Женщина засунула револьвер в рот.

Мистер Лис узнал её.

Но что еще важнее, он увидел то, о чем она еще не знала.

Он стремглав пробежал мимо ближайших ловушек, озаряя поляну звоном колокольчиков.

Лис знал, что у звона колокольчиков есть особая вибрация, которая оставляет в разуме людей лишь их истинные мысли, и выжигает всех непрошенных гостей, которые столпились в прихожей.

Женщина вытащила револьвер изо рта.

.

.

Она взглянула на свои руки, сжимающие оружие, на тени возвышающихся деревьев, от которых исходил звук, опять на свои руки, и кинула пистолет на землю, как будто испытывая брезгливость к тому, что она только что собиралась сделать. Как будто именно этот пистолет был главной причиной её проблем.

“Я чуток налажала со своей жизнью, и что-то пока мне не хочется подводить итог”.

Она присела на подол своего длинного платья и продолжила диалог с луной, который все больше становился похожим на монолог.

Порталы существуют.

Я чувствую их. Один из них сегодня.

Идеальный момент, чтобы отпустить всех.

“Дальше лишь вверх… Ниже не упаду”, – произнесла она, кладя ладонь на свою грудную клетку, как будто обращаясь к кому-то в своей груди.

“Мое сердце сейчас это просто окровавленное месиво, кусок его вырван.

Уйдет время, чтобы залечить то, то было распотрошено. Но мое тело и душа – прекрасный храм. В нем все заживает по щелчку пальцев.

При дневном свете я держусь уверенно, сильно, как будто все равно. Но оказывается, я сама не знала, как больно внутри. Я ходила с раной среди людей, не подозревая, что кровь стекает по моей блузке”.

“Я помогу тебе малышка”, – обняла она себя за колени – “Принесу необходимые травы к твоей ступке, напитаю твою кожу маслом, упакую в кружева, и все будет хорошо.

Рецепт счастья очень прост на самом деле.

Только, пожалуйста, поменьше токсичных людей в твоей жизни. Береги своё сердце”.

Девушка достала клочок бумаги и, глядя на луну, начала читать вслух, смеясь над своей наивностью.

Заклинание от разбитого сердца.

То, что было ложью, пускай обратится в пыль.

То, что стало правдой, пускай превратится в быль.

Любовь освобождается от ненависти.

Слезы иссушают злость.

Мое сердце становится целым вновь, готовым встретить новую любовь.

Дочитав текст, девушка достала из кармана зажигалку и подожгла уголок. Пламя быстро охватило клочок бумаги. Девушка отпустила его, и он, будучи подхваченным дыханием луны, рассеялся пеплом по ветру. Но бумага не сгорела полностью, небольшой клочок упал неподалеку от Мистера Лиса, зацепившись за куст с волчьей ягодой.

В небольшом доме на окраине леса загорелся свет. Шторы открытого окна начал теребить ветер еле слышными отрывками строк из песни:

“Благодарю за нежность,

Благодарна за боль,

Благодарна за ревность и все, что было потом.

Благодарна за похоть и смиренье души.

Благодарна за веру и стремление жить.

Благодарна за мудрость и за грацию льдин.

Благодарна за честность и решимость уйти.

Благодарна ошибке и прощению души.

Благодарна за понимание, куда дальше идти.

Благодарная за день, ночь и лето,

Благодарна, отныне помни это”.

Запах пачули заполнил воздух засыпающего леса.

– Всё же мой мозг это небольшой набор обыденных реакций, и я бы хотела найти к нему ключик. Нужная связка ключей есть у вас. Я доверяю вам. Единственное, к чему бы я не хотела иметь ключ наверняка – человеческие сердца. Тогда жизнь станет слишком скучной.

Он снился мне сегодня. Я была школьницей, а Дин был моим одноклассником. И я была влюблена в него, а он был влюблен в меня. Мы лишь догадывались об этом.

И в этом было столько невинности, столько легкости, столько истины. А потом мы лежали и разговаривали о том, как полезно есть суп. Смешной разговор… Надо заказать сегодня грибной суп в кафе.

