— Я точно знаю, что именно интересовало нашего деда,– Михаил устало растёкся в кресле возле стола, даже не замечая, как выпустил из рук бутылку, и та со звоном покатилась по полу, из неё начал вытекать коньяк. — Мне в тот день вручили координаты хранилища, оставшегося от Забытых. Там хранится их оружие. Я и Женя — носители наследственности как у Оли, для работы с устройствами Забытых. Только у нас дар не совсем идеально совпадает, ему требуется дополнительная нагрузка. Притащить человек пятьдесят к нужному месту и правильно зарезать — и всё работает. Олю — на убой, а дальше нагрузка уже не такая сильная, хватит и способностей пацана. Как думаешь, в четырнадцать лет я бы с главой клана спорил, если бы мне сказали — надо во славу клана? И вот честно признайся — когда мы уничтожили Воронцовых и имеем на руках оружие Забытых, что нас остановит от следующего шага?
— Какого следующего? — сипло спросила Аня, напоминая сейчас неживую статую.
— Я проверял. В Боярской думе последние лет десять вес имело слово только двоих. Никита Столешников. Никодим Воронцов. Всех остальных они согнули в бараний рог, их болтало то к одному, то к другому, но самостоятельно они уже ничего не решали. Этим летом мы и Воронцовы объединились, чтобы раздавить Церковь как самостоятельную политическую силу. И у нас почти это получилось. Дальше — Воронцовых нет, остальные боярские роды или будут уничтожены следом, или принесут вассальную присягу. А теперь прикинь, сколько выдержали бы Рюриковичи против нашего деда без хоть каких-то союзников? Цесаревна Юлия уже взрослая, её сломать трудно? Есть младшая сестра Анастасия, ей сейчас двенадцать. Убить его Величество, убить Юлию. Цесаревне Анастасии сначала правильное регентство, потом как исполнится шестнадцать — нужного мужа. Из Столешниковых. Магическая клятва императорскому роду не нарушена, но правит наш дед. Как думаешь, отказался бы он от такой возможности? Особенно когда под рукой оружие Забытых, способное раздавить любого несогласного?
Если не считать оружия из Сахарского бункера альвов, именно по этой схеме в прошлой реальности действовали Воронцовы. Но сейчас Михаил не сомневался, что точно такой же план лежал и на столе Никиты Столешникова. И точно так же всё кончилось бы Гражданской войной. Даже Игнат Карлович недавно в разговоре с горечью отмечал, что дворянство всё чаще относится к простолюдинам как к быдлу и второму сорту. А отсюда плевать, какую фамилию будет носить премьер, который окончательно завинтит гайки и открыто начнёт превращать простолюдинов в крепостных — Воронцов или Столешников. Бабахнет в итоге одинаково.
Аня, до этого так и стоявшая с отобранной бутылкой в руках, неожиданно села и мертвенным голосом внезапно спросила:
— Миша. Когда мы первый раз ехали к Ругимову, ты тогда сказал — этот долг тебе отдали на будущее. Какой был точно первоначальный план? Точно, что тебе сказали? Это крайне важно.
— Хватать вас и напрямую ехать в Геральдическую палату, регистрировать новый род, пока нас не догнала группа Леонида Воронцова, который уже едет. Получить императорскую защиту. Дальше мне дали несколько именных счетов, на эти деньги мы должны были особо не отсвечивая, прожить первые несколько лет, а дальше по обстоятельствам.
— Сволочи! Какие же вы сволочи! — внезапно заорала Аня. И тут же сделала огромный глоток коньяка из бутылки. Поперхнулась, дальше из неё полились рекой самые грязные ругательства, Михаил даже не подозревал, что Аня их знает. Дальше она повторила, уже негромко: — Сволочь ты дед, какая же ты сволочь. Миша, ты понимаешь? Ведь меня, Машку, Яну с Юной — нас же дед на убой отправил. Тебе уже восемнадцать, ты же сильный маг, я видела. Твоего уровня хватит и распечатать без выгорания, и потом всем пользоваться. Для замыкания ключа нужна кровь полусотни жертв? А я тебе скажу, я знаю, я как-то у отца книгу нашла в библиотеке. Он меня за неё выпорол потом, но я кое-что прочитать успела. Можно вместо кучи посторонних — в жертву родственника принести. Ты понимаешь? Дед, мой отец, они же не род спасали. Они поняли, что вот-вот сдохнут, и твоими руками отомстить решили, чтобы хоть из могилы, но отомстить. Ну стали мы тогда новым родом, этого отморозка Воронцова это остановило бы, думаешь? Пока ты поднимешь тревогу, и вмешается полиция на основе императорской защиты, меня и Машку насиловали бы скопом, человек тридцать разом. А после этого или с ума бы я сошла, или добровольно на алтарь полезла. И ты бы начал мстить Воронцовым, наплевав на всё. За нас. Ты этим летом чудо совершил, не спорь, ты гений. А так ты бы не род пытался сохранить, ты бы хранилище вскрыл — тебе же терять уже нечего. Ты бы Воронцовых резать начал.
