Перед площадкой отдышался и перешёл на шаг. Решил сегодня изобразить сосиску на брусьях и турнике. Когда-то всё равно надо начинать. Мысли же опять вернулись к весьма беспросветной картине, которую рисовал мой разум. Ведь мы самым натуральным образом вернулись в эпоху крепостного права. Ещё немного и произойдёт полное закабаление. Народ уже нивелирован на уровень бессловесной и бесправной скотины. Кто-то ещё верит в справедливость и даже иногда получает подачку в виде обглоданной косточки. Но всё идёт к тому, что рабство будет узаконено. Людей грабят, насилуют и убивают при молчаливом одобрении тех, кто должен это всячески пресекать. Может, это один из этапов приручения? Вы же терпите, так мы и далее будем закручивать гайки, уничтожая непокорных. А тем, кому не нравится, давно внаглую предлагают валить из страны. Ещё и процесс замены населения идёт в открытую. С учётом того, во что превращают молодёжь, одурманивая её морально и физически, то обратный отсчёт уже включён.

Сука. Куда ни кинь, везде клин. Испортил себе настроение с утра пораньше на ровном месте. Но разумный человек не может не думать. Я и так много лет находился в каком-то своём мирке и плыл по течению.

Умудрился несколько раз подтянуться и отжаться на брусьях. Какая-то природная злоба и внутреннее нежелание соглашаться с окружающим бредом дали силы пойти на второй подход. Ну ладно, хоть какая-то польза от снов – подкачаюсь и себя в порядок приведу.

Честно говоря, я очень разочаровался в Москве XVIII века. Понятно, что город уже семьдесят лет как не столица, но реальность сильно диссонировала с ожиданиями. Просто большая деревня, с узкими улочками, минимум каменных построек и ужасающая грязь вперемешку с вонью. Где-то читал, что свой современный облик исторический центр города приобрёл после сожжения Москвы Наполеоном. Очень на это похоже. Понятно, что в XX веке много чего снесли и перестроили, но нынешний вид города мне совершенно не нравится. Деревня! Хотя я с большим интересом наблюдал за пейзанами. Я уже привык к местным пейзажам и внешнему виду людей, но в таком большом городе ещё не бывал. Как ударят морозы, надо будет пройтись по городу и почувствовать его атмосферу. Думаю, какой-нибудь этнограф или историк из моего времени душу дьяволу продал бы за такую возможность.

Разместились мы в Лефортовской слободе, где, собственно, и располагался Генеральный госпиталь, который в моё время носит имя Бурденко. Наше нынешнее жилище ранее принадлежало какому-то отставному офицеру и было куплено Шафонским ещё в прошлом году. В принципе нормальный такой двухэтажный особнячок с небольшим подворьем. По крайней мере, пара телег в него спокойно заезжают и в конюшне около десяти стойл.

Немного напрягали странные запахи, периодически приносимые меняющейся розой ветров. Позже я узнал, что восточнее располагается целое поселение ткачей, которые здесь же обрабатывают ткани. Но всё-таки район нам достался приличный, недалеко до госпиталя, рядом парк и, собственно, сам дворец Лефорта, расположенный на другом берегу Яузы. Удивляло, что в городе практически нет капитальных мостов, кроме Кузнецкого. Местный люд обходился временными деревянными понтонами, перекинутыми через основные реки бывшей столицы. С тротуарами тоже большие проблемы. Хотя говорят, что центр города более или менее ухожен. Ещё очень много церквей, я бы сказал запредельное количество. Этим город очень похож на столицу моего времени. Куда ни кинь, везде стоят заведения для отъёма бабок у бабок.

