— Ты плакал? — Жена легла рядом и потрогала мокрую от слез щеку.
Плакал это, похоже, еще мягко сказано — подушку выжимать можно.
— Надя… У тебя никогда не было такого?
— Какого?
— Чтобы тебе казалось, что ты медленно сходишь с ума?
Какие красивые у нее глаза. Особенно когда она так встревожено, смотрит мне в лицо.
— Витя… Что случилось?
— Ничего. — Ну не рассказывать же ей, в самом деле, всю эту историю с письмом и снами. Хватит в нашей семье одного сумасшедшего.
— Витька, ты врать же совсем не умеешь. Рассказывай давай.
Я вздохнул. Хмыкнул. Попросил Надю передать мне с тумбочки сигареты и пепельницу.
Иначал рассказывать… С самого начала.
Надя слушала молча, в задумчивости покусывая губу и теребя непослушный локон в растрепавшихся волосах.
— Дурак.
Я часто заморгал глазами.
— Почему?
— Это называется неврозом. Причем легкой формы. Часто возникает от простого физического переутомления. А с учетом того, как ты работаешь… — Надя рывком встала, сбрасывая на пол одеяло, и направилась к трельяжу. Открыла неохотно скрипнувшие дверцы, доставая коробку с лекарствами. — И лечится так же просто — недели две отдыха где-нибудь в деревне и легкое успокоительное на ночь. Побольше гулять на свежем воздухе. И все.
Блин. Какие все умные то. Ее бы на мое место в снах.
— Надя… Неужели это может выглядеть так… Так реально? — Я поежился под струей холодного воздуха — из под незаклеенных на зиму оконных рам тянул сквозняк.
— А ты думал, с ума сходят от красивых детских сказочек в картинках? Чтобы феи порхали? Уж поверь… Если съезжают, то на таких вот… реальностях… — Жена выудила пачку таблеток. Близоруко поднесла поближе к глазам. — Вот. Выпьешь парочку.
— Считаешь поможет? — Я скосил глаза стараясь разглядеть название на упаковке.
— Тозепам то? — Надя зубами надорвала упаковку. — Поможет. Обойдемся без сильных нейролептиков.
Резко, со стуком закрыла дверцы — как будто они в чем то виноваты. — и ушла на кухню. Донесся звук льющейся в стакан воды.
М-да. Ну что ты дочка. Бывают же и просто сны.
— А в пятницу давай съездим куда-нибудь. Отдохнем. — Голос жены тихий. Успокаивающе примирительный. Как с ребенком… ей богу.
Не верю. Все равно не верю. Не может быть так все просто.
Арена и ряды нелепых крашенных скамей… Бред…
Пылающее небо и колонна ослепляющего света… Бред…
Смеющееся лицо в черной броне… Бред…
Умирающий на моих ставших нечеловеческими руках Захар… Бред?
Бред?!
— Витя. Ну что ты нахохлился? Считаешь что у тебя невроза не может быть? Может. И ничего удивительного между прочим. С твоим темпом работы я вообще ничему уже не удивлюсь.
Я молчу.
Ну правильно. Нет тела — нет состава преступления. Обычное переутомление.
И почему я такой упрямый как осел. Нет, чтобы просто поверить жене — все-таки психолог со стажем, уважаемый научный работник. Выпить таблетку другую нейролептика. Съездить в деревню для успокоения разыгравшихся нервов.
…Резко пахнущий сосной дым над костерком с жарящимися шашлыками, тихое треньканье струн древней и расстроенной гитары. Баня с пахучими березовыми вениками и горячим паром…
Ну почему я такой упрямый?
— Ну, хорошо. Пусть все плод моего больного чересчур разыгравшегося воображения. Предположим. А название бара?
— А что название. Витька… Очнись… Мало что ли рекламы сейчас по телевизору крутят? Мало ты по городу ходишь? Название… Подсознание порой и не такие шутки откалывает. Вот помнится, когда мы практику проходили… еще в институте… был такой случай…
Надя уселась напротив, держа в одной руке стакан с водой в другой, в пригоршне, таблетки. Поджала под себя ноги, сунув голые ступни под наполовину сползшее на пол одеяло.
