— Я принимаю твоё приглашение, — кивнула Драгана, с удовольствием отхлёбывая горячий настой. — Ты, кстати, всех так приглашаешь?

— Ты первая, — усмехнулся Садхир. — Обычно ко мне приходят, чтобы получить частичку мудрости, но с тобой я, возможно, получу больше, чем дам. Можно сказать, что моё приглашение продиктовано эгоизмом.

— Тем не менее я тебе за него благодарна, — кивнула она. — А то ваши гостиницы больше похожи на грязные сараи.

— Там останавливаются простые люди, — пожал он плечами. — Состоятельные люди путешествуют со слугами и обычно снимают какой-нибудь дом. А ты состоятельна?

— Можно даже сказать, что я богата, — хмыкнула Драгана. — Но приходится путешествовать вот так, по-простому.

— Истину не ищут со слугами, — уважительно кивнул гуру. — И в пещере отшельника слугам тоже не место.

— Примерно так, — согласилась она. — А ты, стало быть, никого не убиваешь?

— Мой путь не приемлет насилия, — ответил Садхир, и в его словах не ощущалось никакого пафоса, он всего лишь сообщил факт. — И, кстати говоря, если ты путешествуешь в поисках нового пути, ненасилие очень многое могло бы тебе дать в духовном плане. Больше всего мы приобретаем, заставляя себя измениться.

— Не думаю, что у меня получится, — честно ответила Драгана. — Я вообще не понимаю, как это может работать. Даже если все вокруг почитают тебя как святого, обязательно найдётся какой-нибудь выродок, который захочет тебя избить или даже убить — просто потому, что может.

— Ты права, — вздохнул он, — мир несовершенен, и люди в нём встречаются разные. Я не стану сопротивляться и убийце, но у меня есть ученики.

— А я-то всё не могу понять, кто это сопит за перегородкой! — захохотала Драгана. — Стало быть, они всегда готовы отмудохать гостя, если он вдруг поведёт себя невежливо. И как это сочетается с твоим ненасилием?

— Я же им ничего такого не приказываю, — пожал плечами гуру.

— А у них как сочетается?

— Защита учителя — долг ученика, такая защита не ложится грузом на карму.

— Умно организовано, — одобрила Драгана. — Вот и разъяснилась загадка. Когда видишь что-то, чему не может быть места в нормальной жизни, значит, всегда есть какой-то важный нюанс, который ты не замечаешь. А мне вот что ещё интересно — где ты так хорошо изучил наш язык?

— Было время, когда я тоже путешествовал в поисках истины. Несколько месяцев прожил в Киеве, очень много разговаривал со Славяной Лановой. Ты знакома с ней?

— Знакома, мы с ней даже подруги. Ну, раньше были. Потом как-то разошлись. И какие же истины ты у нас почерпнул?

Садхир не торопился отвечать, прихлёбывая свой настой и раздумывая. Наконец, он решился, со стуком поставил на стол свою чашку и в упор посмотрел на Драгану.

— Я почерпнул у вас то, что у вас нет истины. Вы все идёте ложным путём. Особенно Лановая со своими подругами. Прости меня за эти слова — я понимаю, что тебе неприятно их слышать, но ты спросила, и я обязан ответить правдиво.

— Я не в обиде, Садхир, — с удивлением ответила Драгана, — но почему ты так решил?

— Весь ваш Путь изначально порочен, он ведёт вас в никуда. Вы используете заёмную силу, и чем больше вы её используете, тем больше от неё зависите. Вместо того чтобы возвышать свой дух, вы становитесь рабами духа чужого.

— Ты неправильно воспринимаешь наши отношения с Силой, — покачала головой Драгана. — Она лишь помогает нам развивать волю и расти над собой.

— Тогда ответь мне на такой вопрос, — предложил Садхир. — Ты очень сильна, это видно с первого взгляда, но если чужая сила вдруг уйдёт, много ли ты сможешь?

— Ну, кое-что я и сама могу… — всерьёз задумалась она. — Трудно вот так сразу ответить.

Садхир понимающе улыбнулся и кивнул.

— Тебе трудно ответить на этот вопрос, потому что чужая сила проникла в тебя настолько глубоко, что своей чистой силы у тебя уже и нет. Она у тебя вся смешанная. Если у тебя забрать чужую силу и оставить только твою, тебе придётся начинать с самого начала. Подумай сама — как ты можешь достичь свободы, если во всём зависишь от чужой воли?

