Звучит как план. Поговорим позже, сестренка.

Снова положив телефон, я не могу не задуматься об обстоятельствах, которые привели меня сюда. Я была настроена скептически, когда Кейт вчера впервые упомянула о работе няни. Кейт настаивала, говоря, что это отличная возможность. Возможность заработать хорошие деньги и помочь нуждающемуся ребенку. В последнем она не ошиблась.

Алина смотрит на чашку на столе, потом на меня, ее глаза полны юношеской неуверенности, но в них есть и искра желания учиться. Именно эта крошечная искорка воспламеняет мою решимость. Прежде всего, я здесь ради нее. И никакие сложные мужчины и запутанные эмоции не собьют меня с курса.

Николай входит в комнату, и воздух словно сгущается. Он, конечно, бесспорно красив, но в то же время пугает. Высокий, мускулистый, с сильной линией челюсти, его глаза такого пронзительно-голубого цвета, что кажутся почти нереальными.

Шрам, проходящий по щеке, добавляет элемент опасности к его и без того напряженному поведению. В отличие от Дмитрия, в этих глазах нет мягкости, но они и не такие ледяные, как у Александра.

Он занимает место рядом со мной, небрежно откинувшись на спинку стула, и выглядит так, будто вторжение в мое личное пространство — самая естественная вещь в мире.

— Привет, Эмма. Как дела у малышки?

— Она быстро учится. Мы разучили несколько простых английских слов. — Я чувствую себя немного неловко, находясь так близко к нему, но отгоняю это чувство в сторону.

— Хорошо, — говорит он, а затем смотрит на Алину. — Говоришь она быстро учится?

Я киваю, желая отвлечь внимание от себя.

— Да, кажется, она хочет учиться, несмотря на языковой барьер.

Николай снова обращает свой напряженный взгляд на меня.

— А как ты адаптируешься? Все в норме?

— Да, все хорошо. Ваш дом прекрасен, и персонал был любезен. — Я не могу отделаться от ощущения, что меня оценивают. Я хотела сказать об отсутствии игрушек. Но сейчас я слишком напугана им.

— Приятно слышать, — говорит он, но его глаза не теплеют. — Послушай, Эмма. Не обращай внимания на сегодняшнее поведение Александра. Он… настороженно относится к новым людям, — добавляет он почти как бы между прочим, но чувствуется, что он оправдывает своего друга.

Я киваю, благодарная за такую проницательность. В этот момент его взгляд переключается на мой багаж в углу комнаты. На его лице появляется выражение понимания.

— Они не сказали тебе, где ты остановилась?

— Нет, — отвечаю я, на щеках проступает румянец. — Не сказали.

Он задерживает на мне взгляд, словно пытаясь прочесть мои мысли. Интенсивность его взгляда раскаляет мои щеки.

— Пойдем, — говорит он, его голос становится на октаву ниже, — тогда я провожу тебя в твою комнату.

Это простое предложение пронзает меня насквозь, как провод под напряжением. Мое сердцебиение учащается, когда я торопливо собираю разноцветные кубики и убираю их в коробку.

— Я сейчас вернусь, милая, — улыбаюсь я Алине. Затем я поднимаюсь на ноги, внезапно почувствовав себя неловко, и выхожу за ним из комнаты.

Он ведет меня по длинному коридору, украшенному картинами и роскошным декором.

— Твоя комната находится рядом с комнатой Александра. У нас есть и другие комнаты, но они сейчас ремонтируются и не будут использоваться пару дней. А пока… ты будешь жить здесь.

Я киваю, принимая информацию. Итак, со мной соседствует самый пугающий из троих. Отлично.

— По ночам ты можете слышать… эм… шумы. Постарайся не обращать на них внимания, — добавляет он, останавливаясь у резной двери, прежде чем открыть ее для меня.

— Что за шумы? — Не могу не спросить я.

Его глаза сужаются, а ухмылка превращается в настоящую дьявольскую ухмылку. Он наклоняется ко мне, так близко, что я чувствую тепло его дыхания на своей коже.

— О, ты обязательно узнаешь, — говорит он, его голос понижается до низкого, почти хищного тембра. Он удерживает мой взгляд на мгновение, которое кажется вечностью, но в то же время недостаточно долго.

