– Августыч, – попытался пояснить Коля, – этот чудак на букву «м» никогда у нас не уедет. Такие придурки не нужны нигде: граница, ВОХР, МЧС. Сколько раз мы его пробовали пристроить? Три года назад под кличкой Индус показывали комиссии с дальневосточного пограничного округа. Не взяли. В деле написали: «Собака излишне увлечена фигурантом». На следующий год переименовали: Индус стал Байкалом. Капитан, приехавший с комиссией, сомневался, но мы убедили, что это совсем другая собачка. А того придурка мы сдали на мыло, ремни и стельки. И что же? Он их фигуранта чуть калекой не оставил: откусил ухо. Троглодит долбаный! Слава богу, был лед, и скорая быстро приехала. Вроде прижилось… говорят. В этом сезоне мы зовем его Икар и наступаем на те же грабли. Вам не кажется, что его давно пора списать? Тушенку из него сварим и корейцам продадим. А из шкуры унты пошьем. Там еще на ремень от радикулита хватит.

Икар свирепо зарычал.

– Я договорюсь с летчиками, его в патрульную заберут, отвечаю, кэп, – поручился Воеводин и звучно засмеялся.

– И откуда они только берутся, такие злые? – спросил начальник питомника. – Погладить-то тебя можно, бандит?

Икар посмотрел на улыбающегося проводника и потянул к руке Вольфа влажный нос. Закрыл глаза и доверчиво уткнулся.

Виктор Августович погладил его между ушей.

– От жизни, – сказал Воеводин.

– Что от жизни?

– Злые они от жизни, – произнес Воеводин.

На следующий день Икара определили охранять летные склады. Было решено не передавать его на военный аэродром, так как там не было условий для содержания служебной собаки. Объект находился от питомника в шаговой доступности. На довольствии его оставили при питомнике. Жил теперь пес на территории продовольственного склада: крупа, тушенка, сухофрукты в мешках и… пакетированное красное вино «Изабелла». Паллеты с вином располагались вдоль стены и были затянуты плотной пленкой. Ларионов, участвующий в опечатывании склада, быстро оценил обстановку:

– А я смотрю, у вас тут и винишко имеется!

– Собака ваша не погрызет тут ничего? – лениво спросил старший прапорщик Ивлев, сдающий объект под охрану.

– Он у нас непьющий, – отозвался проводник Абдурахмонов.

Склад закрыли. Опечатали. Так Икар оказался при деле.

Но дрессировщик Ларионов крепко задумался. У Чепухи уже был опыт получения желаемого с помощью служебного собаководства. В прошлом году он готовил в поисковую службу немецкую овчарку по кличке Лада. Все, кто когда-либо видел дрессуру этой собаки, удивлялись. Она работала как швейцарские часы. Николай, прогуливаясь вдоль насыпи железнодорожных путей, наблюдал, как солдаты из строительного батальона разгружают водку и вино. Спрятавшись за вагоном, он давал команду своей собаке, и она проделывала следующее: запрыгивала на платформу и, оскалившись, разгоняла солдат в стороны. Затем она подбегала к одному из ящиков и, выудив бутылку, брала ее в пасть и возвращалась к хозяину. Как правило, Коля по-деловому оценивал трофей: «Это винишко, теперь принеси мне, девочка, водочки». И Лада приносила. Один раз в нее пробовали стрелять. Офицер, сопровождавший груз шампанского для Нового года, вынул пистолет и прицелился. Тогда Лада упала перед ним, притворившись дохлой. Офицер оторопел, потеряв дар речи. Собака же, воспользовавшись заминкой, схватила бутылку в зубы и была такова.

Послужить Ладе так и не довелось. Взяв увольнительную, фигурант Ларионов отправился с ней в город. Положил ее у магазина, кинул поводок и приказал: «Охраняй!» А затем, выпив в буфете кружку пива с добавлением беленькой, ушел через другой выход. Сел в автобус и уехал. Опомнился только к вечеру. Вернулся. Собаки у магазина не было.

Лада лежала как вкопанная до последнего. Ко всем приближающимся она проявляла выученную агрессию. Верно, ждала Колю. Из магазина позвонили: приехал наряд. Сотрудники попытались сдвинуть собаку с места. Одному она прокусила запястье, другому порвала штанину. Вызвали специалистов из городской очистки. Серые плохо пахнувшие мужики умело затянули на Ладиной шее стальную петлю и заволокли жертву в металлический ящик. Затем покурили и уехали. И Ладушка поехала в ту страну, где все собаки живут на светлом облаке и смотрят на своих хозяев с неба. Прося у собачьего бога, чтобы у их хозяев все было хорошо. По-человечески!

