– Деньги я отдал. Надеюсь, вы не заберёте оружие, которое мы взяли в бою с убитых османов?

Будь мы в другом месте, Денисов и кольчуги бы попытался отнять. Но взгляды, которые на него бросали окружающие казаки, были хорошим отрезвляющим фактором. А сказать ему было нечего. На помощь коллеге пришёл Иловайский.

– Что в бою взято, то свято!

Народ поддержал слова полковника одобрительным рёвом. Мало кому понравилось самоуправство чужого начальства, да ещё явно нарушающее казачьи законы.

– Деньги я пока заберу, – произнёс Иловайский, когда казаки успокоились. – Вычтем часть, положенную полку, и заберёте вашу долю.

Денисов сверлил меня злобным взглядом. Я, в свою очередь, смотрел сквозь него, будто на пустое место, продолжая поглаживать рукоятку пистолета. От такого пренебрежения полковник бесился ещё сильнее, но ничего не мог поделать.

Вздрагиваю от приглушённого грохота упавшей посуды на кухне. Первые секунды не могу понять, где я, и что вообще происходит. Постепенно приходит понимание, что я нахожусь в собственной спальне. Тут рядом зашевелилась жена и начала делать попытки встать. С учётом того, что Аля классическая сова, для неё это подвиг.

– Лежи и спи спокойно, – говорю, глядя на часы. – Пять часов на дворе. А с твоей мамой я серьёзно поговорю, и не спорь.

Супруга что-то пробурчала и перевернулась на бок. Я тоже закрыл глаза, надо поспать хотя бы часик, а то опять отключусь на работе.

У нас здесь стихийное бедствие местного масштаба. В субботу день рождения Али, и приехали её родители. Тёща по старой привычке начала наводить свои порядки. И как всегда, крайней оказывалась жена. Кухня была демонстративно оккупирована старшим представителем нашей семьи. В принципе я не против готового и очень вкусного завтрака. Но зачем будить всех, когда нет ещё и пяти, параллельно доводя собственную дочь до нервного срыва? Меня нынешние отношения с супругой полностью устраивают, и вообще в семье стало как-то спокойнее. Надо провести с тёщей воспитательную беседу. Она-то уедет, а нам потом расхлёбывать последствия её негативного влияния.

– Ту дабл виски вив айс энд кола, – с жутким русским акцентом заявляет Руслан бармену.

Я с улыбкой наблюдаю за сценой. Брат жены валяет дурака и корчит из себя недалёкого русского туриста а-ля Тагил. На самом деле английский он знает лучше некоторых англичан и вообще у человека чуть ли не два высших образования. Сидящие за барной стойкой голландцы или немцы смотрят на шоу с кислыми минами. Напрягают их такие люди, источающие силу. С учётом того, что Руся ещё и форменный шкаф, то плюшевые иностранцы испытывают чувство глубокого дискомфорта.

Двухметровый родственник приносит стаканы за наш столик, и мы продолжаем размеренную беседу под вискарь. Ещё бы публика вокруг была помоложе и посимпатичнее. А то напрягают меня плещущиеся в бассейне потрёпанные арийки с лошадиным прикусом, молодость которых давно позади. Но основным критерием при выборе отеля было отсутствие молодёжных компаний и, желательно, соотечественников. Мне быдла дома хватает, предпочитаю отдыхать в более спокойной атмосфере.

Сразу после Алиного дня рождения, проводив родителей, мы с семьёй шурина рванули в Тунис. Сегодня у нас разгрузочный день, дамы с детьми умотали на экскурсию, мы же решили расслабиться. Мне развалины Карфагена и прочих куч камней неинтересны, Русе тем более. Он инженер-нефтяник, человек прагматичный и не собирается трястись четыре часа в автобусе, если можно поваляться на шезлонге. Делаю глоток под очередную байку шурина и проваливаюсь в сон.