— Ах ты мразь-то такая… — прошептал Михаил. — Он же знаешь чего мне тогда сказал в последний момент? Что я — прирождённый воин. А потом он мне такой лести наговорил, что я уши и развесил. Всё, чтобы я его случайную оговорку не запомнил.
Михаил-два с самого начала даже не собирался спасать сестёр, ему было на них плевать — и осталось плевать. Пазл головомки сложился окончательно, включая то, чего Михаил-два постарался скрыть. Он проиграл. Не Россию он разрушил, а пытался истребить Воронцовых, затеял Смуту и развязал Гражданскую войну. А дальше Россию решили добить соседи — и как это бывало не раз столетие за столетием, во имя Родины русские тут же забыли свои обиды друг к другу. Наверняка спиной к спине встали Хабаровы, Воронцовы, тысячи других. Потом разберёмся, а сейчас надо Россию спасать. Михаил Столешников не смог отомстить, он не сумел истребить Воронцовых.
И тогда он решил переиграть всё заново. Но законы природы обойти нельзя, ты не можешь вернуться в прошлое? Не беда, можно подыскать дурачка, который поведётся на красивую историю, а дальше подтолкнуть его в нужную сторону. Он хороший воин, пускай он и выполнит грязную работу за тебя. Запомни, Мишенька, ни для чего больше ты не нужен и не способен.
— Мишка, ты прав. О, у меня уже чего-то коньяк закончился, — слегка заплетающимся языком сказала Аня. — И у тебя. Давай, открывай следующую. И мне тоже. Надо эту новость как следует залить.
— С-сейчас. Не рр-разлей только. И стакана у меня нет.
— Да на… мне стакан? И так пойдёт.
Они умудрились на двоих уговорить пол ящика, и наконец-то хмель начал действовать как следует, когда дверь в кабинет выбили по прямому приказу испуганной Маши. Ей донесли, что брат с сестрой заперлись, причём им перед этим занеси целый ящик спиртного. Следом оценить ситуацию вошёл Харитонов. Понятно, что с начальством какая-то проблема, но прежде чем пускать прислугу в помощь, надо проверить, нет ли в открытом доступе каких-то важных секретных бумаг.
— Дмитрий Кузьмич, что с ними? Они же отравление получат, столько пить. Их к врачу срочно надо, — Маша была в слезах. — Вы знаете, что случилось? И так насвинячили, бумаги везде, как бы их не замарало.
Харитонов открыл было рот успокоить, что точно не знает, но всё не так страшно… И тут увидел рядом с пьяным Михаилом тот самый лист, который доказывал подготовку нападения на Воронцовых. И сразу после завершения всех расчётов пять раз в отчаянии написанную внизу красной ручкой фразу: «Чем мы лучше»? Переменился в лице и торопливо ответил:
— Мария Кирилловна, срочно зовите врача и прислугу — унести по комнатам. Я вытащу их в коридор, а потом приберусь здесь. И очень прошу, не стоит вам смотреть эти бумаги. Если Михаил Юрьевич и Анна Васильевна посчитают нужным, они сами вам расскажут.
Следующий день Михаил встретил в страшном похмелье. Несмотря на помощь врача и устроенное промывание, а также капельницу и всё остальное, он страдал дичайшей головной болью, тошнотой и оцепенением членов. Маша было пыталась к нему зайти с утра с вопросами, но поняла, что брат всё ещё в абсолютно невменяемом состоянии. Рассердилась, забрала с собой младших сестёр и уехала в город, предупредив, что они вернутся не раньше позднего вечера.
Полдня Михаила рвало, и лишь ближе к вечеру он с помощью слуги смог выйти на свежий воздух. Вроде бы стало лучше, но когда он чуть ли не на руках сопровождающих добрался до кресла, поставленного в парке, силы закончились. Михаил растёкся по креслу, ощущая себя бесхребетной медузой, в теле которой нет ни одной кости. Неожиданно принесли и поставили рядом второе кресло, в котором через несколько минут оказалась Аня, такая же растрёпанная и зелёная, и также без сил.
