— Но почему пещера?

— Мы с ней и на Север ходили, но не сумели найти никаких провалов. Они здесь и так были не особенно сильными, а за последнюю тысячу лет заметно ослабли. Если бы мы знали, что скоро будет Слияние, то, конечно, ни в какую пещеру бы не полезли. В общем, здесь мы ничего не нашли, вот так и возникла идея спуститься вниз. Гана предположила, что там есть постоянно действующий провал, так оно и оказалось.

— Понятно всё с вами, — вздохнул я. — А теперь скажи мне, пожалуйста — что вы на самом деле хотели от этого получить? Путешествие в тот мир вас явно не интересовало — тогда что? Только правду, пожалуйста, Лина — не надо вот этих ваших уловок, хорошо?

Я прямо физически чувствовал, как ей не хочется ничего рассказывать. Уверен, что если бы не чувство вины за то, что она повела нас втёмную в такое опасное место, то ничего бы я от неё не добился. Так что сейчас был один из редких моментов, когда можно было получить полный и правдивый ответ, и я этот момент упускать не собирался.

— Понимаешь, Кеннер, у Силы есть много граней, — наконец, сказала она. — Как, впрочем, и у Сияния. Наша Вселенная — сложное место, и видим мы лишь крохотную её часть. Мы просто неспособны увидеть что-то ещё. Обычно неспособны. Но есть способы настроиться на какую-то иную грань, и стать чем-то большим. Мы там настроились, и вы, кстати, тоже. Настроились не полностью, но всё же можем теперь видеть проблески иной грани, понимаешь? Мы там уже не совсем чужие.

— Но что это даёт? — спросил я. — Ведь если тебя не интересует мир другой грани, зачем тебе это?

— Ты знаешь, как переходят в мир Полуночи? — вместо ответа спросила она.

— Прыгают в провал? — предположил я. — А потом оказываются в другом месте, нет?

— Было бы неплохо, если бы это было так просто, — улыбнулась она. — Но нет. Это же совсем другой мир, с другими законами, и я говорю о базовых законах природы. Там, наверное, даже элементарные частицы другие. И вообще, я уверена, что он не совсем материален. То есть там, кроме материи, есть ещё и свободная несвязанная энергия. Но это всё неважно, я что-то отвлеклась. Суть в том, что в нашей текущей форме мы там существовать не можем — это же не какая-то другая планета, а мир, который существует вот прямо здесь, вместе с нашим. Мы его просто не можем воспринимать, мы с ним в принципе несовместимы.

— Тогда как? — не понял я.

— Когда ты попадаешь в провал, то на мгновенье переходишь в духовную форму. На крохотное мгновенье, которое в материальном мире может растянуться на столетия. Скорее всего, ты там просто растворишься и исчезнешь, но если твоя воля достаточно сильна, то ты сможешь это выдержать и сохранить себя. И пересобраться на другом конце опять в материальную форму — в такую, которая совместима с тем миром. Ты же знаешь, что дух первичен, и именно он определяет нашу форму в материальных мирах?

— Стефа рассказывала, что Высшие так продлевают свою жизнь — переходя ненадолго в духовный план, а потом как бы пересобираясь обратно. Правда, не совсем в ту же форму, просто в очень похожую.

— Значит, знаешь, — поощрительно кивнула Алина. — Так вот, такой провал позволяет настроиться не только, и даже не столько на тот мир. Он позволяет относительно безопасно адаптироваться к духовному плану. Шансы пережить впоследствии полный и сознательный переход в духовную форму резко повышаются. Это такая возможность, которую нельзя упускать, понимаешь?

— И для обычного человека вроде Лапы тоже появляется такая возможность? — заинтересовался я.

— Не знаю, — пожала плечами она. — Наверное, тоже появляется. Только зачем это бездарному? Тому, кто никогда не сможет попасть на духовный план, совершенно неважно, адаптирован он к нему или нет. Для бездарного достаточного того, что он настраивается на другую грань мира и может туда переходить. Во время Слияния даже обычный человек способен преодолеть этот путь — шанс потерять себя всё равно очень велик, но вероятность выжить уже достаточно высокая, чтобы можно было рискнуть.