Доктор расположился на втором этаже в нескольких комнатах, рядом небольшое помещение получил его ученик Степан. Мы с ближниками заняли две комнаты на первом этаже слева, здесь теплее и ближе к кухне. По центру была столовая, а справа кухня и хозяйственные помещения. Обслуга, состоящая из двух семейных пар, жила в пристройке. Уборная и баня располагались во дворе. Первое время я приходил в себя с дороги и просто отсыпался. Но мы также не забывали про тренировки и сопровождение Шафонского. В принципе район безопасный, который на ночь ещё перекрывается заставами, но слухи о преступности в нынешней Москве ходят разные. Хотя наша слобода практически тупиковая, за нами только Измайлово и Преображенское, а далее чуть ли не глухие леса. Оживлённых трактов нет, соответственно и о разбойниках давно никто не слышал. Они предпочитают промышлять вдоль торговых путей.

– Дмитрий, я продолжаю настаивать, чтобы вы развивали свои таланты и делились ими с публикой. Для начала я жду вас завтра в госпитале, а на выходные предлагаю устроить небольшой литературный вечер.

Сидим пьём чай с очень вкусными пирогами. Док опять не удержался и начал старую песню. Он всю дорогу проедал мне плешь на эту тему. Если не выкачивал из меня информацию по болезням и способам их лечения, то вступал в пространные беседы о тенденциях современной литературы. А началось всё с невинных сказок. Мысленно переношусь в Немцово и в голове пролетают прошедшие события.

Чёрт меня дёрнул для развлечения приунывших детей и племянников помещика рассказать им сказку. На улице хмарь и моросит дождик, более старшие дети уже закончили свои занятия. Я тоже с утра занимался бумагомарательством. Записал более структурированные мысли по разным направлениям медицины. Сегодня писал заметку по полевым госпиталям и созданию полноценной санитарной службы по выносу раненых с поля боя. Страшно представить, какой процент солдат умирал на полях сражений от пустяковых ран, без вовремя оказанной помощи. Некоторым бы помогла банальная перевязка, которая остановит кровь.

Выхожу в малую гостиную, а там детвора скучает. На фоне грязных и явно отстающих в развитии крестьянских деток дворянские отпрыски выглядели представителями иной расы. Но для меня они такие же русские мальчишки и девчонки, как и крепостные. Хотя эта разница изрядно напрягает и бесит. В общем, привлёк их внимание. Сначала рассказал пару забавных пословиц, чем сразу вызвал смех более старших ребят. Ну а далее меня чего-то прорвало. Сразу решил, что классику и русскую поэзию трогать не буду. Кто я такой, чтобы выдавать условную Золотую Рыбку за своё произведение? И воровать вообще нехорошо.

А затем выдал несколько историй про Вольгу Святославовича, Василису Микулишну и Марью Маревну. Благо всегда с радостью читал своим дочкам сказки и русские былины, многие из которых ещё не забыл. Конечно, рассказывать их поэтическим слогом я не мог, но и так неплохо получилось. Горящие детские глаза и приоткрытые рты были лучшими показателями того, что моё выступление имело большой успех. Завершить решил началом биографии Ильи Муромца. Закончив исцелением богатыря, я понял, что сейчас умру от жажды, настолько пересохло горло. А ещё в зале стояла просто оглушительная тишина, если можно применить такой термин. К тому же число зрителей ощутимо выросло. Но больше всех на фоне слушателей выделялась Фаина Радищева, дочка хозяина, девица лет восемнадцати. Уж очень мне не понравился её взгляд. Такой же фанатичный блеск озарял глаза Шафонского, когда я начинал говорить с ним о болезнях. Вот нормальный человек будет с упоением слушать про причины возникновения чумы, кори и прочих холер? А этого хлебом не корми. Здесь, похоже, такая же история, только с литературным уклоном. Это у них, наверное, семейное.

Но люди кругом воспитанные и образованные, никто меня особо не донимал, откуда я знаю столько сказок и былин. Фаина выдержала до ужина, после которого атаковала меня в гостиной, где собрались взрослые пообщаться перед сном. Более того, похоже, она проела всю плешь отцу, который вынужден был поддерживать дочку. Невзрачная, я бы сказал, некрасивая, она прямо преображалась на глазах, когда речь заходила про литературу, а особенно фольклор. Я много чего узнал о русской литературе, сказках и прочих былинах. Был упомянут даже какой-то Кирша Данилов[33], чей сборник былин частично был опубликован в «Московских новостях».