Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Мэгги смотрела на дочь с искренним сочувствием, но в её взгляде также безмолвно блеснуло междометие невысказанного.

– В такие моменты я вспоминаю Сергея, то, как он поступил со мной по настоящему хорошо в ту нашу последнюю встречу, когда мы сидели в машине на парковке. Помнишь, я тогда еще купила красивое этническое платье с красными розами? В магазине недобросовестно сняли сигнальный значок, и мне пришлось дома разбивать его молотком, а потом и зашивать. Уже тогда я могла понять, чем закончится наше свидание. Это как будто был знак. И я пришла к нему сияющая. Мы не виделись должно быть неделю, и он позвал меня на свидание. Я крутилась вокруг себя со словами “Как тебе мое новое платье? Я его купила для встречи с тобой”. Но в его глазах уже не было огня. Мы сидели в машине, и начинался мелкий дождь. И когда он закончил свою прощальную молитву о том, что он не верит в мои чувства, что он не верит, что в ту полную луну я гуляла с подругой, что его сердце оборвалось в тот вечер, когда я пыталась порвать с ним, тогда то я и начала плакать синхронно с дождем.

– Все же он сделал свое дело?

– …

– Убрал налет твоей наивности.

– О, да. Но я бы обменяла свою опытность на то счастливое время влюбленности.

– Милая моя, уверена, что твоя чувственность немного преувеличивает масштаб потери. Когда один человек влюблен в другого – это не может остаться незамеченным – на сцену выходит химия, скрепляющая нить с обоих концов. Все-таки влюбленность это гарант того, что чудо случится. Просто чаще люди устают ждать.

Лизи поцеловала Мэгги в макушку и, подобрав корзину с листочками мяты, зашла в дом матери. В нем было минимум вещей и мебели, а из украшений были лишь стоявшие по углам комнат полевые букеты, собранные наобум и раскиданные на тумбочках, накрытых салфетками макраме.

Лизи прошла на кухню, обмыв листья мяты, кинула несколько листочков мяты в чайник. Остальные оставила сохнуть.

Ожидая закипания чайника, Лизи прошла в свою комнату. Здесь стояла лишь кровать, прикроватная тумбочка с лампой для чтения. С тепло-розовыми шторами у окна, и картиной, висящей на противоположной стороне от ее кровати, изображавшей лесную поляну в светлый июльский день с раскинутыми по ней кроликами. В левом нижнем углу картины виднелась макушка наблюдавшей за ними лисы.

Лизи засунула руку в дорожную сумку в поисках блокнота. И вырвав из него чистый лист начала писать:

Привет,

Я точно не осмелюсь отправить это письмо, так что могу писать здесь все свои мысли без страха быть отвергнутой… хотя я нахожу это бессмысленным, так что…

пока.

Лизи соскочила с кровати, услышав свист закипающего на плите чайника.

Глава 9. Манифест чувственности.

Мужчина среднего роста отворяет тяжелую дубовую дверь храма. Жевательные мышцы на его лице сжимаются в момент обхвата металлической дверной ручки, украшенной завитками древа жизни.

На правом запястье виднеется символ трилистника.

Он одет в обычные джинсы с кедами и серый пуловер. На груди около сердца выглядывали стрелки татуировки-компаса.

“Добрый день, покажите, пожалуйста, ваш читательский билет” – раздается эхо женского голоса справа от него, когда он входит в темноту, постепенно рассеявшуюся перед его привыкшими к полутьме входного холла глазам.

Мужчина достает маленькую картонку салатового цвета из заднего кармана джинсов.

Женщина записала его имя и фамилию, сделав отметки в своей тетради.

– Вы пришли за книгой или будете работать здесь? – спрашивает она, расплывшись в широкой двусмысленной улыбке.

– Скорее второе – отвечает он без эмоций в голосе. Очевидно, что мужчина куда-то торопится и у него нет времени флиртовать и платить женщине, начинающей распылять свои чары прямо здесь во входном холле, забыв о своей работе, той же монетой.