– В “Патрик и Мари” готовят очень вкусный грибной суп. С сухарями.

Лизи улыбнулась, она обожала своего психолога, как раз за такие моменты человечности, когда он не старался слишком усердно играть роль хорошего терапевта.

– После этой фразы я забыла о своем сне – засмеялась Лизи – ах да, мы говорили о том, как полезно есть суп. И это был настолько абсурдный разговор, что я почувствовала фразу “Я люблю тебя”, вертящуюся на кончике моего языка. Но я сдержала себя. Как всегда. Мыслью – это неправильно признаваться в любви в другом мире. В мире снов.

– Даже во сне, даже понимая, что ты никак не навредишь себе, ты продолжила молчать о своих чувствах? Ты не задумывалась о том, как было бы приятно наконец отпустить эти слова и наслаждаться их полетом.

– Уверена, это прекрасное чувство. И я восхищаюсь людьми, которые могут говорить это так легко: “Я люблю тебя, мой друг”, “Люблю то, что ты делаешь”, “Люблю твой голос”. Но знаете, во всем мире лишь одно слово для обозначения такого разного по глубине чувства. И я не хочу использовать его всуе. Лишь то, чего долго ждут и о чем редко говорят, может стать по-настоящему сильным. Но в том случае, я не сделала это, потому что я никогда не говорила ему об этом, и я бы хотела, чтобы эти слова прозвучали в самый лучший для этого момент, в самой лучшей и идеальной форме.

Но я определенно произнесу их, когда почувствую тот самый момент.

– Или когда говорить это будет безопасно?

– Что вы имеете в виду?

– У тебя нет ощущения, что ты лишь ждешь признания от другого, дабы наконец позволить себе говорить правду?

– Да.

– …

– И я вспомнила, когда это началось… я впервые влюбилась. Сильно. По-настоящему. И все, что происходило между нами, было идеальным воплощением кадров из моих любимых фильмов. Всё было слишком идеально. Мы были идеальны. Хотя на самом деле мы были просто отражением друг друга. Прежде я никогда не признавалась в любви. Но в тот раз налажала. Очень сильно.

И перед тем как потерять его навсегда, я сделала признание. Это был последний вздох тонущего, последнее, что я могла сказать, чтобы спасти нас.

– И это сработало?

– Да, он остался, очень надолго. Но он же обесценил все мои чувства, сказав: “Это не любовь, ты не любишь. Ты ошибаешься. Любовь это другое”.

Его слова обладали такой большой силой, и я так сильно верила в его мудрость, что поверила, будто моя любовь – это лишь китайская бижутерия, переливающаяся в лучах солнца на прилавке рядом с миллиардом таких же, дешевых и никем не оцененных вещей.

– Но дети обожают такие вещи.

Лизи улыбнулась, это сравнение не могло не заставить ее чувствовать себя чуточку лучше. Детей она любила.

– “Я люблю тебя”. Почему это последнее что мы можем произнести? Почему это наивысшая форма выражения любви? И что начинается после нее?

– Я не буду тебе рассказывать, а то тебе будет неинтересно рискнуть и произнести ее.

– Всегда ли любовь это риск?

– Всегда, ты не можешь просто сидеть на месте и ждать подходящего момента. Потому что завтра его уже может просто не существовать.

– … Ведь настоящая любовь очевидно рано или поздно закончится настоящей смертью.

– Но меня больше интересует, нет ли в тебе эмоциональной созависимости. Ты все еще хочешь, чтобы он вернулся. Не так ли?

– Определенно.

– И при этом ничего не делаешь для этого.

– Так точно.

– Почему?

– Проверка на судьбоносность?

– Ты веришь в судьбу?

– Ставлю эксперименты для ее подтверждения или опровержения.

– Это может занять всю жизнь.

– Как хорошо, что моя скучна, и я ничем не рискую.

Психолог улыбнулся, Лизи тоже. Неважно, найдет ли она здесь ответы, от этого капучино ей определенно становилось лучше.

– Я бы хотела, чтобы вы дали мне совет. Я знаю, это не этично. Но почему-то вы единственный человек, которого мне хочется попросить об этом.