Глава 1. Невеста смерти

Лиле. Священный источник

Она знала: ей не уйти сегодня живой. Лиле пришла на источник, чтобы погибнуть ради открытия нового мира, и время замедлилось, словно нарочно растягивая последние секунды её жизни. Глухо ревели залпы орудий, стрекотали выстрелы, а Лиле в окружении братьев и сестёр шла вперёд, по линии огня, между укреплениями противников. В белых одеждах она ступала гордо и немного робко, точно невеста, смущённая шумом застолья. Лиле и была невестой в погребальном саване и фате, подёрнутой инеем, только жених её, Смерть, всё бродил где-то рядом, ходил, подзывал, да никак не брал её, трепещущую и ждущую.

Их община подошла к священному источнику. Грохот автоматных очередей рвал барабанные перепонки, и от каждой вспышки падал кто-то из друзей Лиле. Падал, и его кровь, разливалась по белым одеждам, таяла в чёрной воде. Братьев и сестёр было семьдесят пять. Теперь их уже меньше. Сколько забрал жених её, Смерть, за те секунды, что они продвигались по полю боя? Те братья и сестры, кто еще не был ранен, окружили Елену, закрывая её от выстрелов своими телами. Елена – их общая Мать и наставница – должна была выжить и, призвав Древнего духа, открыть дорогу.

Босыми ногами Лиле ступала по чёрному ручью, по треугольным камням, но не замечала боли. Звенели шаманские бубны, жужжали выстрелы, сливаясь с ритуальной песней, доносящейся из уст Матери. Лиле шла, не глядя на падающих братьев, на мертвецов, на покрасневшую воду. Лиле ощущала себя живой, как никогда. Она стянула маску с лица – ей хотелось дышать, вдыхать и вдыхать этот пахнувший кровью, отравленный горечью пыли воздух.

Из дымки возникла прозрачная рысь и, взметнув могучими лапами каскад брызг, помчалась рядом с Матерью. «Вот он – Древний дух», – поняла Лиле, значит, переход вот-вот свершится! За рысью явились ещё призраки: змеи и птицы сопровождали их, напевая далёкий нездешний мотив.

Сбоку мелькнула красная вспышка, брат Вальди, споткнувшись, упал. Следом за ним в источник рухнул брат Янгал, и Лиле увидела, что Елена открыта для выстрелов.

– Я обещана тебе, не она! – окликнула Лиле своего жениха, заслоняя от него Мать, и рёбра её взорвались от ударившего в грудь снаряда.

Ингвар. Священный источник

Группа гражданских подошла к источнику. Миротворцы – то ли шаманы с идеей всеобщего примирения, то ли сектанты с какой-то выдуманной религией, были последним объединением двух враждующих народов, людей и овейн1, и зачем-то явились на поле сражения.

Ингвар прильнул к биноклю: на первый взгляд все миротворцы без оружия – лёгкая цель, но под балахонами и в рюкзаках сектанты могли скрывать всё что угодно – гранаты или бомбы.

– Уничтожить Мать! – раздался приказ в наушнике, потом голос с заминкой добавил: – Стрелять во всех, кто мешает.

Миротворцы шли под перекрёстным огнём людей и овейн: и те, и другие сообразили, что секта не случайно оказалась на источнике. Верно, миротворцы решили подорвать его, хотят, чтобы он не достался ни той, ни другой стороне.

В оптическом прицеле Ингвара мелькнула предводительница, та, которую сектанты прозвали Матерью, но её со всех сторон прикрывали братья и сёстры. Сначала ему придётся убить тех, кто её окружает. Ингвар медленно вдохнул, на мгновение замер и нажал на спусковой крючок. Сектант, шедший в двух шагах от Матери, рухнул в воды источника, тут же кто-то со стороны людей попал в его товарища.

В прицеле – рогатая голова предводительницы. Хотелось поскорее покончить с этим, Ингвар выстрелил, но в последний момент юная сектантка заслонила собой Мать. Ингвар поморщился – девчонка подрубленной берёзкой упала в воду. Без промедления он навёл прицел на Мать, но её уже загородили собратья. Ингвар перезарядил винтовку и прицелился в следующего миротворца, но замер: источник всколыхнулся. Немногочисленные, выжившие в перестрелке сектанты остановились, и вихрь чёрной воды поднялся из ручья, создавая над ними защитный купол. Кто-то из солдат продолжал стрелять, но барьер из воды, ветра и камней отражал огонь. Оружие людей и овейн больше не причиняло вреда миротворцам.