Он быстро забирает свой читательский билет и стремглав взбегает по лестнице вверх, украшенной погрузившимися всё в ту же полутьму колонами.

Распахивает очередную дверь, и, напустив на себя видимое состояние безразличия, заходит внутрь в светлый просторный зал, залитый светом и украшенный комнатными растениями, которые в своём многообразии создавали ощущение, что находишься в оранжереи.

Мужчина медленно подходит к дальнему книжному шкафу, успев окинуть взглядом все пространство и оценив обстановку.

В читальном зале в этот момент было немного людей. Один пожилой мужчина в очках, окруженный кипой книг и старательно конспектирующий что-то в тетрадь. Две студентки, которые начали машинально поправлять свои прически, увидев особь противоположного пола. Одна из них даже осмелилась кинуть мягкую улыбку в железную броню его безразличия. И женщина чуть старше 30 лет с длинными каштановыми волосами, стекающими волнами по ее плечам. Она казалась опустошенной, взгляд скользил по страницам лежащей перед ней толстой книги, похожей на энциклопедию. Когда мужчина зашел в зал, она так и продолжила нырять в строках книги, цепляясь за точки и запятые. Правая рука подпирала подбородок, оба запястья были перевязаны бинтами с рисунками бабочек.

Мужчина, постояв чуть дольше 10 секунд у книжной полки, взял томик поэзии, обтянутый вельветовой амарантовой обложкой. И медленно подошел к женщине. Максимально тихо отодвинул стул и сел напротив нее, несмотря на обилие свободных мест. Раскрыл свой томик стихов и начал читать, делая вид, что все, что было до этого – было абсолютной случайностью, а не его заранее продуманный план.

Взгляд женщины на секунду скользнул на внезапно появившегося компаньона и его книжку. И на долю секунды в ее взгляде зажегся огонь ярости, который тут же потух как спичка, брошенная в озеро безысходности.

Одни посетители сменились другими. Девочки студентки, поболтав несколько минут и словив на себе гневный взгляд библиотекаря, закинули свои рюкзаки за спину и ушли в поисках ларька с мороженным. Седовласый мужчина все также продолжал выписывать необходимые ему формулы. Появившийся недавно высокий парень лет 20 кивал носом в попытках не уснуть над книгой, но спустя несколько минут сдался и подошел к библиотекарю, чтобы оформить книгу в формуляре и взять домой.

В библиотеку зашла женщина с ребенком, влюбленная пара, и пожилая женщина, которая сдав толстый томик Аристотеля, уже стояла среди полок, выбирая новую стопку книг.

Перелистнув очередную страницу, мужчина начал шептать строки:

"Я вас любил: любовь еще, быть может,

В душе моей угасла не совсем;

Но пусть она вас больше не тревожит;

Я не хочу печалить вас ничем.

Я вас любил безмолвно, безнадежно,

То робостью, то ревностью томим;

Я вас любил так искренно, так нежно,

Как дай вам Бог любимой быть другим.

Александр Сергеевич Пушкин".

Женщина сидящая напротив вздернул бровями, казалось, что она была возмущена такой дерзостью мужчины, который осмелел впервые признаться ей в любви таким образом, будто расставляя ловушку двусмысленности происходящего, чтобы когда она попала в его капкан, у него была возможность сказать “Ты чего, это просто строки, которые мне понравились”.

Обычным наблюдателям могло бы показаться, что она осталась безразлична. Но мужчина видел, что ее энциклопедия была вот уже несколько минут открыта на странице со схематическим изображением каллы. Что говорило ему о том, что женщина ослабила бдительность и не может сосредоточиться из-за роя копошившихся в ее голове мыслей и эмоций.

Он продолжил читать:

"в моём сердце живёт синяя птица,

что хочет выпорхнуть из меня,

но я слишком крутой для неё,

я говорю ей – оставайся во мне,

я не буду показывать

тебя

никому.

В моём сердце живёт синяя птица,

что хочет выпорхнуть из меня,

но я её поливаю виски и дышу на неё

11
{"b":"901750","o":1}