— Он тебя обижал?

— Это сейчас не имеет никакого значения, ведь ты — рядом, а слезы — от счастья.

— Больше он никого не обидит, — и мы еще теснее прижались друг к другу.

В маленьком дворике, затерянном на одной из сопок в центре города, еще долго стояли два человека, сжимая друг друга в объятиях, а над ними покачивался на ветру тусклый фонарь, напоминая маленькую звездочку, повисшую над морем. Она, словно очарованная морским пейзажем, была готова в любой миг сорваться с этой безумной высоты и броситься морю навстречу. Так и мы порой, не удержавшись, бросаемся в манящую бездну, а потом понимаем, что жить без нее уже не можем. Вот и сейчас, одновременно испытывая одни и те же чувства, мы не нуждались в словах, без них понимая друг друга. Но слова появились, и они принадлежали Сергею:

— Если бы я был скульптором, то я бы вас изваял, и тогда стояли бы вы вот так вечно, на радость людям.

Он говорил мягко, понимая значимость происходящего, а я слушал голос верного друга. Лиса, умница, отстранилась от меня, давая возможность шагнуть нам навстречу друг другу. Сначала я думал, что задушу его в своих благодарных объятиях, но оказалось, вполне хватило крепкого рукопожатия и просто понимающего взгляда.

— Давай рассказывай; не сомневаюсь, тебе пришлось попотеть?

— Как тебе сказать? Попотеть тоже иногда не вредно, важен результат, а он пока в нашу пользу.

— Сергей, я многому у тебя научился, ты укрепил мою веру в людей, и я думаю, что заслужил право задать тебе один вопрос, хотя мне самому он не нравится.

Он немного удивился, метнув к переносице брови:

— Давай спрашивай.

— Ты не жалеешь, что ввязался в эту историю?

— Я свое отжалел. Подружка-смерть не раз заглядывала мне в глаза, и как ты понимаешь, кое в чем я уже разобрался. Хотя жалеть приходилось. Однажды на Кавказе у меня кончились патроны. Если бы ты знал, как я тогда жалел… А еще помню молодого — недели не прослужил — салагу: выпендривался перед девчонкой и сболтнул лишнего. Ребята пошли на задание, а напоролись на засаду. Никто не вернулся. Как тут не пожалеешь? А вот сейчас, Андрей, мне жалеть не о чем. Ну, хватит об этом. Еще вопросы будут?

— Нет, — сказал я вслух, а про себя подумал, что не ошибся в этом человеке.

— Мальчики, я замерзла. Вы еще долго будете меня морозить здесь? — Настя пыталась согреть свои плечи ладонями.

Как я мог забыть, что она выскочила во двор в легком, открытом платье и теперь стояла на зябком, осеннем ветру, сохраняя последние силы? И все-таки они оставили ее. Ноги Насти подкосились, и я едва успел подхватить ее обмякшее тело.

— Ничего, бывает, отойдет. Притомилась просто, — поставил свой диагноз Сергей. — Пойдем, устроишь ее в мансарде. Пусть отдохнет как следует.

Через два часа, когда мы сидели в кабинете Сергея, допивая уже не первую кружку горячего кофе, я узнал все подробности о проведенной операции, и тут вошел Слава.

— Ну и наломали же вы дров, мужики! — начал он прямо с порога. — За один вечер — четыре трупа! Сережа, как ты думаешь, это — не много?

— А ты считаешь, было бы лучше на них наручники надеть? — съязвил Сергей.

— Да понимаю я тебя! — вдруг взорвался Слава. — Но привык я все по закону!

— Законы меняются, — вставил я. — Главное в том, что она сейчас спит, а мы общаемся друг с другом. Не переживай, Слава. Ты же привык из города мусор выметать. Так вот, считай, что мы тебе немного помогли.

* * *

Настя постепенно превращалась в прежнюю Лису, хотя нельзя было не заметить, что произошедшее оставило-таки заметный след в ее утонченной душе. Она вздрагивала по ночам, судорожно прижималась ко мне, словно спасалась от чудовищных преследователей. Но, слава Богу, это становилось все реже и реже. В такие минуты я крепко сжимал зубы, пытаясь подавить в себе ярость к ее мучителю, несмотря на то, что за его спиной давно уже захлопнулись ворота ада. Оставалось надеяться: время залечит ее раны; и я хотел ускорить этот процесс.

