Скручиваем руки за спиной тяжело дышащего разбойника. Худой всё продолжает поскуливать, видать ближник попал прямо в глаз. На улице было уже достаточно темно, и никто не мешал нам отвезти странную компанию домой. Только на пороге нас встретила экономка Степанида, которая с осуждением смотрела на раненых мужиков. Заметив девочку, она резко изменилась в лице и начала чуть ли не силой её отбирать. Я потом вспомнил, что у самой экономки детей нет и она балует соседскую мелкоту, поручая им разные задания, с оплатой в виде неплохой кормёжки.

– Степанида, мы отбили девочку у этих непонятных людей, – успокаиваю разошедшуюся тётку, кивая на пленников. – Давай мы её сейчас поспрашиваем, а потом ты хоть закорми ребёнка.

Ситуация оказалась простая, для местных жителей уж точно. Вернувшиеся с нижегородского тракта разбойники оккупировали избу своего покойного товарища. Не знаю, чего там творили эти уроды, если сбежал даже ребёнок. Сегодняшней ночью в ткацкой слободе будет небольшой замес, ибо искренняя и незамутнённая ненависть просто меня переполняет.

В жизни бы не понял, что я нахожусь в весьма обжитом районе из моего времени. Мы туда добирались чуть ли не ощупью. Странные люди. Им чего, нормальные дороги сделать сложно? Радует одно, что ближники не задавали вопросов, кроме того, сколько оружия тащить с собой и кого будем убивать. Люблю эти простые времена и нравы!

Я же до сих пор никак не могу привыкнуть, что нынешняя Москва – это грязный центр в виде крупных построек с усадьбами дворян, окружённый кучей деревень. Дом в Ткацкой слободе был достаточно большим. Даже сквозь затянутые пузырями окошки слышны звуки голосов и каких-то криков. Это мы удачно зашли. Только куда смотрит полиция, если она есть в этом времени?

– Пять вражин, – сообщает активизировавшийся братик.

Количество врагов давно меня не беспокоит, но спасибо Дёмке за информацию. Достаю бебут и более мелкий кинжал, захваченный в походе. Думаю, обойдёмся без огнестрельного оружия.

– Идём напролом, – объясняю диспозицию Пахому. – Ты открываешь дверь и далее я, как таран. Оставшихся в живых допрашиваем.

– Димка, так ты же всех перебьёшь, – возмущённо выпалил ближник. – Давай избу подпалим, и тати сами выбегут?

Даже не собираюсь обращать внимание на слова Пахома и подхожу к двери. Благо во дворе нет никаких собак и нас не встретили лаем.

Вы когда-нибудь играли в «Дум» или «Квейк»? Ощущения получились весьма схожие. Резко открытая дверь – и я весь в таких обвесах, типа кольчуги с папахой, захожу в дом. А далее понеслось!

Прямо в сенях какая-то мразь насиловала девочку, судя по издаваемым крикам боли. Делаю выпад и затылок урода протыкает мой верный бебут.

– Пахом, – говорю ближнику, полностью нарушая конспирацию. – Дитё на тебе. И смотри только попытайся её обидеть.

Пинок, и дверь ударяется об стену. Бросок кинжала, который входит прямо в глаз звероватого чернявого мужика. Главного урода я вычислил сразу. Он сидел во главе стола, весь такой из себя важный рядом с весьма миловидной женщиной, скорее всего, хозяйкой дома. Только затравленный взгляд выдавал, что ей эта компания не доставляет никакого удовольствия. Прыгаю прямо на стол и бью бородатого ногой в лицо. Слышу за спиной, как братья наводят свой порядок. Визг, крики, в общем, весело. А для меня это простая возможность забыть о своих практически неразрешимых проблемах и заняться иным делом.

В итоге мы их всех убили, после допроса, конечно. Просто тупо перерезали горло и всё. Никогда и никому не прощу насилие над детьми. А эти дегенераты, захватившие дом бывшего подельника, перешли определённую грань. Две малолетние дочки и супруга стали призом для изголодавшихся уродов. А вот у Глафиры хватило силы духа и смелости, чтобы убежать от насильников. Ничего, я ещё устрою разбор полётов этим бл*дским ткачам. Мобилизую все ресурсы Шафонского и ни одна сука не уйдёт от возмездия. Они же не будут рассказывать нам сказки, что в слободе не знали о захватчиках?

