— Фрукты заморские. Служба у меня такая — перепадает излишков. Гастрономия называется. Шоколадка — это уже на сладкое. Не абы какая, бельгийская. Еще кофе потом сварим, я Лешему обещала, он любит все горькое.

К этому тезису Яга достала свою любимую старинную турку.

— Мудреными словами говоришь, Ягуся, как всегда. Но это мне в тебе и по сердцу. Народ честной уж испужался — утопла баба Яга, с самого листопада никто ее не видел. Но я-то всех утопленников в лицо знаю. А тебя гастрономия в Тридевятое царство не пускала?

— Она самая, родимая. Праздники, знаешь ли… Самый сезон. Полный аншлаг.

— Праздники?

— Ну да, Новый год — народ веселится на всю катушку, а мы — к их услугам… Сначала подготовка, потом празднества, потом кошелек пустой да пояс затянутый, ведь дальше — дни влюбленных, мужчин, женщин… Богаты, в общем, зима с весной на праздники. Ах, да, ты же не знаешь, Кики: Новый год — это вроде самой длинной ночи в году.

— Так мир у вас и вправду перевернулся, в длинноночь положено у печи сидеть, глаз не смыкать да истории рассказывать, а не веселиться.

— Перевернулся, кто ж спорит. Никто уже не боится солнцестояния, поверь. И, вообще, природы. Ее теперь покоряют да к ногам бросают… Или в религию зеленого пальца впадают… Ох, заговорила я тебя глупостями. Давай нож, Кики, это богатство надо порезать сначала. И миску какую. А банан можешь сразу попробовать.

Кики осторожно приняла подношение), призывно выглядывающее из кожуры, откусила. Кстати, пальцы ее были именно зелеными, но там без религии. Зажмурилась Кики блаженно, а потом глаза широко раскрыла.

— Понимаю, что зовет тебя обратно в этот перевернутый мир… Наслаждение ведь неземное!

— Их еще испечь можно. С шоколадом. Или без, это уж как нравится. Ухожу я, Кики, потому что люблю свою работу — то есть, службу — это да.

Правда, насчет людей — сложнее. Ну, как объекты — да, как субъекты — редко. Пока эти миры просто видишь и смотришь — все окей, а когда взаимодействовать… Впрочем, работа с людьми — чем тебе не взаимодействие?.. Но рабочие отношения и личные — это ж разное?..

Яга почесала в парике и махнула рукой, теряя надежду найти ответ.

— А что мир перевернутый — так это каждый мир перевернут. И всюду люди, люди, люди, которые что-то от тебя хотят, а о деловой этике и не слыхивали. И ни друг ты им, ни враг, ни партнер. Так, инструмент. Отсюда первозданный хаос получается. Сегодня вот — еще дверь не открыла, а уже и гость пожаловал.

— А этот чего хотел-то?

— Счастье искал… Не там искал, — засмеялась Яга, за ней захохотала и Кики. — Ну и так вышло, что избушка его запульнула в лес куда-то.

— Само вышло?

— Ну, я чуть помогла, что уж греха таить.

— Правильно. Хотя счастье ему найти мешал твой нос, — подмигнула Кики.

Верно — Кикимора знала тайну Яги. Она и Леший, соседи ближайшие. А что — соседи оказались ребятами что надо, сразу Яся с ними и сдружилась, как знакомиться прилезли: товарищи древние, по ерунде не парятся, положиться на них не боязно, ибо ничего им от нее не требуется — сами все могут, что нужно. Можно прийти и просто… за жизнь поговорить. Выпить чаю, посмеяться, загадки позагадывать, и не надо быть добрым, милым или вообще каким-угодно. И даже если пропадешь на всю зиму и пол-весны, ничего не изменится. И так же будут тебе рады. Просто тебе. Просто тому, что ты есть вот здесь и пьешь чай или приносишь фрукты заморские.

А у людей как — пока ты есть и исправен, все хорошо, все довольны, все тебя любят. А вот тебя нет или поломка случилась — внутренняя ли, внешняя ли — подождут для приличия, а коль в систему вернуться не можешь, не хочешь, выпадаешь, молчишь в камышах, заявить о себе сил нет — память о тебе стирается, а ты теряешь всякое значение.

И есть тому логичное объяснение: у людей достаточно своих хлопот, твои вмещать просто некуда, особенно если из тебя про них надо полчаса выспрашивать. И как-то вечные несостыковки получаются.