Затем он подмигивает, делает шаг назад и, повернувшись на каблуке, уходит, оставляя меня стоять на месте с колотящимся сердцем и покрасневшим лицом, в чем я уверена.

О боже, разве он не сексуален? И такой же загадочный.

Я вхожу в комнату, все еще размышляя о том, что это могут быть за "шумы", но гоню от себя эти мысли, теперь у меня есть комната, и притом великолепная, пора обживаться.

Я впитываю в себя пространство, в которое только что вошла, и это не что иное, как роскошь. Эстетика кричит о старых деньгах, но с современным уклоном. Роскошные турецкие ковры расстилаются по темным деревянным полам, элегантно контрастируя с минималистичной мебелью.

Здесь царит атмосфера сдержанной роскоши, которая заставляет меня задаться вопросом: чем именно зарабатывают на жизнь эти ребята? Если Кейт направила меня к ним, они должны быть надежными, хотя бы в какой-то степени. Однако тайна всего этого продолжает грызть меня.

Я сажусь за изящный письменный стол и достаю блокнот, чтобы записать список занятий и рекомендации по уходу за Алиной. Обычно обеспеченные семьи передают мне исчерпывающее руководство для своих детей — страницы и страницы с описанием того, что делать и чего не делать, вплоть до мелочей. Но эти трое? Ни одного указания. Как будто они ожидают, что я справлюсь со всем сама, или, может быть, их просто не волнуют подробности.

Бедный маленький ребенок. Я размышляю над списком, решив заполнить пробелы, которые они оставили. Ясно, что ей понадобится не просто сиделка. Ей нужен человек, искренне заботящийся о ее благополучии. И нравится им это или нет, но этим человеком буду я.

Проводить день с Алиной удивительно полезно. Моя степень по детской психологии очень пригодилась, когда мы преодолевали языковой барьер и начинали налаживать контакт. Тем не менее, диплом по детской психологии, это одно, а реальный практический опыт работы няней — другое, и я опираюсь на оба этих опыта, чтобы все получилось. Пока мы играли и разговаривали, я составила несколько списков, и, когда она уснула, решила, что пришло время выполнить первый.

Зайдя на кухню, я обнаруживаю, что повара погружены в свой собственный мир и бездумно курят. Я подавляю хмурый взгляд. Курить на кухне? Серьезно? Я протягиваю им список блюд, составленный специально для Алины. Их лица едва скрывают раздражение, но, когда я упоминаю, что все претензии можно адресовать Александру, они мрачно молчат.

Я чувствую, что разыграла правильную карту. Приятно знать, что я не единственная, кто находит этого человека пугающим.

Ближе к вечеру я возвращаюсь в свою экстравагантную комнату. В доме тревожно тихо. Парни еще не вернулись, по крайней мере, я их не видела. И почему-то это тревожит меня больше, чем если бы они были здесь. Что они задумали?

Выскользнув из одежды, я решаю насладиться комфортом, который сулит эта роскошная кровать. Я всегда спала обнаженной, это мое чувство освобождения, естественности.

Дмитрий, с его мягкими словами и доброй улыбкой, и Николай, чьи пронзительные глаза заставляют мое сердце биться, и я мысленно переключаюсь между их разными личностями, оба излучают ощущение грубой силы, скрытой за разными фасадами. Я не могу не думать об их сильных руках, венах, которые выдают в них воинов, но затем мои мысли перемещаются к Александру — грозному, пугающему Александру. Он — мужчина-башня, рост которого легко превышает метр восемьдесят три. Он горяч, и это так же тревожит, как и притягивает. Я знаю, что должна сопротивляться его притяжению, но сомневаюсь, хочу ли я этого.

Но тут происходит немыслимое.

Дверь распахивается, и Александр входит без стука и предупреждения. Прежде чем я успеваю среагировать или собрать одежду, он уже в комнате. К своему ужасу, я понимаю, что полностью обнажена.

АЛЕКСАНДР

Какого черта она делает в моей комнате? Голова раскалывается, зрение помутнело от алкоголя. Но сквозь дымку я все же могу различить фигуру Эммы, прижимающей простыни к груди, как щит.