Белоснежной равниной окруженной высокими стенами бездны было место, которое занимал Кир с многочисленными ледяными жилищами. В остальном стены такой «крепости» – высокие, ледяные и длинные, петляли, поворачивали, уходящие невесть куда, сильно напоминали бесконечный каменный лабиринт. Не перелезть их, не перепрыгнуть было нельзя.

Вскоре Анну доставили назад в Кир. В городе кипела работа. Если часть жителей, пожалуй, самая малая, занималась рыболовством, то другая ее часть – не на много больше, оставалась в городе. Женщины Кира занимались шитьем, вышивкой по сыромятной коже, готовили еду, но пока рыбаки не вернулись, готовить было нечего. Мужчины, оставшиеся в городе, брались за резьбу по кости и рогу, создавая изящные гребешки, пряжки, ножи и другие вещицы с различными изображениями рыбалки, моря и охоты. Подобные предметы забирала с собой госпожа пропасти, когда покидала ее.

Народ Кира ростом был невелик, среднего, коренаст, с тяжелой рукой. Глаза их имели косой разрез, кожа бронзовый оттенок. Скулы и носы были широкими. Одежду носили очень теплую, ведь жили в вечном холоде: глухие меховые куртки из шкуры оленя с рукавами, зауженными на запястьях, чтобы руки всегда можно было засунуть под полу куртки, с капюшонами и рукавицами, Были при куртках пояса, на которые вешали ножи, кисеты и другую необходимую амуницию. Носили меховые шапки на головах, на ногах меховые унты. Именно такую одежду дали и Анне на замену ее собственной.

Чужеземка обошла ни одну оглу, желая лучше узнать жителей в плен, к которому попала. Но все, кого не спроси, отвечали ей одно – дороги из Кира, как и в Кир больше нет. Была еще одна волнующая Анну вещица: куда все – таки подевалась большая часть народа? А ей отвечали: «уехали в ледяную гору». Конечно, ей это ни о чем не говорило и все, что оставалось – ждать возвращения Ясмана, быть может, он расскажет больше. А пока ее усадили обучаться шитью.

Ясман же вернулся лишь под поздний вечер. Он сам и весь остальной народ, вернувшийся с горы, был замерзший, уставший и измотанный. К тому же у рыбаков день тоже не задался, улова было немного, не столько, чтобы хватило досыта наесться всему городу. Разделили, что было. Оттого вечер был грустен, слегка закусив жареной рыбой, все начали расходиться по своим жилищам. Анна не стала в этот вечер расспрашивать Ясмана, уж больно ему было не до этого. Он был подавлен и почему-то сильно негодовал. «От чего же весь народ уходит, на какую то гору? Зачем, когда еды и людей для рыбалки не хватает»? – думала про себя Анна.

– Это все она, проучить нас опять решила, вот и нет рыбы. Интересно за, что в этот раз – перешептывался народ.

Спать Анну прошлой ночью, отправили в свободную оглу. Да, такая имелась и не одна, а несколько, правда находились они в разных местах Кира. Причина на то конечно была. Первым делом, потушив одну лампу и оставив лишь слабый свет второй, Анна сунула руку в свою суму и достала куклу. Кукла оказалась в полном порядке, во только не говорила и не шевелилась, что было очень странным для эльфиек.

– Прими вид естественный! – приказала Анна и положила куклу на шкуры.

Слова ее не сработали, и не случилось ровным счетом ничего. Еще не раз Анна повторила сказанное, но в этот вечер так ничего не вышло. Кукла не обращалась в эльфийку и о того сердце Анны совсем защемила тревога.

Заснуть девушка долго не могла. Ее тревожили не только вопросы, связанные с местом, куда она попала и с людьми, что ее окружали. Беспокоила тоска по королю Тристаны, если раньше она корила себя за уже возросшую привязанность к королевству и ее правителю, то теперь гнев в сердце девушки погас, и вины за подобные мысли она больше не испытывала.

Волновало теперь главное, и беспрестанно звучал в голове: «Где сейчас король, жив ли он? Как выбраться из Кира, что бы вновь рассказать или услышать историю из уст того, кто не любил говорить много и часто, но ей он с удовольствием рассказал бы еще много историй, сидя на шелковых подушках, наслаждаясь запахом цветов в стеклянных стенах оранжереи».

На следующее утро Ясман покинув свое жилище, отправился пожелать доброго утра Анне, а она в свою очередь, сама искала юношу. Встретились они у самой большой иглу в самом центре Кира. Анну одолевало любопытство, и терпения у нее больше не было:

– Что же это за гора, и почему на нее уходит большая часть народа?

– Там мы работаем, – отвечал Ясман.

– Почему я чувствую, что место это не хорошее?

– Да такие чувства в вас не зря, это действительно так. Не по своей воле мы ходим на ледяную гору. Эта воля госпожи, – отвечал Ясман.

– И как зовут вашу госпожу?

– Ее имя Игнис.

– Но кто она такая и почему заставляет работать на горе?

– Не на горе Анна, а в горе, это не простое место, – не успел Ясман закончить фразу, как раздался женский голос издалека. Тем, что услышал Ясман, был клич. Приближались барсулы. Они бежали на всех парах, словно летели сквозь белые хлопья снега. – Не избежать вам знакомства с ней, но смотрите кольцо, прячьте подальше, говорите, как знахарка научила, имени своего не называйте.

– Но какое имя мне называть тогда? – взволновалась Анна, не зная чего и ожидать от таких предупреждений.

– Не знаю. Скажи, тебя зовут Кая. Да, будете Кая, – кивал головой Ясман, убеждая самого себя, что это имя подходит, что все будет хорошо. Однако нутро его дрожало, и он едва ли мог это скрыть.

– От чего руки твои дрожат Ясман?

– От страха за вашу жизнь госпожа. – Произнес дрожащими губами юноша.

– Почему ты обращаешься ко мне как госпоже?

Тут Ясман бросил взгляд на Анну, ведь вопрос удивил его.

– Так вы со старухой знаете, откуда я, вы тоже слышали легенду Тристаны?

– Что предначертано, сбудется и все всегда возвращается туда, где ему место.

В этот момент Анна поняла, все совсем не ладно. Весь Кир столпился у проезжей дороги, той по которой сюда привезли чужеземку. Из белого занавеса мчались барсулы, а в санях, которые они тащили за собой, стояла женщина. За ее спиной виднелись еще два силуэта.

Народ то поглядывал на Анну, то смотрел на дорогу. Старуха была неподалеку, и девушка могла видеть ее среди остальных. Она с особенной ненавистью в глазах смотрела вдаль, а взглянув на гостью пропасти, коснулась указательным пальцем губ, давая знак помалкивать.

Когда же сани приблизились и остановились, Анна смогла рассмотреть тех, кто пожаловал этим утром в Кир. От смеси изумления и испуга, она не могла отвести взгляда от саней. Из них первыми на снег ступили два создания, ранее не встречавшихся чужеземке на пути.

– Это корвиги, – пояснил Ясман.

Корвиги были довольно высокого роста, выше человеческого и имели огромные глаза, горящие желтым огнем, словно большие фонари. У них были заостренные уши такие же, как у эльфов. А вот носы в точь как у воронов, но намного длиннее – тянулись до самого живота. И хотя туловище их было человеческим, лица их походили на птичьи головы, с огромным острым клювом и двумя горящими фонарями вместо глаз. Да корвиги напоминали воронов. Ходили эти существа в длинных до пола черных плащах закрывающих все тело, от самой головы до пят, якобы под ними они скрывали свои ноги одеревеневшие, а из обуви на ногах у них были высокие кожаные сапоги. В руках они носили длинные посохи из ветвей дерева. Взгляд их был холодным и бесчувственным.

Вслед за своими слугами из саней шагнула молодая, стройная женщина с огненно-рыжими волосами, белоснежный кожей и зелеными, словно изумруд глазами. В этих глазах горело пламя, румянец на щеках подчеркивал красоту и белоснежность ее кожи. Каждый шаг ее был жестким и решительным. Хозяйкой на дне этой пропасти была она, госпожа, пленившая великий народ.

– Я смотрю у нас гости! – воскликнула та, которую звали Игнис. Ее голос зазвенел и со смехом разлетелся по всем снежным уголкам ненавистной Киром обители, – как твое имя? – приблизившись, обратилась она к Анне.

– Кая, – ответила чужеземка.

– Кая? А как прошу ответить, ты сюда попала Кая?