»

Линн опять расплакалась. Она сидела голой на холодном кафельном полу ванной армейского пансиона, поджав колени к подбородку и обхватив их руками. Она знала, что сегодня это ее последние слезы. К ней возвращалась былая твердость.

Синие тени ложились на скомканную постель. Они ползли вверх по стене дюйм за дюймом. Между оконными рамами жужжала муха. Было очень тихо. Даже голоса на лестнице смолкли. Линн медленно разогнулась, поёжилась — ее знобило. Коленные суставы хрустнули, как сухой валежник. Пятки прилипли к холодному полу. Кто-то сидел на дальнем конце кровати. Свет из окна ложился на его опущенные плечи.

Ледяной мрак звездных пустынь, белый снег, черный камень...

Линн сделала шаг в комнату.

... все мы похожи друг на друга, ведь все мы дети одного Бога.

Еще шаг. Как же холодно. Иней покрыл дверную ручку.

Этот мир принадлежит нам — тебе и мне. Мне и тебе.

— Жар?!

— Я ненадолго, — Жар повернулся и взглянул на нее своими бездонными темными глазами. — Эта ночь щедра на сюрпризы, Линн. Похоже, все вещи на свете обнаруживают свою истинную сущность в эту волшебную ночь. Тебе так не кажется?

— Не может быть! Как ты...

— Постой, — Жар встал и подошел к ней. Он был в узких штанах из оленьей замши. Поджарый мускулистый торс ничего не прикрывало. Смуглая кожа маслянисто блестела в темноте. — У нас не так много времени. Период ожидания закончился. Мы долго блуждали в лабиринте. Бог приготовил этот лабиринт специально для нас. — Он провел рукой по ее длинным, растрепанным волосам выцветшего соломенного цвета, и Линн поняла, что хочет его как никогда раньше. Но она помнила вольфрамовые пули, разрывающие его плоть, помнила его танец смерти.

— Ты не можешь здесь быть! Ты мертв! Я видела...

— Да, Линн, ты видела. — Он мягко коснулся пальцами ее губ. — Глаза часто обманывают нас. Я здесь, с тобой. И я жив.