— Мальстрём — действительно явление вселенского масштаба. Скажу больше: он и есть сама Вселенная, как её понимает принятая здесь, в Зурбагане нас космологическая концепция. Согласно ей — Мироздание есть первозданный хаос, а обитаемые миры, соединённые Фарватерами — всего лишь ничтожные вкрапления упорядоченности. Если хотите — крошечные островки твёрдой земли в потоках этого вселенского водоворота.

Эта фраза далась Лоцману нелегко — Валуэр несколько раз сбивался, путался в словах и мучительно пытался восстановить ход мыслей. Пока это у него получалось.

— Обитаемые миры? — встрепенулся Казаков. — А что с необитаемыми?

— Таких не существует. — отрезал Валуэр.

— Не-ет, погодите! А как другие планеты? Марс там, Юпитер, Венера… У нас уже посылали туда аппараты, изучали, фотографировали…

— Обитаемый мир — понятие более широкое, чем отдельная планета или даже планетная система. В данном случае, под него попадает не только ваша Земля, но и…

Мальчишка в большом поварском колпаке сгрёб со стола пустую бутылку, со стуком поставил новую. После чего исчез — и, прежде чем Валуэр возобновил свои объяснения, возник снова, неся на вытянутых руках блюдо с какими-то моллюсками, обильно сдобренными специями и оливковым маслом. На некоторое время собутыльникам стало не до космогонии — все трое наперегонки наслаждались кулинарным шедевром тётушки Гвинкль. Не забывая, разумеется, и о роме из уже третьей по счёту бутыли.

— Ладно, оставим пока всю эту заумь… — Валуэр сжевал очередного морского гада, поковырял в зубах щепкой и отодвинул от наполовину опустевшую кружку. — Видите ли, друзья мои, Фарватеры только кажутся такими широкими. На самом деле это обман зрения, и безопасно можно передвигаться только по их оси, держа курс на Маяк. Но стоит отклониться хотя бы немного — всё, затянет в вихревую стену. А там Мальстрём. Воплощение вселенского хаоса, разделяющего миры, соединённые Фарватерами.

— Обитаемые? — уточнил Казаков и икнул.

— Заглохни, а? — возмутился Сергей. — Дай человеку рассказать…

— Так вот, он, Мальстрём, повсюду, за вихревыми стенами. Да вы и сами видели…

Казаков кивнул. Видели, это точно — до сих пор в себя прийти не могут, и никакой ром не помогает забыть жуткое, галактических масштабов, зрелище. Ещё и во сне сниться будет, а так и спятить недолго…

Сергей поднял кружку, чтобы сделать ещё глоток, но передумал.

— Короче, мастер Валу, вывод такой: на будущее держаться от них подальше. Не от Фарватеров, куда от них денешься, а от вихревых стен.

— И от идиотов, которые пытаются тебя протаранить прямо там. — добавил Казаков. — Кто-бы только сказал, откуда они берутся…

Валуэр развёл руками.

— Тут я вам помочь не могу — пока, во всяком случае. Надо будет переговорить кое с кем, тогда, может, что-то и прояснится. А пока — может, посмотрим бумаги, о которых вы давеча упоминали? Те, что с разбитого корабля?

— Ну и что там? — жадно спросил Казаков. — пока Валуэр изучал листки, извлечённые из конверта, он сидел, словно на иголках — вертелся, привставал, заглядывая тому через плечо. Проку от этого, ясное дело, не было никакого.

Лоцман перебрал листки и разложил их на две неравные стопки.

— Вот это… — он похлопал ладонью по той, что побольше, — написано шифром, разобрать я его вот так, с ходу не могу. Боюсь, что и вообще не смогу.

А эти? — Сергей показал на вторую стопку, состоящую всего из двух листков.

— Это писал капитан того корабля. Язык несколько отличается от того, на котором говорят в Зурбагане, но не сильно, я сумел прочесть. Если вкратце: он вёз в Зурбаган некий предмет, чтобы передать его одному человеку. Но не повезло — судно наскочило на рифы, и он сообщает, что намерен спрятать посылку на острове.

— А кому он её вёз — не написано? — спросил Казаков.

— Увы, нет. Капитан упоминает только, что предмет этот должен попасть в руки только тому, кто обладает истинной мудростью, но что это значит…

— Мудростью, значит… — Сергей взял один из листков, перевернул, посмотрел зачем-то на свет. — Мудрец, бляха муха… И кто же это может быть?

