***

С Владиславом Черковым она познакомилась в 2015 году в «Розетке». Несколько месяцев они переписывались и общались через видеозвонки. Осенью Ирина приехала к нему, и они вместе провели весь её отпуск: ходили в тир, катались на лошадях в парке, Владислав даже взял Ирину на свадьбу двоюродной сестры. Но весь праздник он ухаживал за другой девушкой, в которую, как оказалось, был влюблён в школе. Они поссорились, Ирина уехала домой. Но что-то заставило её вернуться, и тогда всё закрутилось… Он стал её первым мужчиной, а она не помнила этого (впрочем, и многого другого, что касалось их отношений). Всему виной был дурацкий пешеходный переход, на котором её сбила машина.

Влад приехал за Ириной в больницу и перед тем, как увезти, долго разъяснял ей, где она и кто он такой. Два с половиной года их отношений и тяжёлое расставание накануне ДТП превратились в чёрно-белые рентгеновские снимки: никаких деталей, одни контуры. Всё остальное, живое и объёмное, облечь в плоть и кровь пришлось Ирине самой. Вышло не то чтобы хорошо – память не желала восстанавливать отмершие участки. Иногда в ней проявлялись цветные картинки, но они были настолько яркими, что казались неестественными и выдуманными.

Часто Ирине снились удивительные, похожие на кино сны. Когда она пересказывала их на работе, Люба восхищалась её фантазией: «Тебе надо книжки писать!». В них Ирина могла бы обрисовать подножие горы, обсыпанный снегом тёмный замок, пушистый бор и сияющее на свету, похожее на широкую ладонь великана, озеро. В её сознании этот сказочный образ часто дополнялся разными деталями, событиями и действующими лицами. Но присутствие кого-то очень близкого, родного всегда ощущалось ею явственно. Во что бы ни перетекал сон – в томительное сладостное видение или жуткий кошмар – рядом с Ириной неизменно находился невидимый, но осязаемый ангел-хранитель. Но это был не Влад.

Во сне она в свадебном платье шла по зимнему парку к дереву с кроваво-красной листвой. Под этим деревом её ждал тот самый ангел-хранитель. Ирина хотела скорее дойти до него, чтобы увидеть лицо. Но сюжет обрывался или превращался в кошмар: она оказывалась в полной темноте в решётчатой клетке. Когда вокруг неё начинали загораться красные глаза, Ирина кричала и просыпалась. Уснуть повторно ей удавалось с трудом и только при включённой лампе. Это раздражало Влада, привыкшего экономить на коммунальных платежах. Одним утром они поссорились из-за этого. «Если у тебя проблемы с головой, сходи и проверься!» – бросил он в сердцах и, хлопнув дверью, ушёл в свою комнату.

Ирина сделала, как он хотел. Она и сама боялась, что после травмы в её голове что-то сдвинулось. Помимо ночных ужасов её изводили панические атаки, ощущения дежавю и хроническая тревожность. Оказавшись одна в чужом огромном городе и смутно помня почти три года своей жизни, она вцепилась во Влада как в спасательный круг. Она сама не понимала, откуда в ней взялось это дикое, сосущее одиночество. Ирина словно заблудилась в глухом лесу и не могла найти дорогу: все пути вели туда, где было темнее, страшнее и тише. Влад не понимал её и только раздражался.

Полгода они жили как совершенно посторонние люди. Но постепенно от скуки или ещё от чего Влад стал чаще проявлять к ней интерес. Ирина радовалась этому, как парализованный человек, делающий первые шаги на костылях. Ведь, она, кажется, до сих пор питала к нему нежные чувства. Но когда между ними завязались романтические отношения, ничего, кроме пустоты, Ирина не ощутила. Через пару месяцев Влад устал от неё, любую ласку он принимал с видом скучающего человека. Одарив Ирину недолгим вниманием, он неизменно возвращался к компьютерному столу. Его затылок и спина стали привычной картиной.

Когда Ирина после близости просила Влада побыть с ней – полежать вместе и поговорить, посмотреть кино или погулять, он сердился. Нередко дело доходило до взаимных упрёков, которые перетекали в ссору. Все препирательства заканчивались одним и тем же: Ирина пытается контролировать жизнь Влада, она нянчит свою депрессию, тогда как он вкалывает в баре; она не понимает, как он выматывается и как нуждается в отдыхе, а отдых для него – это игра, и, вообще, она запустила себя, и ему стыдно выйти с ней на улицу.