И вроде все нормально, и ничего нет в этом страшного, а все ж… Мир не для тихих улиток, которые без домика никуда — выманивать их выглянуть наружу никто не станет.

И так удачно вышло сделаться бабой Ягой.

— Да я и без носа ему не счастье, — фыркнула Яга, хорохорясь. — Ну, какое из меня счастье? Знаешь, Кики, что в нашем мире еще выдумали?

— У вас чего там только нету, — отвечала Кикимора, отбрасывая в огонь кожуру банана, и потянулась за вторым.

— Придумали такую штуку — агенства знакомств. Приходишь, или, вообще, из дома регистрируешься и — та-дам! — можешь посмотреть портреты тех, кто ищет вторую половинку, выбрать по своим запросам…

— Ого! — присвистнула Кики. — Это ж как царевичам портреты невест привозят на подбор? Удобно. И что, каждому можно посмотреть?

Яга кивнула и кровожадно разрубила апельсин пополам. У Кики водились только отличные кинжалы. Хозяйкой она была отменной. Да и муженек Леший руку не только на ножах набил.

— Понимаешь, наврать о себе можно ведь что угодно. И портрет отправить любой.

Яга скользила ножом по апельсиновой кожуре туда и сюда, и аромат наполнял овраг, а оранжевые шкурки падали ей на колени в старый балахон. А она все думала о своем.

— Не понимаю я людей, Кики. Они вместо того, чтобы думать, говорят. Часто совсем не то, что думают. Потому что не знают, что думают, или думают, что знают. Или вовсе не думают. А зачем говорить, если это все равно сдует все ветром? Это как несоответствие внутри и снаружи… Мне мешает. Не знаю.

Кики наклонила голову и кивала.

— Люди, — снисходительно развела она руками, — что ты от них хочешь? Народ глупый и посредственный. Хотя и ты ведь одна из них, все время забываю. Хотя ты другая, будто по-между миров.

— Потому мне и приятно возвращаться в Тридевятое, — рассмеялась Яга снова и протянула подруге почищенный апельсин. — Попробуй вот. Здесь спокойно и не надо спешить, чтобы жить. Люди такие же, как в перевернутом мире, но есть лес, есть вы, есть то, что незыблемо и неизменно. И я здесь будто другой становлюсь. Пусть для того и нужно нацеплять нос с париком. И про жар-птицу рассказывать с умным видом. Да на испытания посылать.

Кикимора засунула за щеку дольку солнечного апельсина. Пожевала, признала:

— Хорошая у тебя служба, если можешь есть такие заморские фрукты каждый день.

— Хорошая.

— И про жар-птицу хорошо. Спрашивают? Вроде снова награду царь Берендей обещает.

— Да сегодняшнему дураку она не нужна оказалась, можешь себе представить?

— Действительно, дурак. Ну, и поделом. А что, Яся, ты свой портрет давала другим посмотреть? Настоящий?

— Я?! Да кому там показываться? Да и зачем? Говорю: людские души — потемки, и зачем мне туда свой нос совать, пусть и приклеенный?

Кики пожала худыми плечами.

— Ну, для опыта, например. Может, бабе Яге пригодилось бы. Помолодеть.

И подмигнула многозначительно. Яся вспыхнула и содрала нос. Поморщила свой настоящий — покраснел от клея-то. И парик сняла.

— Вот и славно, мы любим тебя самой собой, Ягуся, — одобрила Кикимора. — Как раз супруг мой разлюбезный идет, слышишь?

Ветром в деревьях шумело звонче обычного — а и верно, идет хозяин лесов.

— Ягуся! — обрадовался и Леший. — Ну, наконец-то, почтила лесной народ своим присутствием, порадовала стариков!

Яга рассмеялась и обняла бородатого хозяина. От него пахло молодой листвой и кострами.

— И я рада к вам вернуться. Так приятно знать, что тебя где-то ждут. Я ж сама старик, — приложила она парик к лицу и подмигнула.

— С ночевкой пришла, — объявила Кикимора. — Фруктов заморских принесла. Снимай свой кожух, садись к огню, отец.

— А еще кофе и шоколад, — похвасталась лесному старику Яся гостинцами.

— Рассказывала ты про эти явства дивные. Значит, длинная перед нами ночь сегодня, — закивал Леший своей седой большой головой. — О чем говорили-то?

— О том, как люди безнадежны, — фыркнула Яга. — Во всех мирах.

Леший кивнул задумчиво.