Эти ткачи – твари похлеще равнодушных жителей Москвы моего времени. Будто никто не знал про фактический захват дома. Не могли объединиться, взявшись за колья, и дать отпор? Крысы были тогда и теперь. Что вообще происходит? Не люблю полицаев, но должна же быть в городе какая-то вменяемая служба, отвечающая за безопасность. Хотя мы пробирались мимо какого-то блокпоста, установленного местными жителями. Значит, всё очень плохо.

– Что вы думаете делать далее? – спрашиваю более или менее пришедшую в себя хозяйку избы.

Звать Мария, лет под тридцать. Для местных реалий весьма интересная и, возможно, красивая женщина. Сидит, прижав к себе старшую дочку, которую бьёт непрекращающаяся дрожь. После боевого безумия и убийства уродов, которым я лично резал глотки, меня начинает отпускать. Хорошая такая моральная разрядка, если быть до конца циничным.

– Не простят они такого, – отвечает мадам весьма приятным голоском. – Эти были не самые важные в их ватаге, только Прошка, помощник атамана, остальные тля, а не люди. Ватага должна приехать ближе к Рождеству. Спасибо вам большое, что помогли. Но далее не знаю, как быть.

Она не играла. Муж реальный идиот, втравивший семью в поганую историю. Ещё и детей подставил. Самое забавное, что ткачи никак не отреагировали на шум. Будто у них каждый день происходят подобные дела.

– Собирай свои вещи. Будешь жить у нас в усадьбе. Работы хватает, Степанида жаловалась, что нужна помощница.

Отшатываюсь от бросившейся мне в ноги женщины. Ну не привык я к таким изъявлениям благодарности. Поднимаю Машу, держа за локотки, и смотрю в мокрое от слёз лицо. А ведь она совсем молодая, какие там тридцать.

– Ты никому и ничего не должна! Запомни и скажи дочкам. Если кто обидит, то будет иметь дело с Дмитрием Дубиной, что станет последним днём их никчемной жизни! Собирай вещи и выдвигаемся, завтра много дел.

До нашей усадьбы добирались быстрее. Братья зажгли факелы, и мы особо не скрывались. Пахом всю дорогу нёс на руках испуганную девочку, которая, похоже, считает его своим спасителем. Я взвалил на плечи пару узлов с вещами. В общем, добрались с божьей помощью.

Степанида устроила самый настоящий переполох, пытаясь обустроить наших новых соседей. Я особо не обращал внимания на всю эту движуху. Главным для меня были счастливые глаза Глафиры, которая будто расцвела и стала похожа на маленькую принцессу. Красивая будет девушка, когда вырастет. Сука, откуда берутся такие уроды, как давешние покойники, и почему в мире столько несправедливости?

Возврат в свою реальность был опять резким и даже неприятным. Лежу, пытаюсь успокоить дыхание и вспоминаю произошедшие события. А может, это плод моего больного воображения?

– Так не может больше продолжаться, – голос Али сух и спокоен, – Андрей, я же вижу, что ты меняешься. И ты не с нами, как я уже говорила. Расскажи, что происходит?

Не знаю, караулила ли она, когда я проснусь, но супруга сидела на кресле, полностью одетая. Ночник давал небольшой свет и навевал романтическую обстановку, которой и не пахло. Я свою жену знаю и понимаю, что она настроена весьма серьёзно. Она и психушку может вызвать.

– Иди ко мне, – решаю перевести разговор в иную плоскость и желательно отложить разбор полётов.

– От тебя опять пахло чужой бабой, – жена пристраивается рядом, а я начинаю нежно гладить приятные формы.

Что ей ответить? Альфия, я вчера изменил тебе с женщиной, которую люблю? Но тебя я любить не перестаю. А во сне я живу в теле парня из XVIII века и только что резал глотки всяким подонкам, ибо теперь так я воспринимаю справедливость. Как всё сложно!

В жизни творится такой раздрай, что иногда хочется уйти в скит. Но если я засуну голову в песок или буду убеждать себя в том, что ничего не происходит, то проблемы всё равно останутся. Хорошо, что дел было очень много и я бегал как ошпаренный с утра до вечера. Домой приходил вымотанный и сил хватало только поесть. Даже жена как-то подобрела, видя, что я так устаю. В эту субботу придётся тоже выйти на работу, надеюсь, это не вызовет у неё новых подозрений. Можно будет попросить её заехать за мной и далее выдвинуться на дачу, пусть видит трудовой подвиг мужа.