— Сделаем так. Представители Ставки вместе с жандармами отправятся на осмотр всех крепостей в Царстве Польском… не кривитесь, Николай Николаевич, масштабы воровства превысили все разумные пределы, и мы обязаны точно знать, на что можем рассчитывать. Малодушных командиров в ходе проверки сразу убирать, невзирая на звания и заслуги. Лучше ошибиться, чем в решающий момент лишиться важного узла обороны. После завершения проверки жду вашего доклада.

Великий князь пытался подавить меня своим взглядом, но я спокойно принял его вызов и вскоре он отвернулся. Это тебе не племянника подавлять. В жизни порой, как в природе. Есть хищники, есть травоядные, а есть просто глупые люди.

— Будет исполнено, Дмитрий… Павлович.

Заметный прогресс. Других полководцев у нас нет, поэтому придется работать с тем, что есть и вместе учиться побеждать. В войне и в мире. Только так можно сохранить Российскую империю для потомков.

Сегодня сон был особенно жутким, хоть я и привык к разным ужасам по ночам, но эффект присутствия заставил проснуться с бешено стучащим сердцем. Вся простынь была мокрая, как будто пробежал несколько километров в полной выкладке. Концлагеря Австро-Венгрии, скажу я вам, то еще зрелище. Особенно, где содержали русинов и наших военнопленных.

Сварив по-быстрому кофе, я пытался прийти в себя и унять бушующую ярость в груди, чтобы не начать наступление вглубь территории Австро-Венгрии прямо сейчас. Ушел в себя настолько, что не сразу заметил в комнате присутствие постороннего. Мой главный помощник, который постепенно начал формировать собственную структуру, успел немало узнать обо мне, поэтому не сразу решился заявить о своем приходе.

— Командир, к вам с утра казачий сотник просится. Ни в какую не хочет уходить. Упертый, как черт! — прозвучал, наконец, голос Демьяна. — Сказать, чтобы проваливал пока вы не в духе или спустить на него бойцов?

— Кого нелегкая принесла с утра пораньше?

— Барон фон Унгерн-Штернберг настоятельно требует разговора с вами.

Я чуть не подавился кофе.

— Пусть заходит. Посмотрим, что за фрукт этот барон.

Через несколько минут в комнату зашел молодой, светловолосый мужчина в казачьей форме, который еще не успел отрастить генеральские усы, а вот гонору в нем хватит на весь Генштаб.

— Ваше императорское высочество, прошу прощения за столь ранний визит, но я не мог больше ждать. Сегодня я должен отправиться обратно в свой полк и только от вас зависит мое будущее. Я хочу служить под вашим началом, чтобы бить германцев наилучшим образом, — выпалил на одном дыхании сотник.

Что я о нем знаю… Плохо управляем, множество дисциплинарных взысканий и стычек с сослуживцами. В то же время, невероятная личная храбрость, полное отсутствие страха и явный талант к военному делу. Самое большое достижение в его жизни помощь Монголии в получении независимости от Китая. Интересная штука жизнь. Человек, который при любой возможности рвался в бой за Российскую империю позже слишком увлекся мистикой, возненавидел все связанное с большевизмом и сам стал палачом своего народа. Вопрос, зачем мне такой человек?

— У нас особое подразделение, барон. Здесь нет привычных вам обращений или чинопочитания. Полностью рабочие отношения, где все равны, но у кого-то больше ответственности. Командир должен доказать, что он чего-то стоит своим подчиненным, поэтому лучший вариант пройти наши курсы, после чего получить распределение.

— Я готов на все! Позвольте мне проявить себя, и я клянусь вы не разочаруетесь, ваше императорское высочество, — вытянулся сотник.

Унгерн воюют хорошо, а кем он может стать позже не мое дело. Если будет вести противогосударственную деятельность значит получит заслуженную кару, а сейчас рассуждать о вероятных событиях я не буду. Интересно, если бы генерал Власов не попал в окружение стоял бы он в сорок пятом году на Параде Победы рядом со Сталиным, который его выделял? Мало, кто задается такими вопросами…

— Что ж я дам вам шанс проявить себя, после чего мы поговорим еще раз. Демьян, передай, чтобы построили бойцов первого батальона.

