Ну а чтобы понять, что богатый аристократишка решит с помощью испытанного средства – денег – отмазаться от ненавистной службы, не требовалось иметь в анамнезе и первого класса деревенской школы.

***

– Теперь о дисциплине, – сухо сказал Дэв. – Это Приграничье, сынки. И залог вашего выживания здесь – слепое следование раз и навсегда установленным правилам. Жёсткое соблюдение распорядка дня. Бездумное исполнение приказов…

– А инициатива? – вякнул Грач.

– Был тут до тебя один такой… Инициативный, – нехорошо улыбнулся Дэв. – Теперь в желудке у Гидры свои тезисы об инициативности толкает. Хочешь – присоединяйся!

Грач подумал-подумали отказался. Но уняться и не подумал:

– А если командир приказ отдаст обидеть ребёнка? Или женщину?…

– Моралист… – пробормотал Воевода с таким осуждением, будто Грач только и занимался, что в доприграничный период своей жизни грабил сиротские приюты и раздавал конфискованное местным богатеям. – С таким настроем, сынок, тебе к одной милой бабульке из Почесушек нужно будет съездить. Надеюсь, Зубр привезёт от тебя чуть побольше, чем горстку пепла.

– Что? – недоумённо переспросил лэмителец.

***

Благообразная старушка, бабка Мафа из Почесушек, зарабатывала себе на жизнь тем, что готовила для страждущих целебные зелья. Для многостаночной нашей не имело значения, кто мается от недуга: любимая ручная крыска старосты или же тёща местного звонаря, весьма склочная особа. Помогала бабка Мафа всем. Слыла знахарка женщиной доброй и хлебосольной и частенько привечала приграничников, меча на стол всё, что было в печи.

Но дважды в год в старушенцию словно Свараденж вселялся. Безо всякой на то причины она покидала своё пристанище и с истошным воем носилась по улицам деревеньки, сея хаос и разрушение. Усмирять её приходилось дюжиной приграничников: спятившая ведьма обладала чудовищной магической силой.

Понежившись в антимагическом погребе недельку – другую, старушка приходила в себя, долго извинялась, называла приграничников касатиками и выгребала в фонд голодающих служивых чуть ли не половину запасов собственной консервации.

Живи старушка в городе побогаче, где целители обитались чуть ли не на каждом углу, её давно бы упекли либо в магическое исправительное учреждение, либо под симпатичный могильный камушек. Но в Приграничье наблюдался ощутимый дефицит лекарей, поэтому хватались за любого мало-мальски соображающего специалиста. А бабка Мафа, несмотря на отсутствие профильного образования, лекаркой была не из последних.

А безумства два раза в год… Ну что же, и потерпеть можно было.

***

– …Из обычных наказаний – наряды вне очереди, порка, гауптвахта и изгнание с Заставы. Иногда в комбинации. Увижу пьяными – получите плетей. Во второй раз – плети и гауптвахта. В третий раз – пакуете вещички и возвращаетесь в Академию. Даже слезинки вслед не пророню. Суровее с отказом исполнять приказы. Заартачитесь в первый раз – порка и гауптвахта. Второй – вылетаете с Заставы со скоростью звука, с волчьим билетом в кармане. Ордену не нужны следопыты, живущие по принципу «тут хочу, тут не хочу».

Но самое страшное наказание, если вдруг проспите побудку. На раскачку – неделя. Потом пеняйте на себя.

– А какое оно, самое страшное наказание? – подал голос уже Секач. От того, каким тоном Воевода посулил им лютую кару, у истинного атьдватийца мурашки по спине побежали – размером с твой кулак.

– А вот вам Горностай расскажет, – веско проговорил Дэв. – Он чуть ли не каждую неделю отгребает.

Секач с Грачом синхронно сглотнули.

– И вот ещё что… – сказал Воевода, помолчав. – Ни один приграничник никогда не был предан суду Всеорденского Магического Трибунала. За предательство. За убийство. За дезертирство. За нарушение приказа, если подобное нарушение повлекло за собой смерть товарищей. Никогда. Моя позиция: то, что происходит в Приграничье, должно оставаться в Приграничье. Если однажды вы совершите что-либо из перечисленных деяний, с вами просто произойдёт несчастный случай.

