– Неужели она вас оклеветала перед всем народом?! – ужаснулся доктор. – Она заявила представительницам закона, что вы ей изменили и были наказаны за это. А ведь за измену она имеет полное право даже казнить своего мужа в домашних условиях, и ответственности за такое деяние не предусмотрено никакой.
– Невероятно справедливый закон! – Эмиль уже начал немного понимать, что за интрига развернулась вокруг него. – Но мы то с Кариной не является гражданами ваших планет.
– Нравственный закон для всех один! – воскликнул доктор. – И ни в коем случае не вздумайте сказать об этом на суде! Судьи очень не любят, когда им напоминают про извращённое беззаконие, царящее в остальном мире! Муж должен почитать жену и покоряться ей во всём, жена же должна любить мужа и обеспечивать всем необходимым.
– Ну, если пытка электрошокером и битьё ногами – это и есть любовь, а наручники – обеспечение всем необходимым, то закон соблюден, – сказал Эмиль, выключая душ.
– Бедный мальчик! – вздохнул доктор, от избытка сочувствия переходя на «ты». – У меня просто нет слов, чтобы утешить тебя. Сколько ты перенес! По-моему, так она – просто зверюга. Говорят, что она и раньше была не лучше: темными делами промышляла…
Эмиль одел махровый халат и вышел из душа, встреченный восхищенно-жалостливым взглядом доктора.
– Кстати, мы до сих пор не знакомы, – сказал землянин, протягивая руку врачу. – Меня зовут Эмиль.
– Очень красивое имя, – доктор осторожно взял поданную руку в обе ладони и мягко пожал. – Оно созвучно слову «милый». Ты и вправду очень милый, хоть и диковат. Знаешь ли, моя дочь Азара… – Тут он осёкся, решив видимо, что об этом говорить ещё слишком рано. – А меня зовут Ландыш. Знаешь ли, это цветок такой нежный и цветет весной.
– Очень приятно, – Эмиль сделал под собой внутреннее усилие, чтобы не засмеяться. – Тоже очень красивое и очень мужское имя. Можно, я буду звать вас господин Ландыш?
– Зови, как тебе больше нравится! – доктор все еще держал его руку в своих ладонях. – А ведь Азара угадала, глаза твои синее моря и ярче утренних небес! Сейчас мы пойдем выбирать достойную тебя одежду. – И Ландыш потянул Эмиля в соседнюю комнату.
Боже! Да это была не просто комната, а целый склад искрящихся каменьями и золотой вышивкой шмоток.
– Я вижу, ты поражен, – покровительственно сказал Ландыш, нежно подталкивая Эмиля ближе к огромному зеркалу в помпезной раме. – Но не бойся и не стесняйся. Ты попал в дом, где уважают красоту и скромность, и никто никогда не обидит мужчину. Выбери же любое одеяние взамен тех жалких, недостойных твоей прелести лохмотьев, которые ты вынужден был носить. Помни, ты никому ничем за это не обязан.
Эмиль огляделся и, представив себя в этом павлиньем великолепии пёстрых шелков и бархата, умоляюще глянул на господина Ландыша и произнес:
– Нет, я не могу одеть ничего из этого. Это слишком роскошно для меня. Я не привык к такой одежде… Мне даже мерить это страшно. Может быть что-нибудь попроще? Если Карина увидит меня в чём-нибудь подобном, – тут Эмиль решил, что именно такой довод будет самым убедительным в сложившейся ситуации, – она просто сразу перережет мне горло.
– Ладно уж, что с тобой поделаешь! – господин Ландыш, полный жалости и искреннего сочувствия, погладил землянина по плечу. – Бедное ты, запуганное дитя. Тут есть то, что наверняка не разгневает твою бесчеловечную супругу.
Он подошел к крайнему шкафу и достал с нижней полки аккуратное, бежевое, простого покроя комби, почти без стразов и вышивок. Эмиль со вздохом облегчения принял наряд и быстро оделся. Костюм сидел вполне удовлетворительно, только был немного свободен в талии.
– По-моему, жена держала тебя еще и впроголодь, – тут же заметил на это Ландыш.
С обувью дело обстояло проще: Эмиль просто выбрал самые скромные на вид сафьяновые сапожки на плоской подошве в тон комби, а господин Ландыш услужливо помог их одеть. Потом Ландыш подвинул к зеркалу круглый стульчик-пуф и, усадив на него Эмиля, начал его причесывать.
