Теперь ей предстояло найти стойку аренды автомобилей и взять ключи для «Шкоды» – именно «Шкоды», поскольку Вика ещё дома изучила эту модель до винтика. Она продумала всё до мелочей, чтоб не растеряться в салоне чужого автомобиля и на улицах незнакомого города. Хорошо, что подробную дорожную карту она положила в дамскую сумочку.

Ну вот, наконец, путешественница увидела вывеску «Auto-partage». Чернокожие клерки тут же сообщили ей, что автомобиль готов к поездке, и даже побренчали ключами. Осталось решить вопрос с окончательной оплатой. Виктория выпрямилась, достала карту для оплаты, гордясь тем, что так умно продумала свой двухнедельный отпуск – как удобно будет передвигаться по Парижу и не зависеть от транспорта. Вот сейчас она на автомобиле поедет в гостиницу…

И тут случилось непредвиденное.

– Ваша карта не подходит для оплаты, – сообщила креолка за стойкой.

– Как не подходит? – возмутилась Вика. – Почему? Я с этой карты заплатила аванс.

– Нужна другая карта – кредитная, – ответила девушка. – С дебетовой карты можно заблокировать деньги, но не снять. Ваша авансовая сумма не оплачена, а заблокирована. Нужно произвести оплату. Давайте кредитную карту!

Господи! Она бы выложила все карты, какие у неё только были, лишь бы получить, наконец, ключи от автомобиля и уехать. Но кроме дебетовой у неё в сумочке лежали лишь две карты – географические – Франции и Парижа.

Вика запаниковала, покраснела, закашлялась. Молодой человек с африканским загаром предложил ей воды. Она замахала руками.

Как же так? Опять прокол! А ведь она так готовилась к своему первому отпуску за границей. Никто не подсказал ей, что арендованный автомобиль нужно оплачивать кредиткой! А она не знала и не могла знать. Что-то не так, что-то не так… Она верила, что невезучесть – это категория, придуманная легкомысленными людьми. Почему это случилось с ней, серьёзной и организованной?

– Я отказываюсь от машины, – чуть не плача вымолвила Виктория. – Как мне добраться вот до этой гостиницы?

Она протянула бумажку с адресом забронированной гостиницы сотруднице за стойкой. А вдруг и в гостинице потребуют кредитную карту? Отпуск закончится, не начавшись. Боже, как несправедливо!

Темнокожая француженка написал на бумаге, как проехать к гостинице на метро, другой вариант – стоянка такси у аэропорта.

Немного подумав, Виктория решила взять такси. У неё совершенно не было настроения ковыряться с линиями незнакомого метро. Первые часы пребывания во Франции не доставили ей никакого удовольствия.

«Это наш проверочный забег!», – вспомнила Виктория поговорку на французском языке, что эквивалентно русской поговорке: первый блин комом.

Есть люди, которые легко переносят регулярность жизни, предложенный режим, вызванный необходимостью. Они живут себе, в ус не дуя, каждый день отправляясь по заданному маршруту, по некоему невидимому коридору, выстроенному Судьбой. Не сказать, чтобы они были полностью довольны обозначенным ходом жизни, но терпеливо сносят монотонность, привыкая к тому, что практически ничего не меняется, жизнь течёт ровно – без взлётов и падений. Налицо эдакая запрограммированность.

Я отношусь к другой категории людей. Я – бунтарь, причём бунтарь неявный, невидный. Бунтую против рутины! Терпеть не могу ежедневное повторение одного и того же действия. Не понимаю людей, которые каждый день едят один и тот же завтрак, к примеру, овсяную кашу. Каждый день год за годом – овсянка, сэр! Умереть со скуки можно.

Поэтому не люблю строить никакие планы. Я пускаю в жизнь Неожиданность и Импровизацию – добро пожаловать! Когда иду гулять, то не знаю, где закончится моя прогулка, потому что, будучи почти у цели, которая меня чем-то притягивает, я могу резко свернуть в сторону – вдруг там ещё интереснее.

Именно я скомандовал свернуть к мосту, когда почувствовал, что мне срочно нужно передохнуть и подкрепиться. После обеда мы не пошли к Эйфелевой башне, потому что я вырулил в другую сторону.

