Про жену можно и не говорить, вы и так сами всё знаете. Всё как у всех. А в телеке – «Полуфинал!». Термин, обозначающий процесс нарушения поступления крови к сердцу. Кто-то угадал последнюю букву «т». «Я назову слову сразу!», – сказал один из игроков. «Вы уверены?», – спрашивает ведущий. «Это инфаркт!». «И у нас победитель, первый участник финала». Я открыл новый блистер и выдавил таблетки, кинул, открыл новую бутылку, запил. Подумал как бы не проспать супер-игру. Тема финала, как у западных и южных славян назывались селение, деревня, курень. Четыре буквы. Первая «Ж», потом угадали две последние – «П» и «А». А я тем временем задумался. Какая же это жопа. Детям плевать на нас. Что за уловка? Какая невозвратность. Светя другим, сгораешь сам. Я ведь уже труп.

Больше никаких баров, никаких караоке, никакого футбола, никакого кино, никаких лайков. Я ничего не делал, кроме как терпел и ходил домой. «Стерпится – слюбится» – так говорили славяне. Я открыл еще один блистер.

– А у нас супер-игра! Олег из Норильска, поборется за автомобиль! Автомобиль! Автомобиль! – кричит ведущий.

– И так вопрос: герцогиня Англии XVIII века Сара Черчилль говорила: «Вы молоды, если вы еще способны…».

Мои глаза закрываются. Я еще слышу вопрос. И, конечно, знаю ответ. Я открыл еще один блистер. Закинулся. Запил. И тихо по слогам произнёс: “Ра…зо… ча… ро…ва… ть… ся”.

За трибуной стоял вновь избранный главным синодом – Святейший Апостол Абрхольд. Перед ним стояли десятки микрофонов. Внизу огромная амфитеатр- арена. Абрхольд был в плотном одеянии, вышитым золотыми нитями. На голове водружен конусообразный головной убор. Присутствующие стоя непрерывно аплодировали. Овации длились несколько минут, пока Абрхольд не поднял руку над головой. Все пальцы были увешаны кольцами с блестящими камнями. Опустив руку, он начал:

– Я буду говорить со всей серьезностью и открытостью, как того требует данное время! Цифровой мир поглощает нас! Чертовы виртуальные страны со своими тупорылыми хакерами не дают нам дышать! Их лайки душат нашу мораль, они вмешиваются в выборы, они вторгаются в наши дома! Вокруг нас вышки, они облучают нас. А вы покорно клюете на их крючки, на их лжеучение. И теперь я спрашиваю вас, смотря на первые ряды, обездоленных лесорубов и обдолбанных телефонистов, хотите ли вы тотальной войны?

Народ возликовал:

– А-бэр! А- бэр! А – бэр! А- бэр! А – бэр!

Абрхольд поднял руку. Зал замолк, и он продолжил:

– Мы должны ликвидировать всемирную сеть! Моментальной решительной атакой, используя самые гуманные и экологические средневековые орудия! Во имя Солнца, дети мои!

– А-бэр! А-бэр! – орали люди.

Абрхольд обернулся назад и кулисы раздвинулись. На сцене стоял гигантский хор, во всю ширину кулис и до самого потолка. Хор состоял из мужчин в черных мантиях. Абрхольд поднял кулак и хор протяжно завыл: “Уоооо”. Включились лампы прожекторов и направились на лик Апостола. На фоне хорового гула Абрхольд заорал, что есть силы, с хрипом, надрывая голос:

– Вы блядь реально этого хотите, черти? А? Откатим время назад! Да? Дадим полный назад! Только аналоговые коммуникации! Только пленка и граммофоны! Сломаем цифру под ключ!

Абрхольд упал на колени и поднял руки вверх, раскрыв ладони. Хор взвыл на тон выше. Народ ахнул. Свет прожекторов опустили вместе с севшим на пол Абрхольдом.

– О, дети мои! Я здесь и с вами! Не серчайте, настало трудное время. Вы готовы к тотальному форматированию! Альт-контр-дилиту-блядь! Всё в труху! В тлен! В жмых!

Публика возопила.

– Я вас спрашиваю вы готовы к тотальному дизлайку, мать его?! К глобальному адову дизлайку?! К полному откату!

– Посмотрите этим цифровым лицемерным ублюдкам, в глаза их экранов и спросите себя, никчемных! Спросите себя, а я готов к тотальной деградации? А? Я не слышу? Вы хотите деградации???