– Какие у тебя чудесные волосы: мягкие как шелк и густые! Наверняка ты их ни разу не красил и не делал искусственную завивку! – неудержимо восхищался Ландыш. – Я бы посоветовал тебе отрастить их подлиннее, чтобы можно было пользоваться красивыми заколками!
– Расскажи мне про свою дочь, – попросил Эмиль, которому изрядно надоело слушать о достоинствах собственной внешности. – Ее, кажется, зовут Азара.
– Она – мой единственный ребенок, – улыбнулся господин Ландыш, подкатывая туалетный столик с массой баночек и флакончиков. – И она самая лучшая женщина на свете: сильная, умная, добрая, справедливая! Я сейчас наложу тонюсенький слой питательного крема и замаскирую вот эту царапину над бровью. Не делай, пожалуйста, такое растерянное лицо: мужчина должен тщательно следить за собой с самой ранней юности.
В руках у Ландыша появилась щеточка для бровей, а потом и тени для век:
– Совсем немного перламутра на верхнее веко, – по-отечески деловито бормотал он. – Для выразительности взгляда. Красить ресницы не будем, тебе это не к чему, природа и так постаралась. Да не хлопай же веками, потерпи… Так вот, Азара служит сейчас на военном крейсере, командует патрульной группой, скоро ей предстоит пройти испытание и тогда она станет Старшей Сестрой. А ведь ей всего двадцать лет, но она очень способная! Это она тебя отыскала на «Кассандре». Страшно представить, что бы с тобой еще сделала твоя жена, если бы моя Азара о тебе не позаботилась!
– Значит, вот кто мой спаситель, – проговорил Эмиль. – Хотелось бы лично поблагодарить эту бесстрашную женщину, осмелившуюся встать на пути самой Карины Кортес!
– Она должна подъехать к обеду. Ты непременно ее увидишь. – Ландыш взял мягкую кисть для румян и легким движением провел ей по скулам Эмиля, шепча себе под нос. – Ну вот, немножко румянца, а то бледен как смерть. Надо бы губы подкрасить, ну да ладно, они у тебя и так чудесны как маков цвет. А ногти то покрасить забыли! – И он занялся руками землянина, достав из столика огромный маникюрный набор и приговаривая: – Ручки у тебя нежные, видно, что ухаживаешь, только огрубели немножко, досталось им сильно.
Тут раздался сигнал флаера где-то вверху, на крыше.
– Боже мой! Лак не успели! – засуетился Ландыш, хватая из кучи вещей и одевая на Эмиля какой-то странного вида блестящий шелковый платок с узкой прорезью для глаз и завязочками в виде кистей на затылке, а потом такой же, только потемней, на себя.
– И стоило так тщательно причесываться и краситься, чтобы потом это скрыть, – удивился Эмиль.
– Ничего то ты не понимаешь, глупенький! – Ландыш потянул его за рукав, требуя, чтобы он следовал за ним. – Ну, разве может приличный мужчина сразу показывать лицо? Это же ни в какие рамки не лезет! Только дома другим мужчинам, матери, сестре и жене, в крайнем случае близким друзьям или невесте… Надо спешить, моя драгоценная Азара уже тут. Я выйду и встречу ее, а ты подожди пока здесь. – Он указал на кресло перед окном. – Не скучай, я скоро приду.
…Ждать действительно пришлось не долго. Вскоре на пороге появились господин Ландыш, уже без своего странного платка, и Азара.
Это была крупная, очень плечистая девушка с коротко стриженными рыжеватыми волосами, карими глазами и тонкими губами. Она была выше Эмиля по крайней мере на пол головы, а под трикотажем форменной водолазки почти не было заметно груди, зато хорошо просматривались рельефы накачанных мышц. Мускулистые суховатые ноги были обтянуты черным эластиком и обуты в высокие ботинки на ребристой подошве. На широком поясе красовалась кобура с маленьким лучевым пистолетом и диковинный нож в богато украшенных ножнах.
При появлении хозяев Эмиль встал и склонился.
– Нет-нет, этого не нужно, – произнес господин Ландыш. Он буквально подлетел на своих каблучках к Эмилю: – Женщину мужчина может встретить даже сидя, только протянув вот так руки. А тебе приличнее бы сейчас сделать вот так. – И господин Ландыш коснулся одной рукой лба, а другой груди.
