Эти памятники двух видов: одни сделаны из камня длиной от 7 до 9 футов, насаженные сверху на длинный и прямоугольный блок, который представляет собой могилу. На этом длинном камне вы увидите в узорчатом обрамлении великолепно сработанные арабески, кресты разных величин, снабженные орнаментами: верх камня иногда украшен барельефами, изображающими сцены из Библии или Святого Георгия, или персидского сфинкса с двумя телами и с человеческой головой посередине. Каждый камень обладает надписью по-армянски с датой. Многие из них изумительны совершенством своей работы, делающей их достойными пребывания в музее. Некоторые из них покрыты маленькими часовнями, обнесенными стенами.
Другой вид памятников, который более малочисленный, состоял из овнов, покрытых надписями и отдельными рельефами. Я зарисовал самый красивый и любопытный из всех. Кен-Портер говорит об этом в своем Путешествии. На нем мы видим всадника, вооруженного копьем и несущего на крупе ребенка-узника; вокруг его шеи обмотана веревка, к которой привязаны три других узника, коих всадник тянет после него. Дальше, несомненно, тот же самый персонаж представлен сидящим за столом; на одной стороне коленопреклоненный раб подает ему выпивку, тогда как на другой второй раб играет на гитаре; в сфинксе тоже нет недостатка. Надпись нам сообщает, что: «Здесь покоится прах Манука Назара, умершего в 1037 году армянской эры (1578 год от Рождества Христова)»(21).
Разве не сказали бы вы при виде оной гробницы, брошенной на границе с Персией, что вы увидели перед глазами место упокоения предка всего знаменитого семейства Лазаревых, порвавших некогда с Джульфой, чтобы поспешить прославиться в России. Здесь самое время поговорить о разрушении этого города, и меня поймут лучше, сидя у основания вышеуказанной гробницы(22).
В царствование слабого Шаха Мохаммеда Ходабендеха Туркам под командованием Лала-Паши удалось овладеть Ереваном, Таврисом (Тебризом), одним словом, почти всей Арменией. Шах-Аббас, называемый Великим, предпринял многие усилия, чтобы вырвать у них их завоевания. В своем походе на Эривань в 1604 году он прошел через Джульфу. Жители этого города оказали ему самый торжественный прием, выйдя ему навстречу, и когда он переправлялся по Араксу, они разостлали перед ним золотые ковры вплоть до дворца князя Хачика. Когда он в него прибыл, Хачик принес большую чашу, наполненную кусками золота, передав ее Шах-Аббасу через своего сына; другие знатные люди города предоставили ему столько же. Шапрады, Надзар (Лазарь) и священнослужитель Иоанн также пожертвовали ему богатые подношения. Шах-Аббас оставался три дня в Джульфе, радуясь в своем сердце богатством этого города и притворяясь, что любит христиан, вкушал с ними свинину, пил вино и молился перед иконами: одним словом, он ласкал их, чтобы лучше завладеть их богатствами.
Собственно, в следующем (1605) году, не сумев удержаться против Турок, его преследовавших, он находился со своим войском в Джульфе, пока враги занимали Нахичевань. Пребывая в угрожающем положении, Шах-Аббас думал сделать Аракс преградой между собой и Турками. Уже мост был разрушен; ему понадобилось на кораблях переправлять все свое войско, как и узников, взятых в Армении, которых он тянул за собой. Тот, кто из этих бедных людей не желал переправляться по реке, подвергся отрезанию носа и ушей. Иоанн, брат патриарха Аракела, и знатный персонаж из Гарни претерпели казнь в усечении головы. Эта переправа длилась несколько дней. В конце концов, Шах-Аббас, раздраженный ожиданием завершения, повелел бросить в Аракс всех тех, кто из этих несчастных оставался на левом берегу – женщин, стариков, детей и др. «Те, кто умеет плавать, быстро достигнут другого берега. – сказал он. – А другие пусть утонут».
До тех пор Джульфа оставалась нетронутой. Завершив это предприятие, Шах-Аббас послал тогда в город Тамаса-Кули-бега с повелением приступить к эвакуации. Глашатаи произнесли в трех кварталах следующее постановление:
«Слушайте, все жители Джульфы, великий царь Шах-Аббас вам повелевает сопровождать его в Персию. Вам дается три дня, чтобы к сему приготовиться. По завершении трех дней всякий, кто будет здесь обнаружен, подвергнется смерти, а его имущество станет принадлежащим великому царю. Если же кто-то спасется или укроется, то разоблачивший его получит его имущество, а великий царь его голову».
