– Нужно как-то выбираться отсюда… – задумчиво пробормотала Кэт. – Ну, чего ты все время молчишь?

– А чего зря говорить? Я думаю, – отозвался Никита.

– Думает он, видите ли! – возмутилась Кэт. – Что-то слишком медленно думаешь! Макс обязательно уже что-нибудь придумал бы!

– Ага.

– Чего «ага»? Он смелый! Он бы меня спас!

– Твой Макс смелый только за спинами своих дружков. Чего он не пошел драться со мной один-на-один? Зачем толпу-то привел?

– Они случайно оказались рядом.

– Конечно, случайно.

Кэт ничего не ответила, лишь разочарованно посмотрела в сторону, где в полумраке угадывались его очертания. Дескать, о чем можно с ним разговаривать.

– Телефон! – вдруг воскликнул Никита. – Нужно просто позвонить! У тебя далеко телефон?

Кэт, уже было обрадовавшись, тут же помрачнела:

– В сумке… А сумка в парке осталась…

– Ничего. У меня в кармане. Вот только не добраться… – Никита пытался достать связанными за спиной руками до переднего кармана на джинсах.

– Давай я, – предложила Кэт, наблюдая за его безуспешными попытками.

Она подошла к нему, отвернулась и, пошарив наощупь связанными за спиной руками, достала телефон из его кармана.

– Держи его, а я буду говорить – скомандовал Никита. – Нажимай. Нет, не эту… левее… ниже… еще…

Кэт вслепую тыкала на клавиши, а Никита, стоя у нее за спиной, склонился над телефоном, готовый позвать на помощь.

– Черт… – разочарованно произнес он. – Связи нет…

– И что делать? – обернувшись, спросила Кэт.

– Не знаю…

Кэт в отчаянии застонала и отбросила телефон.

– Ты чего швыряешься? – возмутился Никита, и шепотом добавил: – Повернись, я попробую развязать веревку.

Кэт, вздохнув, повернулась к нему спиной. Никита подошел к ней и связанными сзади руками попытался на ощупь развязать тугие узлы.

– Ты замерзла? – спросил он. – У тебя руки ледяные.

– Нет. Затекли просто. Слишком крепко связали, – пояснила Кэт. – Интересно, что они задумали… Чего им от нас нужно?..

– Даже не знаю… – ответил Никита, борясь с узлами.

– Я надеюсь, что они просто потребуют за меня выкуп. Папа заплатит, и я вернусь домой. А вот что будет с тобой – я даже не представляю… Заставят работать, наверное… Где-нибудь, на рудниках, – страшным голосом добавила она.

– Почему?

– Потому что за тебя даже выкупа не потребовать. Ты же в детском саду дворником работаешь, тебя Петров видел. Значит, у вас денег совсем нет. Вы нищие, – шепотом с усмешкой добавила она, и, почувствовав, что Никита перестал развязывать веревки, обернулась. Никита молча с укором смотрел на нее. Встретившись с его взглядом, Кэт, как ни в чем не бывало, сказала: – Ну? Ты чего остановился? Продолжай!

– Ты же ничего про меня не знаешь! – яростно зашептал он.

В эту секунду дверь резко распахнулась, и в сарай вошел Крам. Он на мгновение замешкался, разглядывая ребят, потом схватил Кэт за плечи, и стал выталкивать ее к выходу.

– Куда вы меня ведете? – хныча, спросила она, испуганно косясь то на здоровяка, то на Никиту.

Тот, недолго думая, кинулся на огромного Крама, словно совсем забыл, что он совершенно беспомощен со связанными руками:

– А ну-ка, отпусти ее!

Никита нагнул голову, и врезался, как бодливый бычок, в большое, круглое пузо здоровяка. Отпружинив от него, как на батуте, Никита по инерции отскочил обратно, и упал, ударившись всем телом об стену. Кэт поморщилась – так нелепо выглядела эта его попытка спасти ее. А Крам с недоумением взглянул на него и почесал растопыренными пальцами место, куда его боднул непокорный пленник.

– Теперь понятно, за что тебя били, – сделал вывод бородач, и, закрыв за собой дверь, увел Кэт в неизвестном направлении.

Время от времени подталкивая ее сзади в спину, Крам вел Кэт через грязный, разъезженный колесами повозок, двор. Вокруг ходили люди в грязном тряпье, но Кэт не рассматривала их. Привыкшая к чистоте, удобствам и даже к роскоши, внутренне сопротивляясь всему, что с ней происходит, она смотрела себе под ноги и осторожно переступала через лужи, грязь и кучи навоза, над которыми кружили мухи.

