— Не нужно этого, — отчаянно проговорила я, понимая, что еще миг — и я не выдержу, сдамся! — Милорд, это плохая, жестокая игра!

— Почему? — спокойно спросил Кристиан, продолжая гипнотизировать меня взглядом.

— Потому, что это кончится моими слезами. Я ведь простая девушка. Заступиться за меня некому. Вы, конечно, можете мне приказать. И мне придется уступить вам, но я не хотела бы этого.

— Не хотели бы? — уточнил он, склонившись ко мне.

Он тянулся к моим губам.

Недвусмысленно.

Но я успела подставить ладонь несмотря на то, что сладость его поцелуя манила меня.

Одурманивала своей доступностью и близостью.

Но я не дала этому свершиться.

И его поцелуй достался моим подрагивающим пальцам.

Поцелуй и озорная улыбка, с которой он встретил мой отказ.

— Нет? — уточнил он.

— Нет, — твердо ответила я.

Он, шаля, прихватил подушечки моих пальцев губами, да так, что мурашки пробежали по моей спине. Кровь вскипела.

— Почему? Эрика, — мое имя в его устах звучало, как музыка. — Мы оба знаем, что вы… не простая девушка. Вы девушка из хорошей семьи, Эрика Эванс. Вы красивая и умная девушка. Вы привлекаете внимание. И вы меня заинтересовали. Вы понравились мне. Я не желаю вам зла, даже напротив. Я мог бы вам помочь. Так отчего нет?

— Оттого, что я уже совершила ошибку, — твердо сказала я. — Когда так же твердо не сказала «нет» тем людям, что не желали мне зла и хотели помочь. И за это сейчас всяк тычет в меня пальцем и считает легкодоступной. И вы — в том числе.

Я мягко, но решительно освободилась из его рук и отступила.

Крупная дрожь била меня.

В лицо Кристиану смотреть было страшно.

Я не боялась его гнева. Не боялась боли или ссоры.

Я боялась того, что он окажется таким же, как Юджин.

Боялась увидеть в его чертах гадливую злобу.

Но, к своему облегчению, ничего этого не произошло.

Мой отказ Кристиан вынес с достоинством.

Он лишь вежливо поклонился мне. Склонил голову и отступил.

— Всего доброго, госпожа Эрика! — произнес он и ушел.

Я проводила его взглядом.

Только сейчас заметила, что слезы так и льются из моих глаз.

Больно было так, словно кто-то ударил меня в грудь ножом и проворачивает оружие там с садисткой жестокостью.

«Правильно, — с отчаянием подумала я. — Я все правильно сделала. Что он мне может предложить? Роль содержанки? Другого от него не жди. Но я не проститутка, и никогда ею не буду! И если хочу, чтобы ко мне относились не как к куску мяса на витрине, мне нужно чтоб мой дом был уважаемым».

Я даже чуть не до крови прикусила губу, чувствуя, как все во мне бунтует от несправедливости.

— Я заставлю себя уважать! — прорычала я, размазывая по горящим щекам злые слезы. — Заставлю! И, вероятно, тогда ты, Кристиан, посмотришь на меня иначе!

Разумеется, у Ивонны были вопросы.

Но высказать она их не могла.

Я нашла старушку на кухне.

В печи кипел, брызжа пеной на огонь, мой котелок с разварившимся цыпленком. И Ивонна, уронив руки на колени, сидела на ветхом стуле у стола.

Корзинка со спящим Итаном была устроена в самом теплом углу. Младенец спал, причмокивая во сне.

Рядом вертелась малышка Рози. Видно было, что она проголодалась. Но старуха не отваживалась дать ей хоть кусочек колбасы без моего разрешения.

На столе, в развернутой грубой серой бумаге, лежало отличное парное мясо приятного светло-красного цвета.

Много мяса.

И кольцо остро пахнущей копченостями колбасы в блестящей коричневой оболочке.

Ивонна рыдала.

Нет, не от горя. От облегчения.

Она ни словом не обмолвилась, но я знала, чувствовала — она до смерти боится за будущее. Боится, как тонущий человек. Почти смирившийся с неизбежной гибелью и желающий только одного — чтобы было поменьше боли.

Она думала, что мы медленно захиреем от скудной еды.

Думала, что дети медленно погаснут у нас на руках, молча. Потому что плакать у них сил не останется.

