— Он назначит вам травяные настои. Они очень полезны, Павел Валентинович…

Боец с подвыванием зевнул, поднялся и слез с подушки. Глаза собаки печально и обиженно уставились на Координатора, который заботливо склонялся к обомлевшему иерарху.

— А тебе следует гордиться, — сказал призрак рыжему кобелю. — Ты первым из нас проходишь тестирование в обстановке, максимально приближённой к реальности.

Корсо безнадёжно вздохнул.

Ему было скучно.

…Ястреб вернулся в частотный диапазон беседы с человеком и продолжил работу. Нервы Ивантеева были напряжены до предела, успокаивался он медленно и никак не хотел полностью доверить свою волю Координатору. Более плотного и мягкого взаимодействия можно было бы добиться с помощью Адаптера, программы-совы, специально предназначенной для операций с человеческой психикой, но задача не предполагала мягкости, а объект её не заслуживал. Координатору было дозволено применять силу.

Плечи Павла Валентиновича спазматически напряглись.

— Кроме того, я рекомендую незамедлительно провести инспекцию в районе… — тень наплывала и окутывала, туманила голову, это было как сон в состоянии крайней усталости, когда не понимаешь, кто ты и где ты, — отправьте запрос в Главное Управление…

Засветился экран компьютера, поднялись руки — чужие, незнакомые, послушные кому-то другому. Опустились на клавиши.

Кане-корсо, поняв, что от него ястребу ничего не потребуется, вернулся на своё ложе и с шумным вздохом вытянулся поперёк.

Павел Валентинович опоздал умереть.

Ксе сидел на плоской крышке сундука, привалившись спиной к стене, и разглядывал потолок. Там было на что поглядеть — по доскам вился сложный спиральный орнамент в четырёх цветах; ритм его завораживал. Символика орнамента принадлежала Деве Дня Леннаради, владычице дождя и ведра, шакти Ансэндара. Бывший громовержец не любил бывать здесь, а когда появлялся, неизменно сутулился и смотрел в пол; неведомо, в чью голову пришла мысль об устроении этой залы, мемориала в память о богах, павших на войне, но странная то была голова. Ксе уже знал, что атрибутику погибших культов стфари сохранили во время бегства не только ради светлой памяти — это были не вещи, а своего рода записывающие устройства, пустые скорлупы функций-без-личностей. Беря в руки лук Андры лу-Менгры, стфари точно надевал обличье бога-стрелка, обретая тем самым часть его силы. Зала была не кладбищем, а арсеналом, но впечатление всё же производила гнетущее. Лишнюю минуту здесь провести не хотелось.

Менгра молчал, тёмным колоссом возвышаясь за деревянным креслом, в котором, сжавшись и потупившись, замер беловолосый Ансэндар. Рука жреца лежала на резной спинке, но смотрел он в окно — вниз, во двор: комната находилась под самой крышей.

Ксе перевёл взгляд на свои руки.

Он не носил орденских жреческих колец, их и Менгра не носил — это была не продиктованная законами тонкого мира необходимость, а людской, чисто русский обычай, случайно родившийся в Питере в начале девяностых и с тех пор распространившийся по стране. Ксе узнал об этом, гуляя по тематическим порталам антропогенников в Сети.

В тот вечер, когда стал Мастером.

То есть вчера.

— Судя по всему, — наконец, нарушил молчание Ансэндар, — это… повторяется.

— Я вижу, — хмуро сказал Менгра. — Ты звонил Данилю, Ксе?

— Пять раз, — ответил тот. — Он не берёт трубку.

— Что это значит?

— Не знаю. Может быть, случайность. — Ксе подавил вздох. Он до сих пор не восстановил интуицию в полном объёме и оттого порой чувствовал себя больным и недееспособным. Неведение изматывало. В иной день шестое чувство успокоило бы его — подсказав, что всемогущий аспирант просто занят, или хотя бы окончательно лишив надежды, если Сергиевский больше не хотел себе лишних проблем… сейчас приходилось гадать и мучиться.

Жень спал. Второй нож дался ему не в пример легче первого, но всё равно вымотал подростка до полуобморока. Впрочем, сюда его бы так и так не позвали.

Разговор был серьёзный.

