‒ Я не буду пить краденое вино, ‒ заявил Тай.

Крайм будто пропустил это мимо ушей, он о чем-то задумался и подошел к столу. Юрай выглядел подавленным, он наигрывал печальную музыку, которая еще больше нагнетала обстановку, так что Крайм говорил под аккомпанемент.

‒ Угадайте, как нас называют другие команды? ‒ спросил он, поджав губы.

‒ Изгои? ‒ усмехнулась Айна.

‒ Именно. А теперь угадайте, с чьей подачи. И спросите себя, искупит ли это вино хотя бы часть прегрешений этого откормленного человека. Он еще не знает, с кем связался. Свиной окорок, ‒ мрачно сказал Крайм. ‒ Завтра будет проверка каждого прибывшего на чувствительность к стихиям. И завтра же наставники будут брать себе команды. Кроме шуток, там будут зовущие, отвечающие за распределение оставшихся команд в шахты и на границу со Страной Ливней. Здесь будут оставлять только самых способных. На нашу команду делают ставки, друзья мои. О том, где мы окажемся. Тоже с подачи Бойла. Лорел мы тоже не очень нравимся. А она, как оказалось, дочь главы академии. Всего-то.

Гостиная погрузилась в молчание. Тишину прервал Юрай, сыграв ободряющую ноту.

‒ Что ж. Будем надеяться на удачу! ‒ возвышенно сказал он, и в этот момент на лютне с характерным звуком порвалась струна. Айна расхохоталась, а Крайм показал в Юрая пальцем.

‒ Именно этой детали и не хватало, парень. Признайся, ты специально сделал это?

‒ Конечно же нет, ‒ оскорбленно ответил тот. ‒ Для музыканта нет ничего неприятнее, чем порванная в неподходящий момент струна.

‒ Правда? Даже разбитая в неподходящий момент лютня? ‒ с любопытством спросил Крайм. Юрай содрогнулся, прикрыв глаза.

‒ Не говори такое вслух, ‒ прошептал он.

Айна обреченно засмеялась, а затем сказала, что порванная струна после такой фразы ‒ это добрый знак, так что мы не команда, а кандидаты в покойники. Тай беззвучно рассмеялся вслед за девушкой, его плечи вздрагивали, он потирал глаза.

В дверь раздался короткий уверенный стук, и все тут же замолчали, Юрай даже перестал снимать порванную струну. Дверь распахнулась. Сначала вошел пожилой человек в строгом костюме и замер у входа, словно статуя. Держался он нарочито прямо.

‒ Господин Эдвин Орхай, ‒ объявил мужчина, стукнув каблуками, и в небольшую гостиную неспешно вошел человек.

Пространство будто сконцентрировалось вокруг него. Он был невысокого роста, с седыми короткими волосами. Ступал твердо и держался с таким достоинством, строгостью и высокомерием, какого я никогда не видела. Темно-синий костюм с серебряной вышивкой сидел на нем безупречно. Все невольно встали, едва он вошел.

В один момент у Крайма была в руках бутылка вина, а в другой ‒ ее уже не оказалось. Я даже не успела заметить, куда она исчезла. Тай выпрямился последним. Он побледнел как полотно и весь напрягся.

Эдвин Орхай сделал два неспешных шага, оглядев гостиную так, будто она на поверку оказалась грязной кладовой. Он двигался неспешно, а потом остановился посреди комнаты. Только осмотрев помещение и всех зовущих, он повернулся, наконец, к Таю, убрав руки за спину. Его обувь блестела, отражая свет масляного фонаря.

‒ Почему у тебя красные глаза, Тай? Ты плакал?

‒ Нет. Я… смеялся, ‒ скованно ответил юноша. В том, что перед нами находится отец Тая, не оставалось сомнений. Эдвин Орхай медленно приподнял брови. Пауза, которая держалась после этого, заняла не меньше четырех секунд.

‒ Не вижу повода для веселья. Печально, что его видишь ты, ‒ мужчина снова оглядел комнату. От него повеяло легкой брезгливостью. Затем он снова обратился к Таю.

‒ Ты должен проявить себя. Ты держишься, как юнец, поджавший хвост. Вспомни, чему я учил тебя и что я дал тебе. Покажи себя мужчиной. Добейся хотя бы чего-то стоящего здесь. И я подумаю, можно ли будет вернуть тебя в семью после всего, что ты сделал, ‒ он выдержал паузу, а затем сказал: ‒ Кайд тоже будет в академии. Скоро. Он меня не опозорит, в этом я уверен. Не опозорь и ты, Тай. Мне и так хватило неприятностей из-за тебя. Я выразился достаточно ясно?