— Не спится, Лапа? — сочувственно спросила Алина. — Садись, посиди с нами.

Я отметил для себя, что Лапа ощущалась гораздо слабее, чем Алина, зато при сканировании её отметка сияла заметно ярче остальных. Наверное, это связано с тем, что она у нас единственная бездарная. Хотя такая уж бездарная? Сплести мозги для бойцовых крокодилов — это совсем не то, что может сделать любая рукодельница по схеме из журнала «Вязание».

— Не спится, Лина, — вздохнула Лапа, выходя из-за моей спины и присаживаясь рядом. — Я думала, полегче будет, но вот попала сюда и снова всё вспомнила, как будто вчера это было. Если бы ты меня не заставила, ноги бы моей здесь не было.

— Не драматизируй, — с укором сказала Алина. — Я тебя просто попросила.

— Так попросила, что я не смогла отказать, — хмыкнула та.

Как это знакомо — меня тогда ведь тоже просто попросили сходить в пещеру.

— Ладно, что об этом говорить, — махнула рукой Лапа. — А вот что ты будешь делать, если мой провал окажется закрытым?

— Поищу другой, — пожала плечами Алина. — Как отправлю студентов обратно, так и погуляю здесь одна.

— С нами погуляешь, — неожиданно для себя сказал я.

— Ты тоже стремишься себе шею свернуть? — с иронией спросила Лапа.

— Мы с Леной свою дорогу давно выбрали, — серьёзно ответил я, и Ленка кивнула. — Если можно увеличить наши шансы выжить на этой дороге, то такую возможность упускать нельзя. Но мы это сознательно делаем, а вот ты-то каким образом в провал залезла? На чём сейчас твоя ирония была основана?

— Да ни на чём не основана, — грустно ответила она. — Забудь.

— И всё же? Как тебя угораздило?

— Да случайно, — вздохнула она. — Просто не повезло. Хотя на самом деле провал меня и спас. Мы здесь искали… неважно, что искали. В общем, ничего мы не нашли и уже решили возвращаться, и тут нам здорово не повезло — нарвались на действительно опасную тварь. Я её смогла ранить, но подставилась под удар хвоста и улетела в кусты. Парни её увели от меня — не специально увели, просто сами отступали. Не знаю, ушёл ли кто-то живым, скорее всего, все там легли. Ну а я так в кустах и осталась лежать — куст начал из меня понемногу кровь сосать, а я ничего не могла сделать, переломало меня сильно. Думала, уже всё, кончилась Лапа. Так бы он меня досуха и высосал, но рядом оказался небольшой провал, и меня туда в конце концов затянуло. Вот и вся история.

— В конечном итоге всё-таки можно сказать, что повезло, — заметил я. — Как бы плохо тебе ни пришлось, ты сейчас сидишь с нами, а не лежишь в виде кучки костей под тем кустом.

— Если так посмотреть, то да, — согласилась она. — В конечном итоге повезло.

— А что ты ощущала в провале?

— Да ничего не ощущала, — воспоминания были ей явно неприятны, но она всё-таки отвечала, и я был твёрдо настроен вытащить из неё всё, что только можно. — Там нет ощущений. Точнее, там было только одно ощущение, что ты растворяешься. Вот прямо как кусочек сахара в горячем чае. Мне поначалу было всё равно, а потом я всё-таки нашла силы и начала как-то бороться. Не знаю, сколько времени это продолжалось — времени там тоже нет. Может, недолго, а может, и впрямь полторы тысячи лет. В общем, боролась, боролась, а потом меня внезапно выбросило уже на ту сторону.

А ведь мне это ощущение тоже знакомо — хотя мне помнится, что я там не так уж сильно боролся. Можно даже сказать, что почти совсем не боролся, но всё-таки меня оттуда выбросило, причём почти целого. Трудно сказать, почему наши ощущения так различаются — может быть, потому, что я перед этим умер, а Лапа попала туда живой, а может быть, потому, что я остался на той же грани мира, а Лапу занесло гораздо дальше. В общем, гадать бесполезно, а наверняка вряд ли кто-то что-то расскажет. Разве только Морена могла бы что-то сказать, но в последнее время я с ней встречался очень редко, и порасспрашивать её всё как-то не получалось.