– Что за дрянь? – Ингвару захотелось протереть защитные очки.

– Прекратить огонь, – прозвучало в наушнике.

Сказали что-то ещё, но в нескольких шагах от Ингвара разорвался снаряд овейн. Он ударился в скальную породу, и камень треснул. Брызнули осколки, а Ингвар кубарем покатился вместе с оседающей землёй, на миг потеряв сознание.

Очнувшись, он закашлялся, отхаркивая пыль, смешанную с кровью. В ушах шумело, болела голова, но, почти вслепую разгребая камни, Ингвар всё-таки смог выбраться из завала. Отдышался и понял, что упал в источник, а миротворцы оказались почти перед ним. Ощупав голову, он понял, что где-то потерял шлем, сорвал с лица разбившиеся очки и отчётливо увидел Мать: сектантка держала руки поднятыми, будто в молитве, а перед ней стояла белая рысь. Ингвар сощурился. Из-за этой женщины здесь всё так затянулось – люди давно бы завладели источником и перебили овейн, но притащилась Мать с миротворцами, и из-за неё устроили бойню гражданских. Это всё Ма-ать. Будь она проклята! Ингвар, забыв о боли, метнулся к сектантам.

В глазах солдата рябило, и в струях воды ему мерещились белые существа, похожие на призраков. Но сейчас не до них. Ингвар врезался в вихрь, и, не успев удивиться тому, что заслон, не пропускавший снаряды, поддался ему, выхватил нож – его единственное оружие ближнего боя. Вот она – Мать, стоит спиной к нему. Замах – и Ингвара сбили с ног: подстреленная им сектантка не сдохла; шипя, она с фанатичной яростью прыгнула на него и ударила в скулу поднятым из источника камнем. Но раненая, истекающая кровью, что девчонка могла сделать солдату? Ингвар одним движением стряхнул её и вскочил на ноги. Сектантка тут же повисла на его руке, обронив камень и пытаясь перехватить нож. Ингвар ударил девчонку в живот и выдернул лезвие из её пальцев, перерезав сухожилия. Сектантка вскрикнула, но не сдалась – здоровой рукой она вцепилась в куртку Ингвара, мешая добраться до Матери.

Земля задрожала, и мелкие камни ручья взлетели и замерли в воздухе, словно их подвесили на невидимые нити. В шуме воды раздалось пение на незнакомом языке, и Мать загорелась белым огнём: от рогов до босых стоп она налилась светом и зажглась, как второе солнце, на которое больно было смотреть. Звуки затихли. Один удар сердца, и Мать вознеслась над землёй.

Теперь Ингвар не мог остановить её – он не в силах был дышать, не то что двигаться. Две сектантки овейн потянулись к Матери, и белое сияние разлилось по их ладоням, едва они коснулись её подола. Свет прокатился по венам женщин и наполнил тела, кто-то из миротворцев положил руки на плечи светящимся овейн, по цепочке передавая сияние собратьям.

Раненая девчонка, висевшая на Ингваре, потянулась к ближайшему сектанту и уронила на его предплечье окровавленную ладонь с безжизненными пальцами – она тоже хотела наполниться белым светом, и тот постепенно растекся по её жилам. Другой рукой девчонка так и не отпустила куртку Ингвара, и свечение, пройдя через её тело, проникло в его грудную клетку, выворачивая внутренности. Рука сектантки железной клешнёй держала его и словно вытягивала всю душу. Ингвар закричал: свет выжигал его жизнь, а он не хотел этого. Не хотел отдавать себя Матери, сектантам, их безумному обряду. Он дёргался и вырывался, но белая сила, поглотившая их всех, держала надёжнее кандалов.

Ингвар ослеп и оглох. Он больше не был отдельным человеком. В боли и агонии он слился с миротворцами и чувствовал, как что-то, вытеснив их души, влилось в опустошённые тела чужеродной мощью, а затем покинуло их, и мир вспыхнул золотом, а в пространстве открылось отверстие. Мать, словно в поклоне, опустилась на землю и первая шагнула в сверкающую трещину. Проход растянулся за ней и поглотил источник, всех миротворцев и Ингвара.