Драгана погрузилась в молчание, машинально крутя в руках чашку. Минуты шли за минутой, а она по-прежнему молчала. Впрочем, гуру это молчание совершенно не тяготило — он, прикрыв глаза, размышлял о чём-то своём.

— Нечто в этом роде мне и Милана говорила, — наконец, тихо сказала Драгана. — А ей что-то такое говорила Морена. А теперь вот и ты сказал. Я не могу пока понять, много ли истины в твоих словах, но над ними определённо стоит подумать. Ты помог мне взглянуть на вещи с другой стороны. Благодарю тебя, Садхир, я посетила тебя не напрасно.

Я не люблю опаздывать и всегда стараюсь приходить вовремя или даже немного раньше. Сегодня прийти раньше не получилось. Очередная метель замела улицы, тяжёлый лимузин буквально плавал по снежной каше, и приходилось ехать очень медленно. Так что когда я, наконец, добрался до «Ушкуйника», Анна Максакова была уже там.

— Здравствуйте, Анна, — поздоровался я, вешая пальто на фигурную вешалку в форме головы оленя. — Прошу прощения за опоздание, на дороге творится полное безобразие.

— Здравствуйте, Кеннер, — улыбнулась она. — Вы не опоздали, это я приехала немного раньше.

Я с удовольствием отметил, что она была в хорошем расположении духа — цель встречи была довольно деликатной, и если бы она была не в настроении, то было бы лучше вообще не начинать серьёзный разговор.

Мы немного поболтали о том о сём. Посплетничали об Острожских — наследник опять отличился, устроив в ресторане безобразную драку из-за проститутки, и сейчас все гадали, отправит ли, наконец, глава семейства сыночка куда-нибудь в тундру на перевоспитание, или же Ростику всё опять сойдёт с рук. Общество обсуждало скандал без тени сочувствия — Острожских не любили, а Ростислава считали вообще конченым дебилом.

Поговорили и о культуре — к нам на днях приехала выставка скульптуры из Флоренции, и общество пришло к неприятному выводу, что рисуют наши, пожалуй, не хуже имперских, а вот со скульптурой дело у нас обстоит совсем печально.

— Мама сходила на выставку, затем пригляделась к статуям, что стоят у неё в клинике, и пришла в ужас, — рассказывал я, аккуратно вскрывая щипчиками клешню лобстера. — Потребовала отвезти их с глаз долой куда-нибудь в деревню, и вот прямо немедленно выписать из Флоренции скульпторов для оформления клиники. Я думал, Киру хватит удар — хорошо, что организм у неё молодой и устойчивый к стрессам.

Анна посмеялась, но потом посерьёзнела.

— Сочувствую вам, Кеннер, — в эмоциях у неё действительно явно прослеживалось сочувствие. — Я уже достаточно знаю Милославу, так что могу предположить, что выписывать скульпторов вам всё-таки придётся.

— Ну, в любом случае не так чтобы сразу, — уклончиво сказал я. — Нас, конечно, бедными не назвать, но деньги мы, увы, не печатаем.

Со скульпторами получилось довольно смешно, хотя за пределами семейства я подобные вещи обсуждать, разумеется, не собирался. Забавный момент — для меня забавный, а для мамы наоборот, — состоял в том, что, потребовав немедленно доставить ей скульпторов, она тут же сделала неприятное открытие, что ситуация в семействе с недавних пор существенно изменилась. У нас сейчас стало две семьи, и Кире пришлось ей напомнить, что деньги у каждой семьи теперь свои. Если раньше она могла просто высказать свои пожелания, и нам с Кирой приходилось ломать голову, как их удовлетворить, то сейчас сразу же вставал вопрос: кто будет эти пожелания оплачивать? Потребовать, чтобы за неё платили дети, она, разумеется, не могла, а своих свободных денег у неё просто не было. Могу маме только посочувствовать — если не привык считать деньги, то очень тяжело начинать жить по средствам. Ну, это теперь проблема Эрика.

— Так зачем вы пригласили меня, Кеннер? — спросила Анна, когда мы, наконец, покончили с обедом. — Опять решили меня нагнуть?