Никогда не любил больницы и прочие госпитали. Есть в них какая-то аура безнадёги, боли и отчаяния. А если брать госпиталь в нашем лагере, так это вообще жуть. Антисанитария, грязь, стоны раненых и умирающих людей, жуткая тоска в глазах молодого казака с ампутированной ногой. Дёмка сразу забился в свой уютный домик и не проявлял никаких эмоций. Картина действительно была не для слабонервных. Сам госпиталь состоял из нескольких палаток для размещения раненых. Наособицу располагался шатёр Шафонского, в котором он не только жил, но ещё и оперировал. Наблюдаю за всем этим ужасом в ожидании доктора. Он как раз закончил последнюю перевязку и шумно умывался при помощи слуги, поливающего ему из ковшика.

Вхожу в шатёр и оглядываюсь. Обстановка как в офицерской палатке, разве что ощущаются неприятные запахи от операций, проведённых за стенкой. Вошедший следом док выглядел уставшим. Но его глаза смотрели на мир всё с тем же детским выражением, а уши забавно оттопыривались. Зря я сомневался в его порядочности и боялся подставы. Никому про деньги он не рассказал и спокойно ждал моего визита.

– Долго вы не появлялись в наших краях, Дмитрий, – улыбка озарила некрасивое лицо дока. – Я уж и не надеялся лицезреть столь таинственную персону.

– Служба. Почитай два дня преследовали турка, пока не скинули его в Дунай, где и потопили чуть ли не половину войска басурман. Так что полная виктория! Осталось разбить татар, и многовековая война закончится нашей победой.

– Меня сразу удивила ваша манера выражаться, господин Дубинин, – доктор произнёс это спокойным тоном, будто решил что-то для себя. – И помогаю я вам не из-за обещаний открыть тайны некоторых болезней. Я бы в любом случае сохранил ваше имущество. Оно же не украдено, а взято в бою.

– Спасибо вам, Афанасий Филимонович! – совершенно искренне благодарю эскулапа. – Встретить честного человека, это удача во все времена. Давайте только обсудим некоторые вопросы в более удобном месте. Вдруг я расскажу вам такое, что не должно дойти до чужих ушей.

Ближе к вечеру стало уже получше, жара спала, но было ещё душновато. Мы решили прогуляться по краю лагеря, чтобы пообщаться без свидетелей. Заодно доктору полезно пройтись, а то сидит сиднем в своей палатке и ничего кроме крови с грязью не видит. Военный лагерь продолжал жить собственной жизнью, напоминая огромный улей. Солдаты перемещались по своим делам, периодически навстречу попадались всадники и телеги. В принципе наш полк расположился удачно – вдали от центра, где была форменная толкучка. Несмотря на лето, доктор был в длинном кафтане поверх рубахи, но хоть обошёлся без парика. Видел я у некоторых офицеров образцы этого идиотизма, кроме смеха, они ничего не вызывают. Забавная треуголка дополняла общий вид эскулапа. Без всяких прелюдий перехожу к сути.

– Вам знакомо имя Абу Али ибн Сина, прозываемого в Европе Авиценной?

Вроде Шафонский решил для себя, что имеет дело с необычным человеком, но я опять сломал какой-то шаблон. Уж очень подозрительным взглядом меня удо-стоили.

– Любой уважающий себя доктор знает великого хорезмийца, – казалось, даже уши моего собеседника выражали искреннее возмущение. – Но откуда о нём знаете вы?

– Скажем так, о трудах восточного гения мне поведал один из его последователей. Было это давно, когда наша семья жила в Оренбурге. Там и повстречался мне один бухарец, который из-за болезни был оставлен караванщиками. Я долгое время был его помощником и кем-то вроде ученика. Джаффар Ирисмет, так звали магометанина, был хорошим лекарем. Как и великий Авиценна, он имел много познаний в разных науках. Если хотите, то я расскажу о некоторых способах лечения болезней, которые открыл или систематизировал бухарец. Только одна просьба. Я вам рассказываю, что знаю, и всё. Далее вы сами ставите опыты и проверяете правдивость моих слов. Но о казаке Дмитрии Дубинине не должно быть никаких упоминаний.

На некоторое время Шафонский погрузился в себя, я же шёл рядом по пыльной тропе и просто наслаждался минуткой покоя. Последние дни были жутко напряжёнными и просто пройтись, мирно беседуя с интересным человеком, дорогого стоит.

– Я согласен, хотя это идёт вразрез с моими принципами. Мне не нужно чужих заслуг и открытий. В любом случае всё будет зависеть от тех знаний, которыми вы обещаете поделиться.