Смех.
Н и к и ф о р о в а. Запалу хватит! А все потому, дорогой Матвей Григорьевич, что не просто уважаю вас, а — люблю!..
Аплодисменты, смех.
Кстати, на официальном чествовании лучше меня скажут те, для кого вы, Матвей Григорьевич, проработали всю свою жизнь! Вот пачка телеграмм! Там я их зачитаю целиком, пока самые… Самые… Вот! «Никогда не забудем мужественного участия многоуважаемого юбиляра восстановлении Ташкента обнимаем силой десять баллов!..»
Аплодисменты, смех.
«Благодаря внедрению ваших проектов тысячи нефтяников Приобья встретили сибирские морозы тепле ярком электрическом свете…»
Аплодисменты.
И еще телеграммы! Владивосток и Прибалтика, Чиркей — Дагестан и Комсомольск-на-Амуре, Рудный и Ангарск, Ковдор Мурманской и целая пачка с Урала!.. Дорогой Матвей Григорьевич, что еще к этому добавить?..
К р а с и н а (вмешиваясь). Матвей Григорьевич, я не оратор, но два слова скажу! (Акцентируя.) Вас я уважала, уважаю и всегда буду уважать! Тут все только изъясняются вам в любви, а доказать почему-то не решаются!
Целует Полозова несколько раз подряд; смех, аплодисменты.
Нам уже можно! При всех!.. А лет двадцать назад — это же самое бы, но без посторонних, а?
П о л о з о в. Да-да…
К р а с и н а. Что «да-да»? Чего же вы терялись? Не видели, что влюблена была в вас до полного обалдения?
Смех, аплодисменты.
И еще два слова скажу. Про корову.
Смех.
Это уже не из той биографии Матвея Григорьевича, что относится к промышленности пятилеток, этого места не найдешь на карте великих строек, и оттуда не будет сегодня телеграммы! Это из той трудовой жизни Матвея Григорьевича, что началась не с восемнадцати — двадцати лет, как у нас с вами, а с восьми лет, когда он купил корову!
Вновь смех.
П о л о з о в. Ольга Богдановна, уместно ли…
К р а с и н а. А пусть знают, Матвей Григорьевич!.. Да, про корову. Их было семеро, мал мала меньше, безотцовщина, у матери-прачки, сорокалетней старухи, которая стирала и стирала чужое белье дни и ночи. Матвей Григорьевич, старший, пошел учиться, и с первого класса, с семи лет, он учился сам и зарабатывал репетитором у одноклассников, из семей побогаче. А через год он скопил пять рублей и купил корову! И он повел эту корову на веревке через весь городишко, а все смотрели, ведь он тогда едва мог дотянуться до ее рогов. А дома его встречала мать, младшие братья с сестрами, вечно голодные, которым эта корова жизнь спасала… Не сорокалетний сегодня юбилей, за полвека перевалило! Ну, я не оратор, поэтому заканчиваю и предлагаю спеть!
П о л о з о в. Удобно ли? Петр Васильевич…
Х а б а р о в. Матвей Григорьевич, что запевать? Командуйте!
К р а с и н а. Матвей Григорьевич, вашу любимейшую?
Н и к и ф о р о в а. Матвей Григорьевич, пожалуйста!
П о л о з о в (робея, фальцетом).
Хаз-Булат удалой,
Бедна сакля твоя,
Золотою казной
Я осыплю тебя!..
К р а с и н а (подхватывая с Полозовым).
Золотою казной
Я осыплю тебя!
П о л о з о в.
Дам коня, дам кинжал,
Дам винтовку свою,
А за это отдай
Молодую жену…
Подхватывают все, находящиеся в кабинете.
А за это отдай
Молодую жену!
П о л о з о в.
Ты уж стар, ты уж сед,
Ей с тобой не житье,
На заре юных лет
Ты погубишь ее…
Подхватывают все, и песня гремит на все здание.
На заре юных лет
Ты погубишь ее!
Взрыв аплодисментов, возгласы. Полозова обнимают.
П р о к л о в (в паузе). Позвольте и мне, многоуважаемый Матвей Григорьевич, присоединиться…
Полозов словно застывает на месте.
Ваш уход действительно большая, как говорится, невосполнимая потеря для коллектива. Ваш уход…
К р а с и н а (с Никифоровой). Отпускаете? Начальнички!..
П р о к л о в. …Ваш уход мы рассматриваем, как говорится, как неизбежность, закономерность, хотя и весьма печальную для всего коллектива…
П о л о з о в. Да… Да-да!
П р о к л о в. …Ваш уход…
Полозов падает лицом вниз на стол… Все бросаются к нему.
К р а с и н а. Матвей Григорьевич…
Хабаров и Бардин пытаются усадить Полозова в кресле.
Х а б а р о в. Валидол…
Н и к и ф о р о в а. Окно!
Бардин распахивает окно настежь.
О р л о в а. Это пройдет, это от волнения…
П р о к л о в. Это… Всегда волнуются!
Б а р д и н. Такси?
К р а с и н а. Неотложку, какое такси!.. (По телефону.) Неотложная? Сердечный приступ. Адрес…
О р л о в а. Это — пройдет, это — от волнения…
П о л о з о в. Да-да… Петр Васильевич, просто неудобно… (Пытается подняться.)
Х а б а р о в (удерживая Полозова). Пройдет, Матвей Григорьевич, разумеется, пройдет!
П о л о з о в. Как получилось…
Х а б а р о в. А двигаться не надо, и все пройдет.
К р а с и н а. Нельзя ему самому, дождемся носилок?
П о л о з о в (поднимаясь). Ни в коем случае… Ни в коем случае!..
Н и к и ф о р о в а (Красиной). Еще больше разволнуется?
П о л о з о в. Ни в коем случае!..
Поддерживаемый К р а с и н о й и Б а р д и н ы м, П о л о з о в медленно выходит.
Н и к и ф о р о в а. Надо встретить машину и подогнать к подъезду!..
В кабинете остается один Хабаров: его задерживает телефон.
Х а б а р о в (по телефону). Хабаров. Господин Хаскюля, с протоколом пока еще… Пентрексил?! Жду, как не ждать! Что выяснили? (Пауза.) Нет, нужен именно этот препарат… Что ж! Спасибо за хлопоты. (Опускает трубку.)
Возвращается взволнованная Н и к и ф о р о в а.
Что стряслось?
Н и к и ф о р о в а. Он — умирает.
Х а б а р о в. Ты что…
Н и к и ф о р о в а. Повезли в реанимацию. Обширный инфаркт, начался отек легких… Без надежды.
Х а б а р о в. В реанимации — вытащат?
Н и к и ф о р о в а. С врачом говорила, в машине, никто пока не знает… Без надежды.