— Один пролетарий любил после работы принять водочки. Прямо не отходя от рабочего места, то бишь станка. После чего к нему являлась его горячо любимая теща и грозила пальчиком… — Жена хихикнула. — Не пей мол дорогой зятек горючей воды… Не доведет тебя она до добра. Пойди лучше кифирчика выпей. Вот и денюжек тебе дам… После чего доставала кошелек и отсчитывала зятю три рубля мелочью. Зятек, разумеется, сразу бежал в ближайший винный магазин. И очень огорчался, когда выданных денежек в кармане не оказывалось.
Надя зевнула и поворошила ногами одеяло, пристраиваясь поудобнее.
— А ты говоришь письмо… А даже если и было какое-то письмо. Подумаешь. Опять твои почитатели развлекаются. Решили вытащить любимое идолище на лицезрение и торжественное лобызание. Первый раз что ли.
М-да. Удобная вещь бритва Оккама. Как в старом анекдоте: "Но у каждого же свой профиль лица… Ну, первый раз конечно да…".
Вжик и готова ровная, гладко выбритая истина.
Надя вздохнула. Зябко повела плечами под тонкой ночнушкой. Городские власти как всегда не слишком торопились подавать воду в промерзшие батареи.
— Надь.
— У?
— А что стало с тем мужиком то?
— С пролетарием то? Да зарезал он свою тещу. Пришел после очередного посещения винного погреба без вожделенной трешки с набитой мордой и зарезал. Столовым ножом, если тебе это интересно.
— А я и не знал, что ты криминальной медициной интересовалась.
— А я и не интересовалась. Нам тот случай как пример приводили. К лекции о воздействии алкоголя на ранимые души пролетариев… Таблетку дать? Уснешь как младенец, а утром об этом дурацком сне и не вспомнишь. Дать?
Все равно ведь не отстанет.
— Давай.
Принимаю стакан с водой. Надя вытряхивает на мою ладонь таблетки, немедленно натягивает на себя одеяло.
— Вить?
— У?
— Форточку приоткрой, а то надымил сильно. Хорошо?
— Угу.
— Ну что ты все "У" да "Угу". По человечьи говорить уже не можешь? Да?
Мне становиться смешно. Только что эта женщина серьезным профессорским тоном читала мне нотации, а сейчас лежит, кокетливо надув губы и поджав ноги. Стакан вместе с таблетками отправляется на тумбочку, а я на кровать — желать спокойной ночи.
Поспать мне так и не удалось… так же как и Наде. И, между прочим, секс иногдагораздо действеннее таблеток.
А таблетки… таблетки я выкинул… под кровать — как знак торжества народных, веками апробированных методов над химией.
Утро как утро. Ровный, слегка сдобренный розовыми тонами солнечный свет из-за задернутых занавесок. Легкий сквозняк с сырым привкусом осенней листвы и многоголосие проснувшихся улиц из чуть приоткрытой форточки. Весь фокус в том, что нужно вставать не сразу. Сначала открываешь один глаз. Затем другой. Потом медленно выпрастываешь одну ногу из-под осоловело липнущего одеяла и ставишь ее на холодный пол. Потом вторую. Главное не торопиться. Тогда начинает казаться, что время не имеет над тобой реальной власти.
Таня жила одна. Нет, конечно, она не считала себя старой девой. Двадцать шесть лет не тот возраст, когда требуется сломя голову выскакивать замуж. Она была вполне разумной, чтобы понимать — хочешь обеспечить свое будущее — надо все сделать самой. Самой сделать более или менее приличную карьеру. Самой заработать на квартиру. Обеспечить будущего ребенка. Иначе… Иначе два пути. Либо жизнь с нищим, но любимым принцем, либо вечная каторга под хорошо обеспеченным ублюдком. Просчитав это лет десять назад, она, засучив рукава, взялась кроить свою жизнь. Поступила в престижный ВУЗ. Закончила его с красным дипломом. Потеснив пятерых кандидатов, устроилась на должность младшего менеджера в представительство одного крупного западногерманского концерна. Четыре года честно карабкалась по служебной лестнице, пока не заняла пост главы отдела маркетинга. И Великая мечта постепенно начала воплощаться в жизнь. Приличная трехкомнатная квартира на Проспекте мира. Слегка подержанная "тойота" в качестве средства передвижения. И тысяч восемь долларов подстопкой чистого белья в шкафу. Можно сказать, что план минимум она выполнила. Можно было приступать к поискам принца на белом коне.