– Как у твоего узурпатора с командой «апорт»? – деловито спросил дрессировщик проводника.

– У нас общий курс дрессировки, вторая степень! – отрапортовал Абдурахмонов.

– Почему не первая?

– Икар высоты боится, – ответил Казбек, как будто извиняясь. – На низкий бум он еще с горем пополам заходит. Через глухой барьер прыгает. А вот с лестницей у нас прямо беда. Он до середины доходит и все: ноги трясутся, шерсть на загривке ходуном. Рычит, злится, туда-сюда. Меня кусает. Я один раз насильно его затащил, предварительно натянув намордник. Там его оставил и спустился. Люба выходит и смеется. Кричит: «Беги, Казбек, беги, родимый!» Я и побежал. А этот паршивец аккуратно спустился, почуял передними лапами землю, стащил намордник и за мной. Мстить.

– Догнал?

– Догнал, туда-сюда, – рассмеялся Казбек и потер пятую точку, – больше мы на лестницу не ходили. Ну и первая степень мимо нас.

– Это печально, − подытожил Коля.

− Не, мне вот мама каждый день стала сниться, − ответил Абдурахмонов, − приезжай сынок, говорит, а то я помру и тебя так и не увижу. Вот это печально.

− А вот мне сны не приходят, − грустно ответил Ларионов.

Через час Коля вернулся к складам: ушел под предлогом отнести собаке свежей воды. Открыв заслонку на двери, предназначенную для кормления собаки, он просунул туда руку с кусочком мяса и выкрикнул:

– Икар, апорт!

Пес съел мясо и начал приносить к стальным воротам все, что попадалось ему на пути: миску, какие-то старые калоши, метлу и грабли, стоящие в углу. Но команда дрессировщика все звучала и звучала. Пес непонимающе метался по складу. А Чепуха, наблюдая попытки достичь цели, корректировал его действия, то выкрикивая «Фу!», то крича во всю глотку: «Молодец, Икарушка, хорошо мальчик!»

Через двадцать семь минут служебная собака породы немецкая овчарка по кличке Индус, он же Байкал, он же Икар, уткнулась носом в объект Колиного вожделения. И получив одобрение в виде возгласа, начала его распаковывать. Вынув одну из пачек, пес принес ее дрессировщику и тут же был вознагражден солидным куском отварной говядины. Цель достигнута. На следующий день Коле даже не нужно было о чем-то просить. Когда он подошел к воротам склада и заглянул в створку, Икар сидел напротив своей миски и держал в зубах «Изабеллу». Дело пошло, жизнь у Ларионова наладилась!

Вечерами он перелазил через забор, где московская сторожевая по кличке Джерик охраняла цистерны со спиртом. Прямо под опломбированным, но капающим краном заранее была установлена банка из-под свиной тушенки. Колян сливал накапавший спирт в стакан и запивал красным пакетированным вином. Джерику он разводил спирт водой и крошил белый хлеб. Московская сторожевая охотно ела тюрю, нервно дергая головой.

– Жри, пропойца, – Коля гладил опьяневшую собаку по спине и подливал ей в хлеб винишка. – Нам на прошлой неделе Воеводин читал лекцию. Про слабую собачью печенку рассказывал. А у тебя вон ничего, употребляешь и нормально. Может, эти кинологи все придумали… ну про алкоголь и собак? Что, мол, это не ваше. Некрасиво это, я так считаю. Неинтеллигентно! Ежели хочет собака выпить, что же ей, не выпить что ли? Что же она, не человек? Вот ты скажи мне, Джерик, прав я или не прав?

Огромная московская сторожевая, охмелев, задирала голову к Луне и начинала протяжно выть.

Ларионов подпевал:

«Чёрный ворон, чёрный ворон…»

Но черные полосы изредка приходят на смену светлым. Через неделю халява закончилась. Приближаясь к заветному окошечку, дрессировщик Ларионов почувствовал, как подозрительно заныло в солнечном сплетении. Приоткрыв заслонку, он не увидел Икара. Позвал его – безрезультатно. Обратился через свое руководство к руководству складов военного аэродрома, и те приказали открыть ворота…