Он периодически звал собаку, Ник отвечал лаем, но не возвращался. Наконец, он перестал лаять, и вскоре Бэрридж понял почему — когда сенбернар выбрался из кустарника, в его зубах что-то блестело. Разжав пасть, Ник положил находку к ногам доктора — это были мужские часы с браслетом. Часть браслета и заднюю крышку покрывало что-то темное, напоминающее засохшую кровь. Бэрридж осторожно поскоблил крышку ногтем, и из-под слоя грязи и крови выступила надпись: «Роджеру от Камиллы».

Часы принадлежали Роджеру Карлайлу! Бэрридж огляделся — как они попали в этот кустарник, расположенный в стороне от тропы, по которой Роджер ушел к пещерам? Упасть с его руки после смерти они тоже не могли: путь, по которому принесли тело, проходил в двухстах ярдах отсюда. Кроме того, хотя стекло было разбито, уцелевшие стрелки показывали десять часов пять минут — время, когда Роджер Карлайл, по свидетельству спутников, гулял вместе с ними далеко отсюда.

Ник повернул голову направо и принюхался: со стороны отеля показались Ли и Уиллис.

— Не укусит? — спросил Ли, кивнув на сенбернара.

— Нет, но лучше его не трогайте.

— Вы разбили свои часы? — спросил Уиллис, глядя на руку Бэрриджа.

— Это не мои часы, — медленно ответил Бэрридж. — Их нашел Ник. Это часы Роджера Карлайла, и я хотел бы знать, как они сюда попали.

— Да, действительно, — неуверенно сказал Ли, и было непонятно, к чему относится это подтверждение, то ли к тому, что часы принадлежат Роджеру, то ли к тому, что он тоже хотел бы знать, как они здесь оказались.

— Их забросил сюда Патрик, — объяснил Уиллис. — Когда мы гуляли, сэр Карлайл ударился рукой о сучок, разбил часы и отдал их Патрику. На обратном пути, когда мы были уже втроем, Патрик зачем-то свернул с тропы и выбросил их. Он был потрясен случившимся и совершенно не соображал, что и зачем делает… Вы идете в отель, мистер Бэрридж?

— Да.

— Тогда мы вас покидаем, — сказал Уиллис, быстро взглянув на Ли. — Мы еще немного погуляем.

Тропинки здесь не было, и Бэрридж зашагал напрямик, выбирая наименее заросшие места. Минут через пять впереди раздался крик. Подбежав, Бэрридж увидел лежащего ничком на земле Ли, Уиллиса рядом не было. Бэрридж перевернул пострадавшего лицом вверх — на лбу виднелся след удара. Достав платок, доктор вытер кровь. Ли открыл глаза.

— Спасибо, мистер Бэрридж. Я споткнулся, упал и очень неудачно ударился головой. — Это заявление подтверждал валявшийся рядом небольшой камень со следами крови. — Пожалуйста, помогите мне сесть.

— Вам лучше? — спросил Бэрридж, прислонив Ли к стволу дерева.

— Да, только голова сильно кружится. Пожалуйста, подождите немного, я бы хотел вернуться в отель вместе с вами.

— А где мистер Уиллис?

— Мы с ним разошлись, — неопределенно ответил Ли.

Посидев минут двадцать, он встал и очень медленно пошел, то и дело жалуясь на головокружение; дважды они останавливались, чтобы отдохнуть. В отеле Ли поблагодарил доктора за помощь и направился в свой номер. Бэрриджа задержал хозяин отеля.

— Месье, мне право же неловко обращаться к вам из-за такого пустяка… — Он замялся.

— В чем дело?

— Месье Карлайл тогда взял у меня самую толстую веревку, последний моток, такой у меня больше нет, а мне она сей­час очень нужна. Я понимаю, беспокоить его теперь из-за какой-то веревки бестактно. Может быть, вы сами посмотрите, не валяется ли она у него где-нибудь? Она была при нем, когда они вернулись, я видел.

— Хорошо, я посмотрю, — пообещал Бэрридж.

Патрик стоял у окна, прижавшись лбом к стеклу.

— Патрик, сядь сюда, — сказал Бэрридж, пододвигая ему кресло.

Патрик с безучастным видом подчинился.

— Ник нашел часы, — сообщил Бэрридж, внимательно глядя ему в лицо.

Это заявление не произвело на Патрика никакого впечатления.

