Огонь в иглу знахарки еще горел какое-то время. И этот огонь не позволял корвигам ничего узнать из ее разговора с Анной. Игнис наблюдала за Киром с высокого холма, где стоял ее иглу. Ее злоба росла вместе с силой ветра, сбивающего снег в кучу и поднимающего его высоко к небу, к такому небу, на котором уже много лет звезд то видно не было. Лишь тоска все так же опускалась на город, она отражалась и во взгляде барсулов находившихся совсем рядом и Оскалов, засыпающих за озером у старого дерева, королевы Катарских лесов.

В эту ночь Анне пришлось не сладко: сначала подул сильный ветер да такой, что прорывался бог, знает как в иглу, однако в эту ночь девушке не было холодно, скорее даже жарко. Раздался жуткий вой, и она вздрогнула, но затем ей овладела абсолютная уверенность в своих силах, и крики и вопли вдруг притихли.

Одного чужеземка хотела, что бы свеча рядом с ней не потухла, пока она засыпает, но и тут сотворилось, что-то неладное, свеча, то и дело норовила погаснуть. Как только Анна убедила себя, что все будет хорошо и свеча ей не нужна, та вспыхнула ярким пламенем. Вот только тогда девушка заснула крепким, сладким сном и никакие кошмары в эту ночь ее больше не тревожили.

На следующий пятый день работа на горе вновь закипела и шла, как обычно, до самого позднего вечера. Игнис целый день наблюдала за Анной. Ходила по пятам. Чуяла неладное. Смотрела на нее и не могла понять, отчего же она так хорошо выглядит после такой недоброй ночи: румяные щеки, алые губы и открытый, уверенный взгляд. Ни какое колдовство, никакие силы не брали ее, словно ничего и не происходило.

– Как тебе спалось моя дорогая? – бросила она в сторону девушки, осматриваясь в своих владениях.

– Прекрасно, – отвечала чужеземка с улыбкой, что еще сильнее гневило Игнис.

– Не беспокоит ли что?

– Нет, спасибо за беспокойство.

– Твои волосы, – они посидели, – указала господа на две тонкие пряди в волосах Анны.

С утра Анна и не заметила: волос ее был прежнего цвета, а вот пряди заплетенные в косички красной, зеленой, желтой и голубой лентами, теперь словно были посыпаны серебром:

– Да мне кажется так, даже лучше, – ответила Анна Игнис, не желая выдавать своей растерянности.

Анна по-прежнему не могла повлиять на народ, но сегодня она и не пыталась. Лишь усталость от ежедневной тяжелой работы напоминала, что так оставаться не должно. А вот остальные иногда просматривал на странную девушку, так быстро изменившуюся внешне.

Изменение в чужеземке заметила не только Игнис, и к вечеру Ясман обратился к ней:

– Старуха тебя заплела? Это очень дорогой подарок, ты должна быть ей благодарна. Тебе много колдовства сделали. Оно пройдет, и волосы обретут прежний вид.

В этот момент раздался удар плетью и дикий Крик. Ясман и Анна с остальным народом бросились к выходу горы, откуда доносился шум. Это был крик старика стоявшего на коленях. Ноги его подвели и больше не держали, руки совсем замерзли. Рядом с ним стоял отец Ясмана Ясун, он пытался защитить несчастного.

– Вам ведь говорили, что старики не осилят работу, зачем вы их тащите сюда! – кричал госпоже в лицо, но та лишь с ухмылкой отвечала:

– Сами виноваты, работать надо быстрее! Теперь и старики работают!

– Ну, уж нет! Не тронь его бездушная ведьма!

– Иди, работай! Иначе и тебе всыплют. А если он не встанет сам сейчас и не присоединится к тебе, получит плеть корвигов!

Старик, конечно, не собирался подводить свой народ, он старался встать на ноги, но не смог, слишком устал.

– Не могу госпожа, простите меня! – молил он Игнис, но она оставалась равнодушна, и даже более того, была намеренно жестока.

– Не смей его трогать! – вновь закричал отец Ясмана.

Тут подступились корвиги, и Яман не выдержав выступил вперед:

– Отец!

– Назад! – приказал ему Ясун, – уж если бороться то, всем вместе! Сколько мы будем это терпеть? У нас уже спины не разгибаются, а мы все работаем на ее господина, на это чудовище!

