– Я смастерила солнце для тебя, – прошептала Лиле ему на ухо, – вставай, посмотри.

– Из бумаги?

– Не совсем.

– Играйся сама со своим солнцем, недоразвитая, – чуть слышно пробормотал брат Трик-Трак.

Лиле вылетела из дома. Братья и сёстры погрузились в медитацию, прикрыв глаза: кто-то старался концентрировать внимание на дыхании, а кто-то досматривал утренние сны.

– Хорошо! – изображая истерику, объявила Лиле.

Она подожгла факел и встала под солнцем:

– Хорошо, пусть наш брат лежит и умирает от тоски, пока вы расслабляетесь в нирване. Плевать.

Её крики заставили миротворцев очнуться.

– Я сделала солнце – всем снова плевать! Так будем жить без него, видеть и дальше только серость, если вам угодно! – Лиле взметнула факел навстречу тучам и подожгла деревянные лучи.

– Что ты творишь?! – вскрикнул кто-то.

Лиле бросила факел и рванулась к верёвкам, натягивая их и заставляя солнце, раскачиваясь, подниматься над поляной. Одни Миротворцы смотрели на неё, как на обезумевшую, другие как на капризного ребёнка, но и к тому, и к другому Лиле давно привыкла, только вот план её неожиданно был нарушен: раздуваясь на ветру, пламя перекинулось с солнца на веревку. Лиле испугалась, что канат перегорит быстрее коры и Трик-трак так не увидит полыхающее в небе светило.

Ярра, первым сообразивший, что нужно делать, бросился в дом с криком:

– Трик-трак, очнись, эта дурища зажгла солнце!

Огненный шар полз точно мимо окна, и, по расчёту Лиле, Трик-траку нужно было только повернуть голову, чтобы его увидеть. Верёвки в её руках скользили, а пламя устремилось к деревьям, за которые крепился канат.

– Если огонь перекинется на деревья, мы все погорим! – крикнул брат Мтори.

Но было поздно: пламя, словно белка, проскакало по верёвкам и, подхваченное ветром, прыгнуло на ветви.

– Рубите деревья, – приказала Мора, и Лиле шарахнулась в сторону, уворачиваясь от братьев, с топорами ринувшихся к сухостоям.

В это мгновение верёвки перегорели, и солнце упало, с треском ударившись оземь. Стучали топоры, братья оглашали поляну руганью и проклятиями. «Какую забаву я всем устроила!» – радостно подумала Лиле и, опомнившись, с некоторой опаской глянула на Мать: не отправит ли она её на покаяние? Елена так и сидела, скрестив ноги. Заметив воспитанницу, улыбнулась ей и кивнула в сторону дома. С облегчением Лиле обернулась: из окна торчали всклокоченные головы Трик-трака и Ярры. Вокруг рубили полыхающие деревья, расползался дым и запах гари; Ярра смеялся, наблюдая за суетой, а испуганная физиономия Трик-трака как бы спрашивала: «Ты сума сошла?». Решив, что чувство потрясения намного лучше безнадёги, Лиле зачерпнула в консервную банку каши и подала её Трик-траку прямо в окошко:

– Как тебе солнце?

– Жаркое, – чуть улыбнулся брат, принимая подношение.

Оставив миротворцев самих разбираться с последствиями нисхождения огненного светила, Лиле, прихватив уже дважды изрисованный блокнот да угольки, полетела на своё тайное место в Заповедном лесу.

В тайном месте среди высоких почерневших елей пряталась череда глинистых оврагов, и Лиле представляла, что по ним бежит неспешная речка, а одно дерево, на котором любила восседать Лиле, протянулось, как мост, и соединило её края. Другое дерево накренилось так, что если бы на его изогнутые ветви кто-то догадался подвесить качели, то она могла бы качаться прямо над водой. Лиле запнулась и едва не выронила из рук сокровища: в её уединённом волшебном тайном месте, о котором никто не знал, сидел Ингвар.

– Ты что здесь делаешь?!

Солдатик не реагировал, будто она не человек, а стрекоза, случайно пролетевшая мимо.

– Эй! Это моё тайное место! Сидел бы где-нибудь ещё, – проворчала Лиле и, уже собираясь уходить, поняла, что с Ингваром что-то не так.