Большинство жителей Джульфы, не имея возможности унести свои богатства и надеясь вскоре вернуться на родину, закапывали их подле своих домов. К концу третьего дня, когда больше уже не было отсрочки и надежды, когда требовалось уходить, бросая мирное и любимое жилище для страшного будущего без крыши над головой, каждый из них, унося ключи от своего дома, последовал за священниками, уносившими ключи от церквей, и когда весь народ прибыл к церкви Пресвятой Богородицы, находящейся на скале вне города, каждый принялся стенать и плакать, скользя последним взглядом по пустынному городу. Затем, обратившись к Царице Небесной, несчастные горожане доверили этой матери свои церкви и дома, ключи от которых бросили в реку.
Шах-Аббас прибыл к этому замешательству, торопя, ободряя и угрожая. Видя смятение большинства, он приказал своим солдатам им помочь. Каждый спешил, чтобы расплавить имевшееся на юных девушках и парнях, завладев в то же время наиболее ценными вещами. Настолько большую добычу храбрецы Шах-Аббаса отправили к себе домой.
Остальной народ из Джульфы шел как мог; многие утонули в Араксе. После чего Шах-Аббас направил Тамас-Кули-бега, чтобы разрушить стены, предав огню город тростником, пропитанным дегтем, дабы лишить всякой надежды на возвращение его жителей, наблюдавших пожар с другого берега. Затем он удалился в Тебриз, заставив следовать за собой своих пленников. В следующем (1608) году он распределил наиболее богатых по городам, а крестьян по селам. Численность Армян, пришедших в Исфахан, достигала 12 000 семейств (50 000 душ), не учитывая тех многих, что погибли в пути. Они основали там новое предместье, значительно выросшее и обогатившееся.
Сугубо Шах-Аббас приказал Хамдану разыскивать беглецов, прятавшихся в пещерах и в крепостях в глубине гор; таких нашлось много. Великий царь буквально пожелал оставить Туркам одну пустыню.
Шах-Аббас привязался к Лазарю (Надсару), сыну Манука, назначив его главой монетного двора и великим казначеем империи. При Шах-Надире (Тамас-Кули-Хане) Коджия Надзар, внук Манука, исполнял важные обязанности келонтера, то есть главы и судьи Нор-Джульфы; он приказал построить два караван-сарая, вышеупомянутых мной, в пользу негоциантов своего народа: его смерть помешала ему их завершить. На них была потрачена сумма более 100 000 экю. После смерти Шах-Надира другой Лазарь, избегая, как и большое количество его единоверцев, ужасы анархии, добычей которых оказалась Персия, спасался в России, унеся с собой богатство в деньгах и драгоценных каменьях, а среди других и знаменитый алмаз, украшающий императорский скипетр, который Екатерина II приобрела у сына Лазаря Лазарева за 500 000 рублей ассигнациями (550 000 франков)(23).
Но вернемся к нашему полю мертвых и скажем еще, что оно имеет длину более чем полторы версты и отделено лишь узким пространством от второй крепости, защищавшей Джульфу. На противоположном берегу Аракса вы заметите руины второго караван-сарая, настолько же большого, сколь и первый, и в Араксе следы нескольких старинных каменных мостов, от которых остаются только опоры… Вот она и вся Джульфа!!!
Я поселился в доме старосты нынешней деревни Мелиха Артуна, сына Мелиха Степанова. Имя Мелиха дается по всей стране старостам армянских сел, во многом напоминая Мелихов, малых царей Библии, которых насчитывались сотни в стране Ханаана.
28 марта (9 апреля) прежде чем переправиться через Алинджа-чай для продолжения моего пути на Урдабад, я сильно удивился, обнаружив на углу слияния с ним, на скалах красного песчаника, массив желтого грубого песчаника, принадлежавший очевидно к нуммулитовому известняку, формирующему самые древние из третичных образований бассейна Парижа, Галиции и Крыма. Скала полностью перемешана с нуммулитами, являющимися не плоскими, как в третичных образованиях, но выпуклыми к центру, плотными и напоминающими образования мела Франции и Германии. Они сопровождаемы большой устрицей, Cerithium, которая короче, чем гигантская Гриньона, Natica conoïdea, Pyrula ficoïdes, Turitella imbricataria, Trochus, соседствующая с patulus и conulus Eichw.; Terebellum, соседствующая с convolutum, Conus, приближающаяся к deperditus, Buccinum и двумя морскими ежами, которых я изобразил Ve série, pl. 1, ископаемые окаменелости, f. 14 и 15; Schizaster Dulfensis, mihi, и Spatangus depressus, mihi.