– Закрой свой рот! – воскликнула Игнис, опасаясь дабы, народ не прислушался к Ясуну.

– Мы все вместе должны дать ей отпор!

Народ казалось зашевелиться, задумался и словно уже вот-вот сбросит оковы, но в этот момент Игнис сделала знак рукой, и один из корвигов приблизившись к Ясуну, нанес удар плетью.

Плеть корвигов была особенной – ведь они духи леса. Поэтому они так были нужны Игнис. От удара такой плетью, тело человека и любого другого существа обращалось в древесину. Если человек был стар – рассыпалась сразу, а если молод или средних лет в небольшую кучку древесины. Старик следом за Ясуном получил плеть и рассыпался щепками, а сам Ясун на глазах у сына обратился в кипу ветвей и сучьев. Никакой меч не в силах был спасти от таких плетей.

Гневные крики и безутешный стон Ясмана еще долго слышала гора. Его схватили несколько человек, но едва удержали. Игнис с улыбкой покидала гору, а корвиги ушли за ней следом. Анна замерла на месте, от увиденной боли, которая рвала на части сердце и душу человека, ставшего ей хорошим другом. Его товарищи те, что были сегодня в горе, пытались его утешить, но разве это возможно было?

В этот вечер повозки с барсулами ехали еле-еле. Народ не торопился возвращаться. Нужно было доставить в город печальную весть, и собственное растоптанное достоинство. Да и сами барсулы передвигали ноги, склонив головы, шли в снежную вьюгу под едва пробивавшийся лунный свет. Всю дорогу стояла гробовая тишина. А на повозке в Кир доставили небольшую кучку древесины.

Оставшиеся в городе слишком долго ждали близких, поняли, что-то то неладное произошло и вышли навстречу, но когда их заметили возвратившиеся с горы, то сами остановились, не смея подходить ближе. Было ясно, случилась беда. Такое было не впервые.

Встречающие бросились разглядывать своих в тех, кто вернулся, но две семьи не смогли найти своих близких. Тогда возвратившийся народ отступил от повозки, что стояла впереди всех.

Старушка с дочерью не нашла сегодня своего мужа, а мать встретил лишь сын. Бросившись к саням, они зарыдали и Ясман не выдержав, кинулся к ногам матери, моля о прощении, хотя и не был ни в чем виноват.

Народ еще долго не открывал рта. Не смел. Лишь тихий плач раздавался в тишине. Мерзлой, холодной тишине, под слегка озаренным небом. Анне стояла в стороне ото всех, сейчас было слишком грустно. Взглянув высоко в небесную даль, ей хотелось это, чтобы свет хотя бы одной звезды озарил Кир. Она закрыла глаза, и слеза тихо прокатилась по ее глазам. Она не могла ничего исправить, ее не слушали.

На сердце не было надежды, но, несмотря на это чужеземка открыла глаза с мыслью, что еще не поздно и эта история хорошо закончится. Стоило ей так подумать, как ветер сдул слезу с ее холодной щеки, и на небе блеснула единственная пробившаяся через мрак звезда.

Девушка услышала шаги за своей спиной и, обернувшись, увидела людей идущих к ней. Народ Кира, наконец, был готов к борьбе. Он окружил Анну и один из старших произнес:

– Если ты знаешь, что делать мы готовы идти за тобой!

Анна кивнула в знак согласия. Старуха была права – всему свое время, каждый плод созревает тогда, когда настает его час и коса девушки под белой лентой покрылась цветом серебра.

Наконец, когда Кир был готов к борьбе, пришло время действовать. Затягивать и выжидать не стали, утро нового дня благоволило грядущим переменам: госпожу не видели с позднего вечера, «Она догадалась об Анне, видимо отправилась к своему повелителю за наставлениями» – говорил народ.

На самом деле оно так и было, Игнис действительно не давала покоя личность гостьи. Серкуса госпож давно не видела, а от даргов знала лишь, что две девушки бежали из Тристаны. Правду она не знала, как и ее господин, по той причине, что дарг столкнувший Анну, просто-напросто уже лишился жизни. Потому, госпожа уже была на пути к своему господину. Бегала на своих двоих она куда быстрее, чем ездили на своих скакунах дарги. Тому была обязана особой силе данной ей знаниями Серкуса и одного дня ей вполне хватит, чтобы добраться до цели.