Тай кивнул, и его отец молча ушел. Слуга закрыл за ним дверь. Тай стоял, будто столб, вкопанный в землю. Я ощутила идущие от него волны боли, стыда, неловкости и горькой привязанности. В этот момент я окончательно поняла, что действительно улавливаю эмоции, потому что лицо Тая было замкнутым и мрачным. Все подошли к столу и начали брать еду в неловкой тишине. Айна села на пол, устроившись на плетеном соломенном ковре с хлебом и рыбой в руках. Крайм снова держал в руке вино и понемногу разливал его в каменные кружки.

‒ Ты не пробовал посылать его подальше, Тай? ‒ спросила Айна.

‒ Нет. Он мой отец, ‒ тихо ответил тот. Он убирал книги из своей сумки на полку стеллажа и стоял ко всем спиной. Крайм налил вино в очередную кружку и заявил:

‒ А вот у меня нет и никогда не было отца. И знаете, что я вам скажу? Нет отца ‒ нет проблем.

Айна подняла брови.

‒ Что, вообще никогда не было отца? Хочешь сказать, что твоя мать понесла от ветра степного и родила тебя?

Крайм засмеялся.

‒ У тебя язык ‒ бритва, Айна. Ты мне нравишься, человек моей крови.

‒ Да тебе все нравятся.

‒ Не все. Мне нравятся остроумные и сильные. А это ‒ далеко не все. Но больше всего мне нравятся миниатюрные девушки. Особенно с мягким характером, ‒ он улыбнулся Мейли. Та смутилась, но улыбнулась Крайму в ответ. От нее снова повеяло симпатией, расположением и впервые ‒ теплотой. Я невольно отвлеклась от еды и спросила себя, что могло значить последнее чувство Мейли. И мне показалось, причина в том, что Крайм не просто признавал ее, он ее выделял и показывал, что ему нравятся черты ее характера, за которые многие, возможно, осуждали Мейли. В тот же момент я с простой и очевидной ясностью поняла, что от одних людей улавливаю эмоции довольно часто, а от других ‒ почти никогда. Я ни разу не получала отзвуки чувств Айны. А у нее не могло не быть чувств. Они есть у всех. Крайма я тоже не слышала. Зато Мейли ‒ очень часто, Юрая и Тая ‒ реже. Этому наверняка должно быть объяснение.

Крайм закончил разливать вино и жестом пригласил Тая присоединиться ко всем. Тот стоял и смотрел на каменные кружки.

‒ Я не буду пить краденое, ‒ повторил Тай, но уже не так уверенно, как в первый раз.

‒ Парень, скажи мне кое-что. Содержимое бутылки от этого меняется? Ты наделяешь вещи своим смыслом. Но знаешь, иногда на них нужно смотреть просто как на вещи. Так что хватит колебаться, иди к нам. Я вижу, что ты хочешь напиться, парень. Тебе это просто необходимо, судя по твоему виду. Это очень крепкое вино. Кейра и Мейли попросили налить им с наперсток, Юрай почти не пьет. Так что здесь как раз хватит на троих.

Тай стоял еще несколько секунд, затем прошел и взял кружку с вином, молча опрокинув ее в рот. Айна попросила его поведать свою историю, если он готов. И Тай рассказал.

До недавних пор он состоял в семье на правах обычного сына. Тай всегда знал о своем происхождении, но это скрывали: мачеха Тая под давлением отца для всех делала вид, что он ее родной сын. Но она не то, что никогда его не любила, она его ненавидела. Все это тянулось ровно до тех пор, пока на последнем приеме в доме Орхаев не объявилась настоящая мать Тая. Она пробралась на праздник тайком и прилюдно рассказала всем правду. Мачеха не смогла и дальше играть свою роль, как делала все прошедшие годы, и расплакалась, лишь подтвердив такой реакцией сказанные слова. Отец перед гостями пытался оправдаться, говорил, что эти слезы случились от нервов, и попросил Тая признать прилюдно свою настоящую мать лгуньей. Тот промолчал. Он не смог этого сделать. Теперь же все подлетело на воздух. Разразился страшный скандал, поэтому Тая отправили сюда.

Айна покручивала в руках тяжелую каменную кружку.

‒ А никого из твоей семьи не смущает, что твоей вины здесь нет, тут слегка замешан твой отец, но с тобой себя ведут так, будто ты как раз всему виной, Тай?

Он молчал, его плечи были напряжены. Твердой рукой юноша опрокинул в рот еще одну порцию вина.