Кажется, она впервые видела его без повязки и заметила, что, хоть и лицо его было довольно молодым, в чёрных волосах пробивались нити седины. Глаза солдатика, равнодушные, точно у аквариумной рыбы, отстранённо следили за ней, а по подбородку текла слюна.

– Ты накурился что ли?

Он не шевелится.

Лиле вздохнула, понимая, что нельзя бросать человека в таком состоянии, и вскарабкалась на дерево-мост. Придётся сидеть с Ингваром и ждать, когда он начнёт блевать, и поворачивать его набок, чтобы придурок не задохнулся. Представив это, Лиле яростно распахнула блокнот: «Тайное место осквернено навсегда!» Когда-то пару лет назад у неё был карандаш, и она изрисовала им все страницы. Нынче карандаш давно завершил своё существование в костре, и она рисовала угольком поверх старых эскизов. «Отлично! Я покажу этот портрет твоим детям, когда ты будешь говорить им о вреде наркотиков». Пока она пририсовывала ему рога и слюну, капающую из угла рта, так увлеклась, что не заметила, как солдатик куда-то исчез.

Ингвар. Живая земля

Прошла почти неделя, а ему так и не удалось найти Соль и отправить её в мир грёз. Если она снова нападёт на кого-то из миротворцев, Елена не станет церемониться и прикажет Азовке начать охоту. В этом он не сомневался, «милосердная» Мать уже на деле доказала ему, что все их слова о мире без убийств и насилия ничего не стоят.

Сектанты вставали рано на общую молитву, а Ингвар отправлялся на поиски призрака. Однако в этот раз подняться ему не удалось. Перед носом прошли чьи-то ноги в потрёпанных ботинках, кто-то перешагнул через него – миротворцы поднимались с лежанок и выходили из дома, не замечая, что Ингвар дёргался, пойманный в своём же теле, словно муха на клейкой ленте.

– Отпусти меня, мир грёз! – молил он, но в этот раз слова не сработали.

Уже давно миротворцы покинули домик, закончили молитвы и начали медитацию, а Мир грёз так и не выпускал его, показывая каких-то мелких эспиритов, рывших нору и напевавших при этом дурацкую песенку, которая задавала темп. Песенка вызвала у Ингвара воспоминание: что-то о Соль, сидевшей верхом на боевой каракатице. Соль распахнула походную аптечку и обнаружила, что весь обезбол опять стащили в погоне за эйфорическим сном. Она напевала «Во времена былой любви» и осуждающе качала головой, глядя на Ингвара, а он делал вид, что непричастен к исчезновению таблеток.

– Пожалуйста, отпусти меня, мир грёз, – уговаривал Ингвар, – я сам приду к тебе прямо сегодня, обещаю.

Он даже не сразу понял, что сжимает кулак и пальцы вновь повинуются ему. Без промедления поднявшись с опостылевшего пола, где он уже разглядел каждый оброненный волос и каждую выбоину в наспех обработанной древесине, Ингвар направился в лес. Он наконец-то придумал, как призвать Соль.

Лиле. Живая земля

– Мы сбежали, мы сбежали!

– Нельзя ли потише? – прошептал Ясень, оглядываясь на миротворцев. – Ничего не происходит, к чему такие восторги?

– Как не происходит?! Жизнь полна чудес, а мы затеваем настоящую слежку!

Сива кивнул:

– Поторопимся, пока след не остыл, иначе не догоним.

Перед глазами мелькал мертвый лес, поваленные деревья, в животе рождалось желание бежать быстрее, как будто нарушаешь комендантский час, забравшись на территорию кладбища, и одновременно нужно было двигаться тихо-тихо, чтобы не услышали души умерших и тот, кого они преследовали. Троица притаилась на холме, в густом, но хрустящем от каждого движения кустарнике и стала наблюдать.

– Кажется, он поёт, – сказал Сива.

– Что поёт? – прошипел Ясень.

– Дай взглянуть, – не поверила Лиле.

– Погоди. Попробую прочесть по губам, но либо это стихи, либо какая-то песня. – Сива вдавил бинокль в глаза и подытожил. – Поёт «Во времена былой любви».

Ясень фыркнул в бороду, а Лиле наморщила нос:

– Солдатик с ума сошёл?

Сива отмахнулся от них и продолжил следить за объектом.

– Да дай уже поглядеть, – взмолился Ясень.

– И мне.