– Вы шутите? – прохрипел Секач.

– Я так похож на шутника? – ровным голосом спросил Воевода.

Не похож. Ничуть.

***

Горностай оказался шустрым пареньком лет двадцати пяти на вид.

– Пока вы не приехали, я самым молодым на заставе был, – весело сообщил он и добавил злорадно: – Теперь вам на побегушках отдуваться!

В правом ухе Горностая болталось украшение весьма странной формы. Как успел заметить Секач, каждый из приграничников носил нечто подобное.

– Это же зуб ползучего иглобрюха? – с придыханием проговорил Грач

– Он самый, – польщённо кивнул Горностай. – Разбираешься в знаках отличия?

– Да я монографию профессора Золоторудного от корки до корки изучил! – похвастался Грач.

Секач, который ничего не понял, потребовал объяснений и немедленно их получил.

Оказывается, некогда у воинов на юге Аринеллы существовала традиция носить серьгу как знак семейного положения. Взглянув на вояку, командир сразу определял, единственный ли тот сын у своих родителей, последний ли в роду и прочую весьма ценную информацию.

Аринельская диаспора эльфов (из которой происходил и Дэв) и принесла этот обычай в Приграничье, чуток приноровив к местным условиям. Здесь серьга говорила посвящённым, сколько Тварей завалил герой.

На счету Горностая с украшением из зуба иглобрюха числилось не менее ста пятидесяти злодейских зверушек.

У Секача так и чесался язык спросить: сколько странствующих купцов самолично грохнул в тёмном переулке Дэв, если Воевода носит серьгу с сапфиром. Но благоразумно решил промолчать. Шутить про командира – себе дороже…

***

– Первый этаж. Казармы. Ну как казармы… Три зала по двадцать коек. Ваш – третий. Почему при таком громадном замке у каждого не отдельная комнатушка? Твари могут залететь в любой момент, а в одиночку не отобьешься…

– Кабинеты задумчивости. В случае крайней необходимости в каждой казарме есть ведёрки, а во дворе – будочка…

– Столовая. Советую прибегать пораньше: занимать лучшие места и получать самые большие порции. И не опаздывать. Поварёшка опаздывающих не любит. Может и вовсе сказать, что еда закончилась. Он у нас суровый…

– Лазарет. По слухам, специально рядом со столовкой поместили, чтобы, если Поварёшка вдруг чего лишнего в блюда накрошит, далеко не бегать… – Два зала для тренировок…

– Приснопамятная будочка…

– Плац. Хорошо запомнили малейшие шероховатости. В случае провинности будете языком вылизывать.

– Голубятня…

– Дозорная вышка…

– Банька. Потом покажу коренных аринельцев. Они у себя на родине уже руку на паренье набили, поэтому под их венички лучше не ложиться. Целее будете…

– Конюшня….

– Птичник…

– Склад…

– Внизу – приусадебное хозяйство. Картошка там, морковка, свекла…

***

Неожиданно над Заставой пронёсся гулкий звук рога. Горностай оживился:

– О, сигнал на обед. Побежали, братва! А то лучшие куски разберут!

Они и побежали. Но на ходу Грач вспомнил, о чём он ещё хотел спросить проводника.

– Слушай, а какое наказание полагается, если проспишь побудку? Дэв сказал у тебя спросить.

Уши Горностая запунцовели.

– Целый день с утра до вечера, каждый час, с дозорной вышки…

– Ну?..

– Петухом кричать.

Оба вчерашних курсанта наивно полагали, что если не с первого дня, то уже со второго точно, их распределят по отрядам и отправят в дозор. Но Воевода рыкнул: только двух преждевременных смертей ему в Приграничье не хватало. И пока новобранцы не изучат способы борьбы с местной живностью, с заставы они и шагу не ступят!

Для более тесного знакомства парней с фауной всем нарядам было приказано отловить и доставить живьём на заставу какую-нибудь зверюшку позубастее. Наряды вздохнули (со зверюшками они привыкли общаться издалека и исключительно посредством файерболов), но с Воеводой спорить не рискнули.