— Слушаюсь!

Во временном лагере Штурмового полка, несмотря на привилегированное положение личного состава, расхлябанности не допускалось. Строгие линии палаток, ежедневные занятия и полная готовность выступить в любой момент на усиление обороны. Первый батальон — лучшие из лучших, с многими я лично проводил тренировки и не раз лично проводил беседы, проверяя психологическое состояние. Все, как один они смотрели на меня и во взглядах я видел только уважение и гордость быть причастными к чему-то великому.

— Бойцы, вы не раз доказывали, что самые лучшие и поэтому именно для вас у меня есть опасное задание, на которое пойдут только добровольцы. Все шансы не вернуться.

Воины, прошедшие огонь, воду и медные трубы молчали. Никто не хотел умирать, но они привыкли рисковать и осталось узнать только ради чего их просят это сделать очередной раз.

— На территории Австро-Венгрии организовано несколько концентрационных лагерей, где держат наших военнопленных и русинов, которые считают русских своими братьями. Лагерный режим не отличается гуманностью. Пытки, зверства, голод и казни обычное явление. Счет смертей перешагнул в несколько тысяч человек. Мы не можем допустить продолжение подобного произвола в отношении военнопленных и близких нам по духу и по крови людей. Каждый, кто согласится получит от меня единоразовую денежную выплату, а в случае гибели пенсию для родных.

Сжатые кулаки и яростные взгляды. Разговоры о зверствах немцев до этого были единичными случаями, но их становилось все больше. Для меня было большим откровением, что в Галиции хватало русофилов. В мое время только бы покрутили пальцем у виска, а сейчас это реальность. Конечно, с русинами и любыми русофилами в это время поступили очень жестоко.

Ситуация с пленными в этот момент тоже была сложной. Бытовало мнение, что немцы живут намного лучше нас, да и плен предпочтительнее смерти. Поэтому сдавались без лишних проблем. Никто не знал, что немцы сами на скудном пайке живут и для них лишние рты ни к чему. Из-за этого нередки случаи расстрелов немцами сдавшихся солдат. Хотя к тем, кого все же определи к военнопленным относились намного лучше, чем в следующую войну.

— Я пойду, — первым вышел из строя командир второй роты капитан Глебов.

В нем я не сомневался. Бывший казачий сотник в скором времени готовился принять первый батальон… если вернется. Постепенно мы приводили все звания к одному знаменателю, но работа еще предстоит долгая, как и формирование собственного штатного расписания.

— Меня тоже запишите!

— Надо, значит надо.

— И я…

Один за другим бойцы выходили из строя. Бывшие гвардейцы, казаки, сибиряки и примкнувшие к нам позже солдаты из разных частей. Когда добровольцев стало под сотню я поднял руку.

— Ваше императорское высочества, я готов делом доказать, что достоин служить в вашем отряде, — с огнем в глазах Унгерн вышел из-за спин бойцов.

— Хорошо, барон. Надеюсь, ваше знание языка поможет при проведении операции. Встаньте в строй. Итак, все остальные могут быть свободны. Может быть есть те, кто передумал? — обратился я к добровольцам, но в ответ получил только молчание. — В таком случае, перейдем сразу к делу. Перед вам стоит задача организовать побег узников концлагеря, сфотографировать и задокументировать все случаи зверства, после чего оставить напоминание о пагубности подобного отношения к нашим людям. Все остальное второстепенно и не должно отвлекать от выполнения главной задачи. Вопросы?

— Как нам перейти за линию фронта? — сосредоточенно спросил Глебов.

— Вместе со штабом пятой армии я попробую организовать огневое прикрытие и наступление на одном из участков фронта. Если вас прижмут никто вам не поможет, поэтому старайтесь избегать столкновения с противником. Одеться в комплект формы чужой армии, попробовать выдать себя за конвойный отряд или разделиться на несколько групп решение за вами. И да поможет вам Бог!