Подойдя к одной из хижин, Крам чуть попридержал Кэт за плечи, давая понять, чтоб она остановилась, затем дернул на себя дверь, которая была настолько хлипкая, что, казалось, вот-вот развалится на части, и, засунув голову в коморку, крикнул:

– Дулла!

Ему никто не ответил. Бородач задумчиво посмотрел на Кэт, словно решая, что с ней делать.

– Стой здесь, – сказал Крам, и втолкнул ее в приоткрытую дверь.

Кэт, поджав плечи почти к самым ушам, испуганно озиралась по сторонам, оглядывая коморку, в которую ее привел бородач. Здесь все было так же убого, как и на улице: грязь, вонь, на дощатом полу вперемешку с мусором и комьями земли повсюду валялись пучки соломы. Вряд ли ею застилали пол специально, скорее всего ее, как и землю, случайно занесли на обуви, и не вымели. Среди мусора ползали то ли тараканы, что не удивительно, то ли какие-то другие насекомые.

«Наверное, это еще один сарай» – подумала Кэт и брезгливо поежилась, боясь прикоснуться к чему-нибудь.

Но здесь хоть было подобие окна, сквозь которое внутрь коморки попадал свет. Обстановка, сразу видно, небогатая, самое то для сарая: небольшой грязный стол в центре, и полки вдоль стен, на которых были расставлены, даже, скорее, свалены в кучу битые глиняные черепки разных форм и размеров. Неполной стеной коморка делилась на две части. Что там, за этой перегородкой, Кэт было совершенно не интересно.

Кэт, хоть и была одна в коморке, но она боялась сдвинуться с места, и поэтому так и стояла там, где ее оставил Крам. Вонь в помещении стояла такая, что к горлу подкатывал комок, который никак не получалось сглотнуть. Не имея возможности прикрыть нос, потому что руки ее по-прежнему были связаны, Кэт лишь морщилась и непрерывно сглатывала, сглатывала, боясь, что ее сейчас стошнит.

Вдруг дверь снова открылась и вместе с входящими людьми до Кэт донеслись обрывки разговора:

– Тебе не угодишь! Это лучший товар на сегодня. Или придется еще ждать, – говорил Крам.

– Крепкая хоть? – в ответ спрашивала его женщина.

– Крепкая.

– Это хорошо. А то предыдущая и пары месяцев не выдержала.

– А я всегда тебе говорю: если хочешь нормальную – раскошеливайся.

Кэт с ужасом уставилась на вошедших: неужели, это они про нее говорили? И что может означать «пары месяцев не выдержала»? Умерла что ли? Или той «предыдущей» удалось сбежать? Или они ее сами отпустили? Пара месяцев! Она не может здесь так долго находиться!

Женщина, пришедшая с Крамом, держала в руках какие-то тряпки, которые бросила тут же у порога, едва войдя в коморку. Ростом не выше Кэт, тощая, но видно, что крепкая. На ней было подобие платья с драной, длинной юбкой, сквозь дырки которой можно было увидеть ее худые голые ноги. Обувка – старые разношенные, уже давно неопределяемого цвета кроссовки без шнурков с безвольно высунутыми языками. На голове женщины тоже был чепчик с отверстиями для ушей.

«Бред какой-то! – подумала Кэт. – Зачем всю деревню наряжать в эти дурацкие чепчики?»

– Ну, как? – Крам, явно довольный собой, кивнул на Кэт.

Дулла смерила ее оценивающим взглядом, подошла ближе. Кэт вскинула подбородок и с гордостью, на сколько позволяли ей связанные за спиной руки, посмотрела на вошедших. Дулла, ничуть не стесняясь, принялась грубо осматривать ее: помяла ей руки, проверяя, насколько она сильна, потрясла за плечи, несколько раз ущипнула за живот в разных местах, определяя, сколько у нее подкожного жира, грубо схватила за голову, рассматривая ее волосы, потом полезла грязными пальцами ей в рот.

– Эй! Убери от меня руки! – не выдержав, воскликнула Кэт, молча терпевшая до сих пор.

– Сколько ты за нее хочешь? – наконец, спросила Дулла.

– Сто пусид, – не раздумывая, ответил Крам. – Видишь, какая она крепкая и здоровая?