В глаза Абрхольда кто-то посветил ярким фонариком. Это был охранник художественного театра.

– Абрхольд, ты чего так разорался, отец? «Звуковая сигнализация сработала», – вежливо сказал молодой охранник.

Он помог старику подняться с колен. Голова и правая рука Абрхольда подергивались от прогрессирующей болезни Паркинсона. Охранник аккуратно снял с головы церковный кивер и плащ, приобнял за плечи и сопроводил его на выход. У Абрхольда текли слезы. Ему было восемьдесят, ему изредка разрешали посещать бывший театр, который двадцать лет назад закрыли. Спектакли окончены. Нет ни театров, ни сцен. Пришло время мониторов и экранов.

Картон Иванович после окончания магистратуры непрерывно работал более двадцати лет. Состоял в профсоюзе. Перфекционист католик. Гулял с собачкой, убирал за ней дерьмо в бумажный пакет. Ездил на троллейбусе, используя годовой проездной абонемент. Носил очки. Стирал вручную носки, а также носки своей жены. Также он откладывал деньги в частный пенсионный фонд, чтобы его будущая пенсия была достойной. Утром делал зарядку. По воскресеньем иногда ходил в церковь. Собирал в свободное время пазлы, которые его жена выбрасывала через некоторое время. Картон был редактором муниципальной газеты. В отделе литературного обозрения. Работал с текстами. Посещал корпоративы, но не пил и не задерживался. Везде был расчетлив и чрезмерно мнителен. Избегал общения. Картон во всем слушался свою жену Изольду. Она ему со всеми изменяла, но рассказ не об этом. Жили они в квартире, оставшейся от бабушки Картона. Однокомнатная квартира, переделанная в двухкомнатную при помощи медицинского гипса.

В один прекрасный момент Изольда захотела автомобиль. Так как она работала мастером по маникюру неофициально, она не могла оформить кредит. Картон же, наоборот, работал согласно трудовому кодексу, получал белую зарплату и имел трудовой стаж в чокнутой газетенке.

– Картон, милый, давай купим мне машину? Хочу маленький «Пежо» красного цвета.

– Изольда, но мы не можем себе этого позволить, ведь мы откладываем. В этом году мы планировали отдыхать на Беломорканале.

– Картон, ну возьми ты, наконец, кредит.

– Ты что, кредит – это кабала. Аферисты могут быть, мошенники. Миллионные проценты. Только идиоты соглашаются на это. Я не говорю о мнении нашего пастора Георгия относительно ссуд, который крайне против всего этого.

– Милый, у нас кредитная рыночная система, это не дикий запад, все прозрачно. Тебе установят приложение и там все будет видно. График платежей, проценты и прочее. Ну все же берут. Вся жизнь идет в рассрочку. От зарплаты до зарплаты.

Изольда, конечно, убедила Картона в необходимости взять кредит на покупку авто. Она долго продавливала его, указывала на его старое мышление и неверные стереотипы.

Картон запросил необходимые документы в бухгалтерии, подал заявку. Пока ожидал решение по заявке, читал статьи в Википедии о займах, кредитах и облигациях. Заявка была одобрена, деньги перечислены на зарплатную карту. Изольда сразу же попросила их снять. Она наврала ему, сказав, что с подругой подобрала пару вариантов и поедет их смотреть. Картон не мог поехать вместе с ней, так как у него была редколлегия по вопросу выпуска очерка Иннокентия Пузыряева о рассказе «Ландух».

На самом деле Изольда взяла половину денег себе, а оставшуюся повезла отдавать любовнику Ашоту за его убитый «Пежо». Но машина была на ходу, и Картону она понравилась, поскольку он совсем не разбирался в техническом состоянии автомобиля.

Через некоторое время, накануне платежа по кредиту, Картон решил проверить банковское приложение на своем смартфоне. Приложение действительно было удобным и многофункциональным.

Приложение банка показывало остаток задолженности – 8 000 $. Ежемесячный платеж не менее 300 $. Платеж включал все требуемые проценты и комиссии. Платеж требовалось внести до завтра, то есть до четверга. Картон перевел с карты на ссудный счет 300 $. Пришло уведомление о том, что кредитный счет зачисляется в течении 48 часов. «И вправду все очень информативно», – сказал Картон и спокойно лег спать.