Наевшись местным фастфудом в виде блинчиков с разными начинками – м-м-м! вкусно! – я повёл Эмму смотреть Площадь Согласия.

– Откуда ты знаешь, что это Площадь Согласия? – удивилась девушка.

– Ну как же? Я читал… – наверное, я рассуждаю странно, думая, что абсолютно все люди читают книги. – Вот египетский обелиск в самом центре. Он был подарен королю Луи-Филиппу каким-то египетским правителем в тысяча восемьсот… не помню, каком году. Сюда его привезли в разобранном виде, а потом уже на месте собирали из фрагментов.

– Ты такой умный, Канадий! – подметила Эмма, и я расплылся в улыбке.

– С одной стороны – Елисейские поля, с другой – Сад Тюильри. Только я не знаю точно, где что, потому что не помню, что – слева, что – справа.

– Ой, расскажу соседям, что была на Елисейских полях, – воскликнула моя Индейская попутчица, – они умрут от зависти.

По-французски это звучит несколько иначе: завистники умрут, но зависть будет вечна. И в этом что-то есть!

Потом мы фотографировали друг друга у сногсшибательных фонтанов, немного похожих на фонтаны в Москве на ВДНХ.

С площади мы свернули в сторону – ну так, случайно и пошли по какой-то улице.

– Давай посмотрим карту, – Эмма остановилась. – Куда мы идём?

– Предлагаю не смотреть, – настаивал я на своём. – Пойдём, куда…

Я хотел сказать: куда вывезет кривая, но понял, что не смогу сказать эту фразу по-французски.

– …куда глаза глядят! – договорил я.

По дороге рассматривали крупные вычурные здания, здесь много довольно высоких построек на уровне четырех-пятиэтажного дома. Но таких высоток, как в Москве нет. В жилых домах решётчатые балконы или просто декоративные решётки под окнами. На некоторых окнах и балконах подвешены длинные ящики с яркими цветами в лучших европейских традициях.

Эмма всё время вела меня в мелкие магазинчики, покупая какие-то прибамбасы для себя. Внутри одного магазина на прилавке стоял внушительный пластиковый ящик с какими-то штуковинами. К нему прикреплён листок с записью от руки.

– Эй, подруга, – обратился я к Эмме, – прочитай, будь добра, что тут написано.

Почерк писавшего оставлял желать лучшего, а узнать, что демонстрировалось в этом таинственном ящике, очень хотелось.

Эмма принялась читать, слегка спотыкаясь о закорючки, но мастерски выворачивалась.

Вот, что там было написано:

«Честно говоря, мы не знаем, что это. Оно издает прикольные звуки и отлично подойдет, чтобы убить минут пять. Мы даже не заказывали этого. Мы получаем упаковку с ними каждый месяц без обратного адреса. Мы уже писали в службу доставки, но они ничего не знают. Пожалуйста, купите их. Мы хотим, чтобы они, наконец, исчезли. Мы не знаем, что происходит. У нас сотни этих штук. Помогите».

Любая женщина бросилась бы к неизвестной пищалке, чтобы потрогать, рассмотреть и обязательно придумать, как её лучше всего применить. Но виноградница не повелась на приманку и безразлично повернулась к ящику спиной.

Я глянул на ценник – один евро.

– Всего один евро! – возвестил я. – Я возьму парочку.

– За один евро я могу выпить чашку кофе в Эперне, – продекларировала Эмма.

Я положил пищалки в карман, и мы продолжили путь.

А сколько в Париже уличных кафе! Кругом красивые французские названия, связанные с едой: брассери, буланжери, патиссери. Еда для француза – святое дело. Ещё не все кафе открыты на улице, но многие уже готовятся – расставляют столы и плетёные стульчики, раскрывают яркие тенты от солнца.

Эмма всю дорогу заглядывала во все кафешки, рвалась купить что-нибудь съестное и урвала пару пончиков. Тьфу ты! Ну нельзя же постоянно жевать!

– Смотри! – говорю я Эмме, махнув головой в сторону здания, показавшегося слева. – Там что-то фантастически красивое!