— В Зурбагане много умных, образованных людей. Некоторых можно назвать и мудрецами. Но вот кого именно имеет в виду автор письма…

— Погодите! — Казаков в свою очередь завладел листком, посмотрел его на просвет и положил обратно на стол. — Вы же, кажется, говорили, что этот корабль лежит там невесть сколько лет, сто или больше?

Валуэр покачал головой.

— Это не я говорил. Это следует из записей, которые один мой знакомый нашёл в архивах Гильдии. А уж как оно на самом деле…

— Неважно, пусть в архивах… Главное — эти бумаги лежали там с тех самых пор, верно? А значит — человек, которому предназначалась эта посылка, скорее всего давно умер!

— Логично… — Лоцман сложил листки обратно в конверт. Хотя тут возможны варианты. Вот, к примеру, мессир Безант, который делал нам зеркала — как думаете, сколько ему лет от роду?

Казаков припомнил владельца зеркальной мастерской.

— Лет шестьдесят пять — семьдесят. Может, немного больше.

— Сто сорок. И таких долгожителей в Зурбагане хватает… особенно среди мудрецов.

— А где капитан собирался спрятать посылку? — осведомился Сергей.

— Тут не написано. Полагаю, это в зашифрованной части документа. Думаю, стоит вернуться и поискать — остров небольшой, вдруг да повезёт?

— Втроём мы там до морковкиного заговенья будем ковыряться. — пробурчал Сергей. Казаков бросил на него удивлённый взгляд, но тот сделал вид, что ничего не заметил. — ладно, можно будет… как-нибудь потом. Зачем нам, в конце концов, этот груз? Не нам адресовано, не нам его и искать…

— Неужели вам не любопытно? — удивился Валуэр. — И, кстати, вы там, на корабле, не нашли ничего эдакого… подозрительного?

— Нет, только… — начал Казаков и тут же умолк — Сергей под столом больно наступил ему на ногу.

— Да не было там ничего существенного. Так, всякий хлам, бочки, тюки в трюме. Можно, конечно, их вскрыть, покопаться, но думаю, это ничего не даст. По-настоящему важные предметы так не возят.

Валуэр согласно наклонил голову.

— Видимо, вы правы, Серж. В записках отдельно отмечено, что груз хрупкий и требует аккуратного обращения…

Он замолчал и вдруг спросил, глядя прямо в глаза собеседнику:

— Вот так-таки ничего и не нашли?

— Только капитанскую казну и кое-какое оружие.

Валуэр не отрывал от собеседника взгляд — тяжёлый, требовательный. Сергей поёжился — ему явно было неуютно.

— Ещё штурманский сундучок. Там был секстан, хронометр, кое-какие инструменты и астролябия. Да я ведь вам это показывал, помните?

— Не показывал — сухо ответил Валуэр. — Где она?

Казаков покосился на друга с удивлением — он-то помнил рассказ о найденном на корабле приборе — как и то, что Сергей сознательно скрыл его от Валуэра. А теперь что же — передумал?

— Наверное, забыл. Там столько всего случилось, вот и вылетело из головы. Астролябия сейчас на «Штральзунде», после покажу… Но кроме неё — больше ничего. Если бы нашли — вам, мастер Валу, первому бы и предъявили. Кому ж ещё-то?

— Ты почему тогда не сказал Валуэру про нашу находку? Он же типа твой учитель, наставник в Лоцманской Гильдии?

— Наставник-то он наставник, я разве спорю? — Сергей помолчал. — Да только никак не идёт у меня из головы слова Зирты, что он использует в каких-то своих интересах. И сдаётся мне, девчонка в чём-то права…

Тогда, в «Белом Дельфине» друзья, не сговариваясь, промолчали о находке. Собственно, решение было за Сергеем — Казаков резонно рассудил, что другу виднее, а разобраться с таинственной штуковиной они смогут и позже. Закончив дела в Зурбагане (не так-то и много их было!), они вернулись на «Штральзунд»; Сергей проделал все положенные процедуры с астролябией, и после очередного головокружительного путешествия по тоннелю, за стенами которого, как выяснилось, скрывался вселенский хаотический вихрь — вынырнули под серенькое карельское небо, километрах в пяти от мыса Бесов Нос с белеющей свежей штукатуркой башенкой.