Всё дошло до того, что Влад заявил, что у них свободные отношения, следовательно, никто никому ничего не должен и каждый волен общаться и встречаться с тем, с кем захочет; если Ирина не готова уважать личные границы другого человека, то им не по пути. Ирина плакала, сидя на его постели, но он был глух к «этой драматизации». Не выдержав тяжёлого холодного молчания, она дождалась, когда Влад закончит миссию в игре, и попросила прощения. Они помирились, но своих слов обратно он не взял.

Ирина надеялась, что, если она изменится, они обязательно вернутся к тому, что было между ними раньше – до того, как её сбила дочка какого-то мелкого чиновника. Ради Влада, чтобы не выглядеть «колхозной провинциалкой», она состригла свою гордость, доходящие до поясницы волосы. Но ни модная причёска с чёлкой, ни яркий макияж, ни новая одежда ничего не изменили. Ирина провалилась в какое-то всепоглощающее болото. Одни и те же перепалки и упрёки: чтобы она ни делала, как бы ни старалась, всё выходило не так, как надо.

Когда запас сбережений на банковской карточке истаял, Ирина устроилась медсестрой в больницу, где познакомилась с Любой. Сошлись они сразу, словно всегда знали друг друга. Правда первое время Ирина называла её Лизой. Она никак не могла избавиться от навязчивой ошибки. Это было странно: она знала только одну Лизу, одноклассницу, с которой не виделась лет восемь. Между ней и Любой не было ничего общего, так что Ирина не понимала, почему это имя засело у неё в голове. Люба не обижалась на это, а только переводила всё в шутку, представляясь пациентам двойным именем.

Ей Влад не понравился сразу, хотя видела она его пару раз. После волонтёрства в центре для пострадавших от домашнего насилия она легко распознавала «красные флаги на ножках». Она с завидной регулярностью коверкала фамилию Влада, чтобы продемонстрировать свою неприязнь, и вразумляла Ирину. Но ответом ей было одно: «Он хороший. Ты просто его не знаешь!». После этого Люба сменила тактику. Она старалась лишь мягко спрашивать, осторожно направлять и советовала книги по психологии. Кое в чём она преуспела – убедила Ирину перестать пить антидепрессанты, от которых у той кружилась голова и появлялась тошнота.

Вскоре после этого Влад потерял работу и увлёкся ставками. Начав с маленьких сумм, он со временем стал проигрывать всё, что у них было. После ссор пристыженная за жадность Ирина вымаливала прощение. И если со своей «меркантильностью» ей удавалось сладить, то вот с желанием прирасти к чужому человеку – нет. Одни ссоры заканчивались – начинались другие. Ирина постоянно чувствовала себя виноватой и зависимой от слов и настроения Влада. Она, как прилежная ученица, из каждой размолвки делала выводы, чтобы в следующий раз не доводить спор до ругани. Она старалась быть лучше: готовить разнообразнее, убирать чище, молчать, когда надо, но это не помогало, находились новые поводы для скандала, их она не могла предугадать. Это привело к их перепалке, после которой она словно бы проснулась: а так ли она виновата и нужно ли ей всё это.

В тот день Влад был у друга, они обсуждали идею «мутить свою тему» со ставками. Проснувшись после полудня, Ирина вдруг поняла, как хорошо и спокойно ей слушать тишину и смотреть на солнечные полосы на линолеуме. Ещё немного полежав в постели и почитав книжку, она взялась за домашние дела. В какой-то миг ей смертельно захотелось сочного жаренного мяса. Эта дикая, даже маниакальная тяга была не нова, иногда она внезапно поднималась в Ирине и затмевала всё – ещё одно странное последствие инцидента на пешеходнике, в которое Влад не верил. Он запрещал дома есть «убитых животных», поскольку стал вегетарианцем. Перекусив овощами и постной кашей, Ирина постаралась отогнать растущее в ней хищное желание. Но оно с каждой минутой становилось более навязчивым.