Зная о пристрастии Насти к красивым безделушкам, в один из вечеров, обшарив все ювелирные магазины, я, наконец, нашел то, что искал. Признаться, я даже не ожидал такой удачи. Еще под стеклом витрины очаровало меня фантастической работы кольцо, на котором присел отдохнуть лесной мотылек с изумрудным тельцем. На его крыльях, словно роса, были рассыпаны бриллианты, и мне казалось, что он вот-вот вспорхнет, но его платиновые лапки и не думали расставаться с золотым обручем.

Выбрав подходящий момент, когда Настя пребывала в хорошем настроении, я с напускной торжественностью подошел к ней и достал из кармана синюю бархатную коробочку. Моя Лиса теперь больше походила на сытую рысь, и могучий инстинкт охотника будоражил ее кровь. Настя кидала своей взгляд на коробочку, с коробочки — на меня, и было видно, что она нашла брешь в маске, которую я на себя надел, разглядев под ней нечто серьезное.

— Котик, расслабься и взгляни сюда! — с этими словами я открыл маленький ларец.

В изумленно распахнутых глазах вспыхнул неподдельный восторг, подчеркнутый блеском единственных на земле камней, способных своим сиянием порождать это чувство.

— Какая очаровательная прелесть! — почти беззвучно прошептала Настя. — А помнишь, в заимке, там, на берегу, мне на руку сел мотылек?..

— Это он и есть, только теперь он всегда будет сидеть на твоем пальце.

— Тогда на, усаживай! — и она протянула свою ладонь, слегка оттопырив безымянный пальчик. Словно выпорхнув из прошлого и преодолев немыслимое расстояние, мотылек скользнул из моих рук, уютно поселившись на предложенном месте. Лиса, любуясь, отвела руку в сторону. Она наслаждалась призывным блеском посланца всколыхнувшейся памяти, затем, хитро прищурив глаза, сладко пропела:

— Андрей, а ему одному здесь не будет скучно?

— У меня не хватило времени найти ему пару; ничего, потерпит немножко, подберем.

Я не ошибся в своих ожиданиях. Пролетела еще одна неделя, и она стала прежней Настей. Мы нашли достойную спутницу заждавшемуся мотыльку и, почти не разлучаясь, наслаждались нашим уединением. Словом, все шло своим чередом…

* * *

Нудный телефонный звонок в несусветную рань заставил меня подняться, и я раздраженно посмотрел на часы: ровно шесть. Снял трубку:

— Слушаю!

— Андрей?

— Говори, Сережа!

— Извини , что разбудил, но надо бы увидеться до того, как сюда придет Слава. Двадцати минут, я думаю, хватит.

— Заваривай кофе! — вместо ответа сказал я.

— Уже поставил.

— Тогда лечу.

Сергей выглядел бы безупречно, не будь той крайней усталости, которую он не смог спрятать от меня.

— Да, не спал я несколько дней, — был его ответ на мой немой вопрос. — Пришлось самому поработать немного. И теперь я вижу, что не зря. Хотя Славик и без меня такое нарыл на твоего гуся, что и двадцати жизней не хватит для минимального срока, который ему накрутят самые милосердные судьи. Славка может не выдержать, он мечтает его засадить. И он это сделает, если мы не поторопимся. Я тут попутал кое-какие карты в их колоде, поэтому операция, к которой готовится Слава завтра, может не состояться, если мы сегодня проведем свою. Иначе зачем бы я не спал столько времени? — он хитро подмигнул мне и добавил: — У меня есть план, который поможет выпустить свору голодных волков на твоего аппетитного гуся. Но об этом позже, в подробности пока вдаваться не будем. Сначала послушаем Славу. Парень знает дело. Доклад будет обстоятельным, только, прошу тебя, не вступай с ним в диспуты о законе. Пусть готовится, мало ли что, а мы попробуем его опередить.

Хлопнула парадная, а за ней и дверь кабинета напротив.

— Вот и Слава пожаловал. К нему пойдем или здесь подождем?

— Пусть подготовится немного, давай-ка еще по кофейку.

День, который начался так рано, сулил быть нелегким. Слава, перелистывая страницы досье на Власова Олега Николаевича, хладнокровно перечислял даты, события, имена. Я внимательно слушал и поражался тому, какой кропотливой была работа, восстановившая шаг за шагом путь человека, который давно уже распоряжается судьбами людей по своему усмотрению, сохраняя облик добропорядочного гражданина.