Встревоженный рассказом Ксе, Ансэндар долго вслушивался в течения тонкого плана; на этот раз давление шло не из этой вероятностной вселенной, из другой — из родного мира стфари… узнав об этом, Менгра-Ргет закрыл глаза и долго сидел в неподвижности. Ксе ни о чём не спрашивал — он знал достаточно, чтобы догадаться. Позже по обрывочным репликам стфари он понял, что догадался верно.

Стихия все эти годы оставалась истончённой, а теперь снова начала таять. То, что смог сделать Ансэндар, сможет повторить Энгу.

— Зачем? — безнадёжно спросил Менгра. — Зачем им это? Мы ушли. Мы отдали им землю, что им ещё надо?

— Мы не отдали землю, — сказал Анса, — мы её оставили. Она осталась ничьей. Когда по лесу пускают пал, лес умирает, но земля становится плодородной от пепла. А мы забрали лес с собой, вместе с корнями, ручьями, почвой. Оставили им голый камень.

— Почему ты не сказал мне этого раньше?

— Я и сейчас не уверен, что это именно так. Такого раньше не делалось. Но думаю, что голая земля… неприветлива. Здесь возникла аномалия — почему бы не возникнуть и там чему-то подобному?

— А что им было нужно? — спросил Ксе. — Земля?

Менгра скривил рот.

— Нефть, — сказал он. — Золото. Руды. Земли Стфари похожи на Россию. Там, у нас, не успели ещё так присосаться к нефти, как в вашем мире, но дело к тому идёт, и нкераиз в нём первые.

— А теперь, выходит… — вздохнул Анса.

— Теперь, выходит, им нужен наш пепел, — закончил вождь-кузнец и отошёл от окна. — Хотел бы я знать, что подумает об этом ваша власть…

Ксе даже вообразить не мог. Потом поразмыслил — и понял, что вполне может. Вся эта история с параллельными мирами с точки зрения официальных органов выглядела сущей фантасмагорией. Опыта обращения с фантасмагориями никто не имел, принимать оперативные решения было некому. Если взглянуть на ситуацию здраво, становилось ясно, что со стфари решили поступить в соответствии с древней национальной традицией — положиться на авось и на то, что всё как-нибудь само собой утрясётся. В этом было рациональное зерно. Внутренние проблемы стфари никого не интересовали, за помощью они не обращались; для властей же «идеальные иммигранты» создавали куда меньше проблем, чем обычные, явившиеся через границу между странами, а не между мирами.

До сих пор.

Вторжение и война между пришлецами на мирной, обжитой территории страны…

Конечно, техника у нкераиз допотопная по сравнению с вооружениями двадцать первого века, но пойдут в эту атаку лучшие, закалённые в боях части, а кому придётся противостоять им? Землепашцам стфари, которых осталось тридцать тысяч из полумиллиона, и немного отыщется среди них боеспособных мужчин… или русским солдатам, которые даже не могут рассчитывать на покровительство своего бога?

И будет горячая точка, возникшая из ниоткуда — среди России, в трёх сотнях километров от столицы.

Собирался в груди холодный свинец, отягощал сердце, сдавливал лёгкие; Ксе был человек штатский, он понимал, насколько представления его наивны, но ждать здесь чего-то хорошего уж точно было верхом наивности. Что решат генералы? Сбросить бомбы? Выдвинуть танки? Блюсти нейтралитет, наблюдая, как чужие народы истребляют друг друга? А что взбредёт в голову нкераиз, жрецы которых держат на цепи обезумевшего от наркотика Энгу? Люди накопили большой опыт по части войн в физическом мире, но что произойдёт в тонком? «Здесь Лья не поможет, — подумал Ксе; дикая усмешка против воли кривила рот, — здесь кто-то покомпетентней нужен… да ведь ни один начальник и не поверит в такое, если предупреждать! Один Даниль поверит. Может, профессора его что-то поймут? Хотя бы только поймут, не сделают!.. Даниль, мать твою, возьми трубку!» Не тратя слов на извинения, жрец-мастер вытащил мобильник и, ожесточённо давя на клавиши, вызвал телефон Сергиевского.

— Аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети.

Ксе поёжился: между лопаток выступил холодный пот. Раньше были долгие гудки. Хоть что-то изменилось — это обнадёживало, несмотря на отсутствие связи…