Но подношения от мясника за какую-то мою помощь, и его уважение, которое он мне выказал, родили в ее сердце отчаянную, жгучую надежду.

— Но мы с госпожой Эрикой не сделали ничего дурного, — лепетала Рози, стараясь успокоить Ивонну. Вид у нее был сконфуженный. — Мы вылечили мальчика. Это же хорошо? Так почему ты плачешь?

Но старушка продолжала рыдать, словно внезапно открывшиеся у меня таланты целителя разрывали ей сердце.

Да так и было.

Ведь Ивонна и не рассчитывала на такой ценный ресурс.

Лечить людей — это значит, что у меня в руках есть профессия. И всегда найдется тот, кому нужна помощь. А значит, и на пропитание я сумею заработать.

И мои знания, мои странные чтения «умных книг», которым она удивилась, были не напрасны.

— Мы не погибнем, — повторяла она, смахивая с морщинистых щек слезы.

— Конечно, нет, — резковато ответила я, входя на кухню. — Ты думаешь, я это допустила бы?

— Но вы такая хрупкая, такая юная… я думала, духу у вас не хватит сражаться за место под солнцем.

— Не такая уж хрупкая, — ответила я. — Что тело. Главное, что внутри. Дух и желание жить. А я хочу жить, Ивонна. Хочу вернуть себе свое доброе имя.

— Ох, как это трудно… Я же видела, сколько мужчин разом оказалось около вас! А вы беззащитны. А они… они уж очень постараются отщипнуть себе от вашей молодости, чистоты и красоты.

— Ничего. Не отщипнут. Смотри, суп выкипает. Вынь его из печи.

Ивонна, шмыгая носом, подчинилась.

Но я видела, как она посматривает на меня.

Со страхом и недоверием.

Так, словно на языке ее вертится острый вопрос: «А кто ты такая?».

И я решила расставить все точки над i, здесь и сейчас.

— Забудь о прежней Эрике, — властно велела я. — Ее больше нет. Нет наивной и нежной барышни. Нет доброй и слабой девушки. Есть я. И я очень постараюсь, чтобы больше никто меня не обидел. Да и вас тоже. Я хочу, чтоб этот старый дом преобразился. Чтоб он снова стал красивым. Чтоб не распугивал окружающих людей. И чтобы нас, живущих в нем, уважали. Все силы на это положу, но сделаю это. Но, впрочем, ты можешь выбирать. Либо ты со мной, либо… свободна от службы мне. Я не стану принуждать. Справлюсь, хоть и будет тяжело.

Не знаю, хотела ли я, чтоб Ивонна поняла, что я — другой человек.

Но она, кажется, не поняла.

Покачала головой, вздыхая.

— Одна! — проворчала Ивонна. — С ребенком на руках!.. Нет уж. Как я вас оставлю? Я теперь навсегда с вами. С того мига, как нас старая госпожа прогнала.

Я улыбнулась.

— Спасибо, Ивонна, — с теплом произнесла я. — Твоя поддержка помогает мне. Правда. Может, без тебя я и пала бы духом. Но ты мне очень помогаешь.

— А давайте есть, — нетерпеливо потребовала Рози. — А поговорим потом!

— Дельное предложение, — согласилась я. — Самое нужное сейчас.

Цыпленка, которого я хотела разделить на несколько частей, мы съели за раз.

Я просто разломила его тушку на куски, разложила по тарелкам и налила туда золотистого жирного бульона. После сухомятки этот немудреный суп показался мне самым вкусным, что я ела в своей жизни!

— Надо мясо разделать, — меж тем строила планы Ивонна. — Помыть и приготовить… Свинину можно посолить с травами. А телятину я устрою в самом холодном уголке в погребе. Схожу в город, куплю все необходимое. Деньги-то теперь у нас есть!

И она просияла, понимая, что жизнь налаживается.

— Женщин позови, — велела я решительно. — Нам дом надо отмыть. А вдвоем в ближайшее время нам не справиться. Скажи, мы им заплатим. Можно вот и мясом отдать. Свечей нужно, и посуды. И дров купи побольше. Возницу найми. Надо протопить, просушить дом как следует.

— А лечить людей мы еще будем? — спросила Рози деловито. — Мне понравилось. Ты была очень грозной, госпожа Эрика. Тебя даже герцог слушался. Словно ты была самым главным начальником!