— Это я забросил их в кустарник, — равнодушно сказал он. — Не могу объяснить зачем, я вообще плохо помню обратный путь. Роджер ударился запястьем о дерево, ушиб руку и разбил часы. Он отдал их мне, а я потом выбросил.

Расспрашивать о подробностях Бэрридж не решился, да и о чем спрашивать? Зачем он свернул с тропы и углубился в кустарник? По той же причине, по которой бросил часы: не стоит искать логики в поступках человека, который находится в таком состоянии. Оставив его в покое, Бэрридж осмотрел комнату, затем заглянул во вторую. Патрик, казалось, не обращавший на него внимания, вдруг спросил:

— Вы что-то ищете?

— Да, веревку, которую вы брали у хозяина отеля. Не помните, куда вы ее положили?

На мгновение лицо Патрика исказила судорожная гримаса.

— Зачем… зачем вам эта веревка?

— Он просил вернуть, если можно. Вы взяли последний моток.

— Я не знаю… не помню. Я заплачу за нее. Оставьте меня в покое! — крикнул Патрик. — Что вам от меня надо?

— Успокойтесь, Патрик! — Бэрридж уже сожалел, что заговорил о веревке и тем самым лишний раз напомнил Патрику о происшествии, которое, наверняка, стояло у него перед глазами. — Вам надо побыстрее вернуться в Англию. Как вы смотрите на то, чтобы уехать со мной сегодня?

Вопреки опасениям Бэрриджа, Патрик безропотно согласился. Они покинули отель в тот же вечер.

По завещанию, составленному Роджером Карлайлом пять лет назад, его состояние перешло к Патрику; десять тысяч фунтов получил Фрэнсис Гловер.

Колеса поезда равномерно постукивали. Обычно Бэрридж хорошо спал в поездах, однако сейчас заснуть не удавалось, хотя пошел уже третий час ночи. Вчерашний звонок Патрика Карлайла выбил его из колеи. Патрик был очень взволнован, говорил бессвязно и просил немедленно приехать. Как ни старался Бэрридж выяснить, чего ради ему надо срываться с места и мчаться в Лондон, добился лишь маловразумительного заявления, что завтра вечером Луиза Олбени намерена сообщить что-то важное.

— Вам действительно необходимо, чтобы я приехал? — спросил Бэрридж.

Он считал Луизу особой вздорной и малоприятной, а поездку ради ее капризов — глупостью, но Патрик ответил «да» с таким отчаянием, что Бэрридж пообещал приехать.

Патрик стоял на платформе, вглядываясь в поток пассажиров; заметив Бэрриджа, он двинулся навстречу.

— Вы меня встречаете? — спросил Бэрридж.

— Я уговорил вас бросить свои дела… Мне, право же. неловко, мистер Бэрридж, что так получилось, но Луиза очень настаивала, чтобы были все.

— Кто все?

— Точно не знаю, — невразумительно ответил Патрик. — Придут Мортиссы, Джоан Уинд вышла замуж за мистера Мортисса и сама Луиза, наверно с Гловером.

— Это все родственники или близкие знакомые вашей семьи. А я зачем?…

— Вы тоже… Луиза просила пригласить и вас.

— Вам отлично известно, что у меня есть клиника и, следовательно, я не принадлежу к числу людей, томящихся от безделья. Тратить время на прихоти мисс Олбени представляется мне неразумным. Я спросил вас, нужен ли мой приезд лично вам, и вы ответили «да», однако вы, по-видимому, меня просто не поняли.

— Я понял, — тихо сказал Патрик. — Простите. Мне в самом деле надо… Я не могу быть среди них один…

Вид у него был совершенно потерянный. Бэрриджу стало неловко за свой резкий тон, и он с улыбкой сказал:

— Я не выспался и потому готов ворчать по любому поводу и даже без повода. — Патрик в ответ тоже улыбнулся, но как-то неуверенно и беспокойно. — В какое время мне к вам прийти?

— Вечером, к шести.

— Ровно в шесть я буду у вас. Вы живете там же?

— Да… Я думал, вы сразу поедете со мной.

— Я предпочел бы сначала устроиться в гостинице.

— Но я надеялся, что вы остановитесь у меня. Пожалуйста…

У Бэрриджа появилось ощущение, что Патрик ждет от него какой-то помощи, он согласился, и они пошли по уже опустевшей платформе.

— Нога не беспокоит? — задал Бэрридж профессиональный вопрос.

— Нет, спасибо, все в порядке.

Когда они уселись в серебристый «ягуар» Патрика, Бэрридж шутливым тоном спросил: